Ядвига Войцеховская - Крестики-Нолики Страница 30

Происходило нечто странное. Для начала выяснялось, что меня влёгкую подписывали на какие-то дурацкие правила, список которых гарантированно был длиннее рулона туалетной бумаги. Я хотела было тут же брякнуть про ту осеннюю ночь, когда мы с Берц ввалились в серебристо-зелёный дом, как вовремя сообразила, что смысла в этом ни на грош. Наверняка, как и в любом правиле, здесь было исключение, — например, под названием Особый Случай.

Ладно, я была не против правил, особенно, если она собиралась разжёвывать мне, что да почему, и класть в рот в готовом виде — да только на каждое из них наверняка приходилась толпа этих самых Особых Случаев, предугадать которые я могла, если бы у меня вдруг неожиданно прорезался третий глаз. Я мысленно застонала.

С улицы раздались какие-то звуки; похоже, двое прислоняли к стеночке нашей кафешки третьего, и вытрясали из него либо деньги, либо душу. Я провела рукой по запотевшему окну. Серая муть со стекла моментом превратилась в воду, радостно потекла по моему предплечью и закапала на пол.

Не знаю, как насчёт особых случаев, а у этого третьего в гражданке сегодня явно был Особый День под названием "Непруха". Двое в форме военного патруля задались целью для начала вколотить его в стену. Что они планировали на потом, было не моего ума дело.

Адель напротив меня тоже придвинулась к окну и протёрла запотевшее стекло.

А я сидела, как полный кретин — и, хоть ты тресни, не могла придумать какую-то экстренную тему, чтобы отвлечь её от панорамы за окном — и от кровавых пятен на стене от пальцев этого кренделя в гражданке.

Я видела эти пятна даже отсюда.

Наконец, ему быстро заломили назад руку, тут же подъехал внедорожник, и все трое исчезли внутри, не забыв напоследок приложить арестованного башкой об крышу. Я уже не смотрела на улицу — что мне было от сцены, которую я видела десятки раз? Я пялилась на Адель — и пыталась понять, что происходит у неё внутри. Хотя, ей Богу, мне было наплевать на мужика, которому сегодня не повезло.

Ко всему прочему из моей головы окончательно испарились мысли о том, кто есть кто. Даже если мне снова начали бы засирать пропагандой башку, не думаю, что что-то бы изменилось. Ничего не изменилось бы, даже если бы неожиданно воскресли папаша и мамаша и первым делом захотели прочистить мне мозги. По идее, если меня что-то не устраивало, я могла запросто взять и приложить докторшу мордой о стол, сдать патрулю "до выяснения" или пристрелить, окажись под рукой оружие — и не думаю, чтоб за это меня отдали под трибунал, — потому что здесь и сейчас рулили совершенно другие правила, и совершенно другие люди. Хотя бы те, что пять минут назад уехали отсюда в служебной машине. Но на деле я принимала эти её приморочки и при этом чуть ли не прыгала от восторга.

— У тебя остывает чай, — напомнила Адель, с удивительным спокойствием отвернувшись от окна.

И впрямь — передо мной стоял стакан с чаем, про который я напрочь забыла. Я схватилась за него, будто это было последнее, что связывало меня с реальным миром, и выпила парой больших глотков.

Чёрт подери! Весь этот совсем не остывший чай бухнулся в желудок, и тут же мне захотелось, чтоб рядом срочно оказался стакан со льдом, куда можно было бы засунуть язык.

— Что с тобой? — спросила Адель. — Посмотри на себя в зеркало. Ты похожа на помидор, — она скептически оглядела меня с таким видом, будто собиралась уличить в том, что я занимаюсь под столом какими-нибудь непристойностями.

— Чёрт с ним, с помидором, — мне снова стало смешно — особенно когда я представила свою красную рожу. — Продолжаем разговор? Я подумала — а вдруг узнаю о тебе что-нибудь новенькое?

— Может, и узнаешь, — согласилась она. — Одно новенькое я могу сказать прямо сейчас — понятия не имею, зачем, но мне зачем-то надо слушать про это. Хотя, сама понимаешь, все твои рассказки точно не входят в список тем для светских бесед.

— То есть, ты хочешь, чтобы я в очередной раз вывалила тебе какое-нибудь дерьмо? — уточнила я.

— Похоже на то, — мрачно сказала она. — Может, не важно, что ты вывалишь дерьмо или что-то там ещё. Может, всё дело в том, что это сделаешь ты?

— Если я правильно поняла, ты не прочь в очередной раз послушать всю эту мутотень про Ника, подвальное окно, лавандос строго наличными, про сама-знаешь-что, и так далее? — мне просто не верилось, что на эти мои байки-из-склепа можно подсесть, как на тот же промедол.

— Не прочь, — подтвердила она. — И ещё я не прочь узнать, о чём ты думаешь на самом деле.

