Михаил Сегал - Молодость Страница 30

Она вспомнит! Сейчас успокоится, вспомнит и победит.

– Нет, – сказала она, – чай с мятой, наполеон и эспрессо…

– Дальше.

– Ты это пока делай.

– Ты мне скажи хотя бы два кофе, я делать начну.

Значит, Аня – с ними заодно. Ну, хорошо, война так война.

– Второй столик. «Элегия»… Нет.

Нет, не «Элегия!» «Элегия» была вначале, но потом мужчина задумался, загрустил. Он наклонился, и Лика с удивлением обнаружила довольно большую лысину на его макушке.

– Банановый бисквит, – твердым голосом сказала она.

Мужчина почесал лысину…

– И горячий шоколад!

– Какой горячий?

– Густой. Из машины… Дальше.

Лика глубоко вдохнула и восстановила в памяти второго мужчину. Тот, как и многие, смотрел на нее с вожделением, и она, как всегда, заметила это. У него были неприятно сросшиеся брови и перхоть на них.

– Бельгийские вафли, – сказала Лика.

– С каким сиропом?

Хороший вопрос. Она сосредоточилась… Мужчина почти неприлично поддергивал свои брюки, усаживаясь на диване. При его комплекции это выглядело максимально неэротично. Тогда она отвернулась и увидела, что за соседним столиком посетитель «за сорок» страстно целует свою спутницу. Но дело было даже не в этом, а в том, что та сняла босоножки, и одна из них упала с деревянного настила в песок. Лика это видела, а сама девушка, видимо, еще нет.

– С кленовым, – произнесла она, – эспрессо и свежевыжатый морковный со сливками.

…Аня суетилась за стойкой. Минута прошла, сейчас все будет готово, Аня поднимет лицо и спросит: «Что дальше?».

Дальше – пустота. Словно стерло из памяти то, что заказывал третий мужчина с телефоном. Если, общаясь с первыми двумя тугодумами, Лика вынужденно концентрировалась и таким образом что-то удержала в голове, то ясность сказанного третьим начисто лишила ее шансов вспомнить хоть слово.

– Что дальше? – спросила Аня.

Ничего дальше! Сказано же – пустота! Я ничего не помню. Это конец. Ничего – это не «может быть», не «сосредоточусь – вспомню». Это действительно – совершенный ноль.

Аня увидела блокнот на подоконнике.

– Ты что, не записала, что ли?

Лика помотала головой.

– Говорила же: всегда писать надо! Это не шутки… Может, все-таки вспомнишь?

Лика села на стул. Ласковое море шумело рядом, ветер касался лица. Усиливаясь и обдавая холодком, а после – затихая, давая почувствовать тепло пришедшего июня. Каким правильным и естественным было то, что она сейчас здесь, что под воротником холодно, а мурашки на шее – такие колкие. И какими нелепыми – утонувшие в диванах оккупанты: люди, не понимающие красоты этого вечера, кутающиеся в пледы от малейшего дуновения ветерка. Привыкшие к кофе, они, как наркоманы, перебирались от одной кофейни к другой. Пережаренный запах въелся в их ноздри и теперь всегда был с ними. Зачем им этот берег? Они не видят его, не слышат волн, не чувствуют соленого запаха моря. Лика поняла, что плачет.

Ветер усилился, чуть не сдул блокнот с подоконника и в один миг добрался до нее. Впервые за последние минуты удалось вдохнуть полной грудью. Запах кофе, от которого некуда было деться, отступил, и она вспомнила, о чем говорил по телефону третий мужчина. Услышала его речь яснее ясного.

– Пиши, – говорил он, – восемь девятьсот шестнадцать… Семьсот сорок четыре, одиннадцать, пятьдесят два. Ты запиши, забудешь. Теперь домашний. Семьсот пятьдесят семь, сорок, шестьдесят четыре. Да… Да… Теперь по смете, давай, записываю… Сколько? Шесть тысяч пятьсот восемь… Шесть тысяч восемьдесят пять… Пять тысяч двести девятнадцать.

И тут он поднял лицо и сказал: «Эспрессо, двойной по объему»…

– Американо, – холодно произнесла Лика. – Триста миллилитров.

– Какой? – переспросила Аня.

– Вот такой! – Лика показала пальцами высоту стакана, расстегнула воротник и почувствовала ветер всей шеей, ключицами и грудью.

– … одиннадцать девятьсот? – продолжал мужчина. – Много! В прошлом месяце это было десять триста. Запиши еще одного человечка: восемь девятьсот три, сто сорок шесть… Пятьдесят три, семнадцать, – он оторвался от телефона, повернул к ней голову и…

– И эклер, – сказала Лика.

Ее трясло. Она встала.

