Азарий Лапидус - Падающие в небеса Страница 30

– Вы контролируете его передвижение?

– Конечно. В Нью-Йорке наши люди проводили его до самолета, а в Хьюстоне его уже встречают, – уверенно ответил Авдеев.

– Ну что же, значит, пока все идет нормально, – то ли спросил, то ли констатировал факт Беленький.

На всякий случай Авдеев ответил:

– Да!

– Кстати, а он не почувствовал, что вы его опекаете?

– Конечно, нет! Он не профессионал, и к тому же, как я вас и информировал, мы не будем жестко следить за ним. Наши люди будут контролировать его только в основных пунктах нахождения, о которых нам известно заранее.

– Замечательно. Спасибо, можете идти.

Авдеев встал, пожал руку руководителю и быстрым шагом вышел из кабинета.

– Папа! Привет! А-у!!! Почему нас никто не встречает?

Софи открыла дверь своим ключом, вошла вместе с Сапожниковым внутрь роскошного родительского дома, а теперь стояла посреди огромного холла и пыталась докричаться до родителей.

«Неплохо живут нобелевские лауреаты в Соединенных Штатах Америки», – подумал Сапожников, осматривая роскошную мраморную лестницу, идущую на второй этаж, прекрасные картины, развешанные по стенам, и антикварную мебель.

Софи, поймав его взгляд, спросила:

– Нравится?

– Да, очень!

– Это все – мама! Папе абсолютно безразлично, в каком доме жить, на чем есть, да в принципе и что есть. А вот мама у меня другая. Она любит и ценит уют и роскошь, создает ту среду, в которой ей комфортно, но что самое интересное, папе, похоже, тоже теперь нравится в этом жить.

Тут в холл откуда-то сбоку в махровом халате и спортивных тапочках вышел Мотя.

– О, это вы? Здравствуйте! – Он поцеловал дочку и пожал руку Сапожникову. – Я в бассейне плавал и слышу: кто-то кричит. Дай, думаю, проверю. Выхожу, а здесь – вы. А я вас ждал только через пару часов, к самому обеду, как ты, Софушка, и говорила.

– Мы успели на предыдущий рейс.

Липсиц посмотрел на смущенно стоявшего у двери Сапожникова:

– Как долетел, Миша?

– Нормально. Правда, тяжеловато немного, с самолета на самолет, но ничего, мне не привыкать. Какие наши годы?

Последняя фраза вырвалась с языка у Сапожникова непроизвольно, и он, увидев, как вспыхнул и тут же погас удивленный взгляд Липсица, моментально пожалел о сказанном.

– Отлично! – как ни в чем не бывало произнес Липсиц. – Пойдем, я тебе покажу твою комнату, ты, наверное, хочешь прилечь после перелетов, а часа через два выходи в гостиную. Форма одежды – парадная.

Сапожников переглянулся с Софи. Они очень соскучились, всю дорогу строили планы, в которых первым пунктом значилось уединение в каком-нибудь дальнем углу дома и совместное проведение в постели оставшегося до праздника времени. Мотя, умышленно или нет, разрушил эту программу.

– Что вы застыли как вкопанные? Миша, бери чемодан, идем. – Липсиц решительно направился через холл в сторону, противоположную той, откуда появился сам пять минут назад.

Сапожников посмотрел на Софи, стоявшую с несчастным видом, опустившую глаза и теребящую в руках косынку. Она поняла, что уединиться в родительском доме будет очень сложно. Желая подбодрить Софи, Михаил Петрович подмигнул ей и проследовал за Мотей. Вышли из холла, прошли по коридору метров пять, справа осталась большая кухня, еще пара помещений, наконец остановились у последней комнаты. Липсиц повернул массивную бронзовую ручку и распахнул дверь.

– Прошу! Твое обиталище. Здесь, – при этих словах Мотя вошел внутрь, – все, что тебе понадобится на время нахождения в нашем доме. Гардеробная комната, ванная. Отдыхай, жду в гостиной в половине девятого.

– Спасибо! – Сапожников вдруг отчетливо понял, насколько он устал. Глаза слипались, очень хотелось принять душ и растянуться на теплой постели.

Он через силу открыл чемодан, достал оттуда чехол, в котором были аккуратно сложены костюм и рубашка. Но если костюм почти не помялся, то рубашку следовало погладить.

В это время в дверь постучали. Вошла Софи и кинулась к Сапожникову. Он как стоял с вешалкой в правой руке, так и остался. Левой рукой он обнял Софи, прижавшуюся к его груди, и тут же почувствовал дрожь в ее теле, мгновенно передавшуюся ему.

В эту секунду опять постучали. Софи, как школьница, отскочила от Сапожникова.

– Да, да, войдите, – сказала она.

Дверь растворилась, и вошла миловидная женщина в белом переднике.

– Добрый день, Бетти. Это наш гость Михаил, – представила Софи.

– Здравствуйте, Софи. Извините меня, пожалуйста, я не знала, что вы здесь. Я как раз хотела спросить гостя, не нужно ли ему чего-нибудь погладить?

– Нужно! – обрадовался Сапожников, сообразивший, что перед ним стоит горничная Липсицев, при этом он перекладывал вешалку с рубашкой из одной руки в другую. – Я как раз хотел узнать, где мне можно это погладить?