Передо мной снова будто шарахнули об пол чем-то, что разбилось и окатило меня кипятком. Словно грохнулся на пол стакан с чаем, который только что проносила мимо официантка, а я на мгновение примёрзла к стулу — перед тем, как заорать или треснуть кулаком по столешнице.

Но я почему-то не заорала, и даже не выругалась. Будто где-то в мозгах снова щёлкнул рычажок, да и переключил меня на режим "comme il faut", как чёртова робота.

Докторша могла считать меня кем угодно — она, похоже, и думала про меня, что угодно, — но на этом я с самого начала поставила для себя точку, сказав "Да и хрен с тобой, док" — и мне на самом деле было всё равно. Я и была, наверное, дерьмом — но никто не имел права лепить мне что-то, что было явно не про меня. Пусть даже со стороны это и казалось полной ерундой.

— Значит, так, — решительно сказала я, — видать, даже слишком решительно, потому что она смотрела на меня во все глаза. — Я никогда не говорю того, чего не думаю на самом деле. Ты не против, если это тоже будет правилом?

— Хорошо, — покорно сказала она. — Значит, это правило номер два.

— А как ты отнесёшься к тому, что я сразу забью место для правила номер три? — спросила я.

— Похоже, ты тоже умеешь придумывать правила, — пошутила Адель. — Я вся внимание.

— Если я что-то думаю, то я скажу это вслух, — едрить твою налево, я даже смогла вместить мысль всего в несколько слов. Остатки моих мозгов приосанились и слегка загордились.

— То есть, я об этом узнаю первой? — уточнила она. — Что ж, превосходно. Пожалуй, эти правила подойдут и мне.

— Это хорошо, — философски сказала я. — Иначе какой смысл?

— В чём? — переспросила Адель.

— Общаться, — пояснила я. — Знаешь, всякие такие разговоры, когда один говорит то, что не думает, а другой сидит и только тем и занимается, что снимает с ушей лапшу.

— Наверное, никакого, — сказала она. — Я как-то об этом не думала.

— Может, до этого у тебя не было возможности подумать? — намекнула я.

— Это почему же? — обиделась Адель.

— Потому, что не с кем было общаться? — предположила я. — Как-то… вот так вот. По особенному?

— Что ты имеешь ввиду? — удивилась она.

— Например, про смерть? — сказала я прямо.

Адель немного поразмыслила и искоса посмотрела сквозь окно. Пятна крови на грязной мостовой уже размыло дождём в грязно-бурые кляксы.

— И, например, безо всех этих словесно-мозговых ребусов, — добавила я.

— Пожалуй, что и так, — она не стала отпираться.

— Тогда тебе не кажется, что на горизонте замаячило правило номер четыре? — поддела я.

— Нет ребусам? — уточнила Адель. — Пожалуй, для меня это будет сложнее всего.

— Почему? — спросила я.

— Ну… За ребусами иной раз прячешься, можно сказать и так, — наконец, ответила она.

— Мне это кажется немного… глупым, — честно сказала я. — Какого хрена прятаться, если мы с тобой уже общаемся?

— Я не сказала, что это плохое правило, ведь так? — возмутилась Адель. — Я всего лишь сказала, что мне придётся трудновато.

Я навалилась на стол, передо мной стоял стакан из-под чая, и я для чего-то возила в нём ложкой. Ложка тихонько звенела, а я сидела и улыбалась, словно внезапно наступил день рождения.

Она не хотела прятаться — хотя бы потому, что сказала об этом вслух.

Ей было трудновато не прятаться, а мне — время от времени осознавать себя человеком с луны. Не потому, что меня и вправду уронили в детстве, а потому что я была лунным человеком по сравнению с ней.

— Так о чём ты думаешь? — спросила Адель, гипнотизируя позолоченную ложечку с витой ручкой, которой я вертела в пустом стакане.

— О том, что я только что родила пару умных фраз, и при этом каким-то образом умудрилась связать падежи без того, чтобы хоть разок не выругаться, — честно ответила я.

Она засмеялась.

— Похоже, ты наберёшься от меня всякой ненужной дряни, — подтвердила она и взяла яблочное пирожное. — Так что у нас там с разговорами о смерти?

— Подожди, — сказала я. — Я вспомнила ещё одну штуку.

— Правило номер пять? — подколола Адель. — Кажется, тебе понравилось. Если так пойдёт дальше, нам придётся записывать.

— Нет, просто вопрос, — я мысленно перекрестилась и с криком "ура" пошла в атаку. — Почему я?

— В каком смысле? — спросила она, хотя я видела, что она в ту же секунду поняла, в каком смысле. — Ты хочешь знать, почему я вообще сижу здесь? И почему я сижу здесь с тобой, а не с Берц, или кем-то ещё?