Не прошло и двух минут, как все было готово. С огромным подносом, уставленным дымящимся кофе и пирожными, Лика вышла из кафе. Подошла к парочке. Те терлись носами, мужчина что-то шептал девушке на ухо.

– Ваш чай с мятой и наполеон, ваш эспрессо и трюфельный торт.

Правильно или нет? Вспомнила или?.. Это был момент истины и проверка на прочность всего, что было в ее жизни до этого. Неспроста же прилетел с моря этот ветер, неспроста откуда-то из черных глубин Вселенной принес нужные, волшебные слова! Да, половину заказов он, конечно, нашептал Лике, но вторую-то половину она вспомнила сама! Хватило сил! Сил, которых она в себе не знала, но которые проснулись в критической ситуации!

Так во время боя неуверенный, терпящий насмешки товарищей солдат бросается на вражеский пулемет и гибнет героем. Так, попав в плен, он обнаруживает нечеловеческую силу духа и умирает под пытками, не выдав Военную Тайну! И если силы пришли к Лике, значит, не была никчемной ее жизнь, значит, была она достойна этой минуты.

3

Мужчина и девушка не подняли глаз. Лика составила чашки на столик, подождала секунду, но парочка была настолько увлечена собой, что вообще не обратила внимания ни на нее, ни на кофе, ни на пирожные…

Она взяла поднос и направилась к другим диванам. Сладостное волнение и ощущение триумфа уступили место страшной черной пустоте. Только что там, в кафе, она несколько раз умерла и родилась заново, во всяком случае – постарела на несколько лет. То, через что ей пришлось пройти, навеки закрыло дверь в мир юности и соленого морского ветра. Жизнь, сотканная из ощущений и предчувствий, прошла без следа. Две минуты нечеловеческой концентрации, видимо, теперь уже до самой смерти заставят ее жить логикой, думать и анализировать. И все это ради пустых, ничтожных созданий, предательски появившихся из-за поворота дороги? Ради тех, кто даже не поднял глаз? И дело даже не в глазах, дело в том, что им было все равно, что им принесли. Они так мучительно выбирали, что можно было подумать: у них есть вкус. Можно было предположить, что им хотелось чего-то определенного и хоть что-то в жизни им «не все равно». Они, наверное, тоже так думали, когда выбирали. Но прошло пять минут, и они просто забыли об этом!

Лика подошла к соседнему дивану. Мужчины были увлечены беседой и тоже не подняли глаз. Они лишь инстинктивно отклонились назад, уступая место подносу, а один так же, не глядя, отодвинул пепельницу.

Вот они, враги. Да вас много! Ну, хорошо. Не только вы можете безнаказанно играть чужой жизнью, у меня тоже кое-что есть для вас!

– Ваш заказ, – сказала она первому мужчине и подала… «Американо» и льежские вафли! – ваш, пожалуйста, – и поставила второму… «Элегию» с горячим шоколадом!

Третьему, соответственно, достались морковный сок и эклер.

– Спасибо, – ответили мужчины и не глядя взяли свои кружки. Удаляясь, Лика видела, как они пьют, как отламывают ложечками пирожные. Никто не заметил подмены.

Старая жизнь оставалась за спиной. С каждым шагом, уходя прочь, она чувствовала себя увереннее, теперь уже ничего не зависело от случайных дуновений ветерка, от неуловимых ощущений, которыми приходилось жить прежде. Теперь Лика точно знала, как себя вести с людьми «из-за поворота». В любом случае она победила их: выстояла и вспомнила все. Предательский запах кофе мешал, но даже он не смог помешать тем скрытым силам, которые таились в ней и ждали своего пробуждения.

4

С тихой улыбкой Лика поднялась на крыльцо, открыла двери и вошла внутрь, как вдруг почувствовала чье-то присутствие рядом. Кто-то еще был на веранде, но сидел так тихо, что она не сразу это поняла. Обычно, заходя в кафе, Лика цепляла боковым зрением светлый кусочек неба в промежутке между деревьями. А теперь там было темно, чья-то фигура заслоняла свет. И поняла это она, только спустя несколько шагов, уже внутри помещения.

Вернулась и подошла к человеку на веранде. Это был молодой мужчина. Он откинулся на спинку стула и сидел так тихо, так неприметно, словно слился с окружавшими его предметами: с креслом, со старинным буфетом и с перилами, ограждавшими веранду от поворота дороги. Подошла ближе. Карие глаза молодого человека отражали закатное солнце, а губы были слегка приоткрыты, словно ловили воздух. Одна рука лежала на сердце, а вторая повисла вдоль тела.

Лика вернулась в кафе и ничего не сказала Ане. Никуда не позвонила. Она сделает это через минуту. Начнется шум, крики, приедут «скорая» и милиция. И тогда она не сможет вспомнить главное: что заказал этот молодой человек.