– Давайте сюда. И костюм тоже. Через час принесу.

– А не смогли бы через два? Очень хочется поспать.

– Конечно, как скажете.

Бетти повернулась, собираясь уходить, и как раз в этот момент из холла раздался женский голос:

– Софи! Софи!

– Это мама. Похоже, действительно не судьба, – с сожалением прошептала Софи и вслед за горничной вышла из комнаты.

Сапожников за три минуты принял душ, насухо, с усилием, вытерся и моментально рухнул в постель.

Из глубочайшего сна его вытащил стук в дверь.

– Да-а, – прошептал он пересохшими губами.

Видимо, с той стороны двери внимательно прислушивались к происходящему в комнате, потому что ровно в то же мгновение в комнате появилась Бетти.

– Слава богу, а то уже несколько минут стучу-стучу, а никто не отзывается. Честно говоря, я подумала, что вы умерли или сбежали куда-нибудь через окно, – рассмеялась горничная своей шутке.

– А в чем дело?

– Вы проспали три часа. Я пробовала вас будить – бесполезно. Третий раз уже прихожу!

– Как три? А сколько сейчас времени?

Бетти посмотрела на часы:

– Восемь пятнадцать.

– У, черт! – Сапожников мгновенно вскочил с кровати, буквально выхватил из рук горничной вешалки с костюмом и рубашкой и стремглав кинулся в ванную.

Через пятнадцать минут, свежевыбритый, благоухающий дорогим ароматом, он появился в столовой, расположенной напротив кухни. Женщин там еще не было, а за накрытым столом сидел Мотя в элегантном темно-синем костюме и белой рубашке с красивым галстуком в белую и синюю полоску. На его голове была надета праздничная кипа, расшитая золотом. Он сосредоточенно строчил в переносном компьютере, размещенном перед ним среди красивой дорогой посуды.

– Добрый вечер!

Липсиц с недовольным видом прервал работу, снял очки и в который уже раз пристально посмотрел на одноклассника. Сапожников никак не мог понять: одобряет ли Мотя его нахождение в их доме или нет.

В столовую влетела потрясающе выглядевшая Софи. Ее голову украшала прическа, на которую девушка, по-видимому, потратила прошедшие три часа. Длинное платье облегало фигуру, подчеркивая тончайшую талию и красивую грудь. Сверху на плечи наброшена прозрачная накидка из набивного шелка, хотя в доме было достаточно тепло и девушка могла бы обойтись без этого предмета туалета, но именно он, как потом понял Сапожников, подчеркивал красивые линии рук и шеи. Михаил Петрович как завороженный смотрел на Софи.

– Я не опоздала?

– Нет, Софушка, мы еще не начали, да и мама твоя, как обычно, еще не подошла.

– Я заходила к ней, она через минуту будет.

Не успела Софи это сказать, как в гостиную вошла празднично одетая Речел. Сапожников обратил внимание на красивые ухоженные лицо и руки, хорошую фигуру, подчеркиваемую элегантным шерстяным костюмом – одежда как будто дополняла созданное природой. Завершал продуманный до мелочей стиль дорогой ювелирный гарнитур, состоящий из кольца, кулона и сережек. Во всех изделиях были вставлены огромные бриллианты – карат по пять.

«Да, похоже, жена нобелевского лауреата знает, как правильно тратить деньги, зарабатываемые мужем!» – подумал Сапожников. Он уже понял, что на дом, обстановку, драгоценности, которые увидел сейчас, одной премии, даже такой огромной, будет недостаточно. Значит, и зарплата у Моти немаленькая. Это же не Россия – здесь ценят великие умы!

– Ну, наконец все собрались! Лучше поздно, чем никогда! К столу! Бетти, принеси спички.

– А по-моему, мы не опоздали, – сказала хозяйка.

– Только этого еще не хватало! – притворно возмутился Липсиц. – Речел, Софи зажигайте свечи.

И женщины согласно традиции принялись зажигать стоявшие на столе свечи – сначала Софи первую свечу, потом Речел еще две.

Как только свечи были зажжены, Бетти погасила свет. Сапожников собрался садиться, но Липсиц остановил его.

– Подожди, надень вот это. – Мотя протянул однокласснику предусмотрительно приготовленную кипу.

Сапожников пожал плечами, что должно было означать: «Ну если так полагается, то давай», и после этого все уселись за стол. Только теперь Михаил Петрович принялся изучать, что же располагалось на круглом столе. Четыре тарелки с приборами и серебряными стаканами, около каждой тарелки лежали красочные книги с надписями на английском языке и иврите. Посередине находился серебряный поднос с шестью зонами, на которых были нарисованы какие-то изображения и написано что-то на иврите. Рядом с подносом стояла плетеная серебряная корзинка, в которой лежали три круглые мацы, проложенные между собой салфетками. На подносе в каждой зоне лежали продукты, связанные с ритуалом празднования: хрен на листе салата, лук, яйцо, кусочек мяса на косточке, смесь из тертых яблок и молотых орехов, еще раз хрен с салатом, стояла также небольшая мисочка с водой. Сапожников знал, что вода эта соленая и символизирует слезы еврейского народа, два века находившегося в рабстве в Египте.