Алексей Слаповский - У нас убивают по вторникам Страница 30

— Это кто говорит? — не сообразил Галкин. — Ольга или Ирина?

— Ирина! — ответила за Людмилу Маша, снисходитель­но косясь на Галкина. Вечно мужчины простых вещей не по­нимают. — Сказано же про магазин, а Ольга — стюардесса!

— А.

— Бэ! — отозвалась Маша, но добродушно. И даже слег­ка качнулась, толкнув плечом Галкина: мол, не журись, не обижайся, ты же не виноват, что мужиком уродился! И ска­зала Людмиле: — Извини, Люд, отвлекаем.

— Да ничего. Ну вот. Тут Георгий не вытерпел и возра­зил Ирине: «Дело не в том, хуже или лучше. Традиционную русскую женщину отличают скромность и терпение». — «Ага! — тут же возмутилась Ирина. — А традиционного рус­ского мужчину отличают кобелизм и беспардонность?» — «Я этого не сказал, — защитился Георгий. — Я только о том, что женщина — одно, а мужчина — другое». — «Вот-вот, и Анатолий мне начал такую же лапшу на уши вешать! — сравнила Ирина. — А я слушаю, и мне до смерти обидно! Я уже почти пятнадцать лет с ним, гадом, живу, я ничего себе не позволяю, я лечусь постоянно, чтобы от него де­тей иметь, а он, тварюга, между прочим, даже провериться не захотел! Типа того — у меня в роду не было бесплодных мужчин, а даже наоборот, у прадеда родилось семь детей, если считать всех, и трое, если которых выжили, потому что это было давно и при плохом состоянии детской медицины. В общем, такая обида, что нельзя терпеть. И я понимаю, что у меня два пути: или его ловить на горячем, чего я раньше избегала, чтобы не тратить собственные нервы, или самой себе позволить то же самое, что Анатолий, потому что жизнь одна! Но он как раз в это время стал осторожнее, поэтому я решила действовать в направлении собственных поступков. Было два объекта: подполковник Курешов, который давно высказывал симпатию, и лейтенант Чалин, у которого хоть и имелась молодая красивая жена, но он обрабатывал все, что шевелится, такой был у человека темперамент. Правда, не сказать, что они мне нравились, но тут я себе сказала: хочу! Хочу, потому что надо! Нарочно хочу! Первым подвер­нулся Курешов. Он, как обычно, зашел в магазин и спросил игривым, хоть и бесперспективным, голосом: когда же мы с тобой, Ирина, обсудим книгу Тургенева "Муму"?»

— Почему «Муму»? — не поняла на этот раз Маша.

— Шутка у него такая была, наверно.

Галкин усмехнулся: ему шутка подполковника понрави­лась.

— А Ирина то отнекивалась, а то вдруг говорит: да хоть завтра! Полковник даже охрип от такого ответа и начал сбивчиво бормотать, что завтра он не может, а вот через не­делю уедут к родственникам жена с дочкой, тогда запросто. Ладно, Ирина подождала неделю и пришла к подполковни­ку. У него было чисто и уютно: жена перед уездом постара­лась, чтобы ему надолго хватило. И еды наготовила полный холодильник. Курешов и рад, угощает, будто сам это приго­товил. Да еще хвалится, какая у него жена мастерица. А сам достает шампанское, разливает. Руки дрожат, волнуется, даже жалко. Но осадил бокал шампанского, потом еще, осмелел. А теперь, говорит, выпьем на брудершафт. Прием известный — чтобы был повод поцеловаться. Ирина согла­силась. Он налил, они перекрестились руками, выпили, под­полковник потянулся к ней для поцелуя, но тут из него с рез­ким звуком вышел воздух, то есть газ шампанского.

— Рыгнул! — перевел Галкин с русского литературного на русский же разговорный.

— Фу! — поморщилась Маша.

— А чего? Я тоже после шампанского всегда рыгаю, поэ­тому его не люблю. Да и толку в нем?

— Ладно, знаток! Ну, Люд, и что? — не терпелось Маше.

— Ирину покоробила эта физиология и это неумение мужчины сдержать свои эмоции. Ее начало просто-напросто тошнить. Причем буквально.

— Ну дела! — засмеялся Галкин. — Один рыгает, другая блюет! Любовь, ё!

— Вот именно. И Ирина убежала от подполковника. Он несколько раз заходил, предлагал повторить визит в другой раз, обещая на этот раз полный комфорт и никакого шам­панского, говоря, что оно, видимо, просто было прокисшее. И даже пытался шутить, что Ирина сама виновата, он в ее магазине это шампанское купил.

— Урод, — прокомментировала Маша.

