Наталья Апрелева - Пояс неверности. Роман втроем Страница 30

В детстве помню какую-то рекламу компьютеров, ну, такого что ли магазина, где согласно пожеланиям клиентов могли собрать ту или иную конфигурацию. Звучали такие слова: мы продаем вам друзей, что-то такое, хорошо поставленным мужским голосом, а в конце, после паузы: а еще вы можете заказать своего друга…

На Верино место вчера положили какую-то жуткую бабу лет сорока с именем Тоня. Если честно, вообще удивляюсь, кто на нее позарился в смысле секса и вообще, она выглядит на свои годы, что совершенно недопустимо в современном мире, и дико жирная. Каждая рука у нее, как мое туловище, два золотых зуба во рту, а волосы в старческой прическе с названием «химия». Все это вместе похоже на барана, учитывая тельце и круто кудрявую голову. Но, тем не менее же, у толстушки кроме мужа имелся официальный любовник, офигеть. Представляю себе этого дивного мужчинку. Исследователь древностей. Археолог, блин! Имелся, значит, у нее любовник, расхититель гробниц, они встречались в разных случайных местах, даже на лестничных клетках и чердаках, лютая, в общем, страсть пожилых. А потом Тоня внезапно забеременела, причем точно не знала — от кого. Мило, правда, дорогой молескинчик? И она решила, хорошенько подумав, что это и неважно, по большому-то счету.

Тонин любовник был немного похож на Тониного мужа, во всяком случае мастью — оба брюнеты, оба с черными горящими глазами и усами, хотя усов у младенца сразу и не проявится. Лет пятнадцать придется подождать, а то и дольше. И Тоня решила родить ребеночка, ее старший сын уже достиг совершеннолетия, а она «соскучилась по малышу». Но тут случилось страшное — муж обнаружил измену. Как это произошло?

Милый молескинчик, обязательно запишу про полное разоблачение Тониной измены, но чуть позже. Притащили очередную систему, буду тупо валяться и смотреть в потолок опять. Что-то сегодня Барыня не приходила. Мог ли ты вообразить, милый молескинчик, что я буду по ней даже немного скучать? А вот вообрази. Немного скучаю…

…Пристроилась писать лежа, подложив под спину вместе с подушкой еще и одеяло, ничего, удобно. Вчера Барыня была очень милая, рассказывала всякое смешное про себя, чтобы меня развеселить. Она вообще так ничего, оказывается, мне всегда нравится, когда люди к себе с иронией относятся. Особенно мне понравилось про самое начало ее карьеры, когда она только устроилась на работу, рекламным агентом.

Собралась как-то их начальница, мадам Береснева, представительски поздравить одного важного человека с днем рождения. Происходило зимой. Мадам Береснева себе купила в тот момент очень дорогую шубу из ценного каракуля. Темно-коричневая, невероятно длинная, шуба стелилась по земле, и к ней прилагался каракулевый берет, большой. Огромный даже берет. Его части красиво размещались на плечах. Надевая одновременно шубу и шапку, мадам Береснева напоминала гигантскую овцу. Некоторые несознательные рекламные агенты, в том числе и молодая Барыня, шептали ей вслед: ты скажи, барашек наш, сколько шерсти ты нам дашь?

Совершенно неожиданно Барыне приказали сопровождать мадам Бересневу в важные гости. Это было удивительно. Барыня в то время не отличалась представительностью. Но они отправились. Транспортом их компании тогда была «шестерка» «Жигулей».

Подъехав к нужному зданию, начальница порассматривала какое-то время виды из окна, прерывисто вздохнула и опустила лицо в руки.

Барыня с водителем испугались. Им даже показалось, что нужно поворачивать обратно.

— Это невыносимо, — сдавленно проговорила мадам Береснева изнутри, — все подъехали на гораздо более дорогих машинах, чем мы. Я не выйду. Пусть девочка идет. Девочка, иди.

Это она к Барыне так обращалась. Забыла ее имя.

Барыня сильно разволновалась. Как это она пойдет одна? Знать не знает важного человека. Видит без очков плохо. Да она его перепутает с кем-нибудь.