— Тогда Ирина стала реализовывать план с лейтенантом Чалиным. Чалин был не дурак, ему не надо было прямых слов, он все понял с полнамека и тут же сказал, что давно хочет сходить в городской театр, а не с кем, никто не лю­бит театра из его окружения, включая жену. Ирина сказа­ла, что, действительно, почему не сходить в театр? Он купил билеты, но, когда встретились, сказал Ирине, что спектакль отменен по причине непосещения, проданы всего пять би­летов, из которых два он по понятным причинам уже сдал. Пришлось идти в ресторан «Цемент», потому что это было в городе Вольске, где так назывался ресторан и гостиница при ресторане. И даже кинотеатр у них назывался «Цемент». В ресторане Чалин сразу же стал морщиться и говорить, что он и на службе устает от шума и от людей, и тут нельзя отдохнуть. Зато в гостинице есть номера с обслуживанием, где посидеть будет приятно и хорошо. И они пошли в такой номер. Там не успели даже выпить и покушать, Чалин сразу же приступил с чисто мужскими намерениями. И это Ирине даже понравилось, потому что она хотела, чтобы это было быстрее — так, как вырывают зуб. И вот уже дело приблизи­лось к кульминации.

— К чему? — переспросила Маша.

— Кульминация — высшая ступень чего-нибудь.

— То есть она с ним.

— Нет. Я же говорю: приблизилось. Но в последний мо­мент Ирина опять почувствовала тошноту, хотя на этот раз ничего не пила. Она стала пытаться нарочно хотеть Чалина, но не получалось. Тогда она решила обойтись без хотения, а просто вытерпеть.

— Вот дура. Это и с мужем можно!

— Ирина так и подумала в последний момент. И остано­вилась. Но считала себя фактически изменившей и ждала момента, когда выложить перед мужем этот козырь в ответ на его безобразное поведение. Но, как нарочно, поведение Анатолия было в этот период вполне приличным. Зато Ча-лин повел себя гнусно. Они по какому-то поводу поссори­лись с Анатолием, и Чалин со зла сказал ему про Ирину на­половину правду, наполовину ложь. Анатолий, сжав зубы от гнева, пришел домой и устроил Ирине допрос. Ирина реши­ла сознаться в своих намерениях, но сказала, что эти наме­рения не выполнила до конца. «Но хотела!» — сказал Анато­лий. «Да, хотела!» — «А это фактически измена!» — «Считай, как хочешь!» И после этого Ирина начала ждать действий мужа. Она надеялась, что он накажет Чалина за половин­чатое вранье. Ждала, что муж будет пить с горя. Что он, мо­жет быть, изобьет ее. Что будет, как минимум, осыпать ее упреками. Но он поступил непредсказуемо. Он начал ездить в город с женой лейтенанта Чалина, потом с женой подпол­ковника Курешова, потом с другими женщинами, граждан­скими. И Ирина поняла, что он расценил ее поступок как разрешение вести себя свободно.

— Он и так себя свободно вел, — сказала Маша.

— Так, да не так. Одно дело — без права, а другое, когда это право чувствуешь. И тут Ирине стало невтерпеж. И она все прекратила одним махом, развелась с Анатолием, уеха­ла в Москву и делилась теперь с сестрой планами: на свои сбережения Ирина собиралась снять квартиру в Москве, чтобы жить тут и работать. И будьте уверены, говорила она, в два счета найдет себе при своей внешности и еще не ушед­шей молодости отличного мужчину. И действительно, скоро она нашла квартиру, съехала от Ольги и Георгия. А Георгий все эти дни ходил очень задумчивый, неприятный. Види­мо, обдумывал информацию Ирины и молча строил разные догадки. А потом приступил к Ольге с вопросами, которых она, будучи чуткой женщиной, давно уже ждала. «Может, ты тоже пробовала с каким-нибудь лейтенантом? — спро­сил он. — Или с капитаном корабля? Может, ты тоже хочешь развестись? Только скажи, за мной не задержится!» Он явно хотел накалить атмосферу, но Ольга не поддалась. Спокой­но и рассудительно она ответила: «Судя по твоим вопросам, ты догадался, что Анатолий в своих не самых положитель­ных чертах похож на тебя. Меня это радует». — «Радует, что похож?» — не понял Георгий. — «Нет, что догадался», — ска­зала Ольга. После этого Георгий совсем призадумался. Все это сочеталось с фактическим отчуждением: каждый вечер Георгий долго смотрел телевизор, а потом ложился спать, отворачиваясь от Ольги. После ее рейсов тоже встречал ее холодно. Чувствовался в нем какой-то внутренний порог, который он не знал, как переступить. И этот порог однаж­ды прорвался. Являясь молодым и здоровым мужчиной, он не вытерпел и как-то вечером не просто лег, а повернулся к Ольге и потянулся к ней. Но по его неуверенным движени­ям ясно было, что он помнит про Анатолия, про свою непри­ятную похожесть на него, что он хочет вести себя как-то по-другому, но не знает, как. И тут Ольга повернулась к нему, прижалась и сказала: «Миленький ты мой, дурашка, я же тебя люблю, не думай ты ни о чем, кроме этого!» — «Я и не думаю», — пробурчал Георгий. Но в процессе, который тут же начался, он вдруг шепнул стеснительным голосом: «Ты, может, сказать чего-нибудь хочешь? Или подвигаться как-нибудь? Я не против. Мне даже нравится». И Ольга, действительно, захотела. И с этого момента у них начался новый этап отношений, который их раскрепостил и доставил мно­го радостных минут и часов. А то, что чужой опыт ничему не учит, это неправда. Если у человека хватает ума его освоить, то очень даже учит.