— Не спорить со мной! — раздражалась начальница в меховом ореоле, не поднимая головы. — Не хочу ничего слушать! Иди, девочка, я сказала! Подарок не забудь вручить! Это дорогие наручные часы, вот длинная коробочка, в синем футляре. А меня до магазина довезите. Хоть успокоюсь немного…

Рядом располагался недавно открытый торговый центр, где Барыня с водителем и оставили начальницу.

Барыня с часами в длинной коробочке, увязанной лентами, отправилась в важные гости, даже не ошиблась в выборе именинника — он один был в белоснежном костюме и кружевной черной рубашке, очень нарядный. Удивился отсутствию мадам Бересневой, Барыня объявила начальницу немного приболевшей и выпила шампанского. Именинник сказал, что Барыне придется произносить речь. Раз уж она замещает свою руководительницу.

Барыня задрожала. Попыталась укрыться в туалете, но не получилось. Ее выскребли из кабинки и вернули к столам. Стакан наполнили шампанским еще, сделалось очень тихо.

Это было страшно. Тосты она тогда произносить не умела, особенно в важных гостях. Не говоря уж о том, что важного именинника она видела первый раз в жизни. Молодая Барыня набрала воздуху, сжала в руке подарок и произнесла:

— Уважаемый тот-то тот-то! От лица всего нашего дружного коллектива поздравляю вас с днем рождения, желаю здоровья-успехов-долгих лет, творческих взлетов, и пусть каждый час, отсчитываемый этими часами, будет счастливым!

И вручила в легком полупоклоне важному человеку длинную коробочку, увязанную лентами, он засмеялся, поблагодарил и принялся вскрывать подарок.

— Счастливые часы! — приговаривал он. — Вот кстати!

Гости немного столпились рядом, потому что это же принято на важных именинах — любопытствовать, кто что подарил и на какую приблизительно сумму.

Именинник снял с коробочки синий футляр, потом еще один — белый, потом в недоумении извлек изнутри нитку жемчуга, довольно длинную. Покрутил в руках.

— Достаточно проблематично будет ориентироваться с помощью этого прибора во времени, — отметил справедливо.

Все засмеялись.

И я тоже засмеялась — рассказу.

ж., 45 л.

Невероятно долго и напряженно добираюсь домой, два часа вместо обычных сорока минут, неужели уже начались новогодние «стояния», как это утомительно все! Как некстати!

Пока скучала в пробке, позвонил Алеша и сказал, что точно приедет на праздники, сможет пробыть не меньше недели, потому что занятия возобновятся уже четвертого января.

Слушаю голос моего мальчика, быстро достаю из сумки пачку сигарет, закуриваю и выдыхаю дым, он синеватым плотным облачком окутывает трубку, отмахиваю ладонью, Алеша не одобряет моего курения. Мне сейчас все сложнее как-то умещать в голове, что высокий широкоплечий мужчина, доктор-интерн, хирург в немецкой клинике — мой маленький сынок с аккуратными ушами идеальной формы и длиннейшими ресницами.

Алеша сразу получился очень красивым, когда я его увидела впервые, то просто замерла от восторга. Ходили какие-то дурацкие истории о том, что все дети одинаковые, похожие на красные куски мяса, глупость какая. Алеша лежал спокойно, глаза его, пока еще густо-синие, были открыты, ресницы доставали до темных бровей, а густые волосы аккуратно лежали, будто зачесанные на правую сторону. Редкий мальчик, со странным выражением сказала медицинская сестра, редкий.

Все в нем было соразмерно, поражало точностью выполнения, богатством оттенков, изысканностью структур. Глаза через полгода потемнели, приобретя необыкновенный цвет жженой пробки, в сочетании с темными волосами и оливковой кожей это было настолько красиво, что люди останавливались на улице и восторженно замирали, рассматривали.

Я тогда работала в только что организовавшемся рекламном агентстве ФБР (Фридман — Береснева), это вообще было одно из первых таких предприятий в постсоветской стране, счастливо незнакомой с рекламой и маркетингом. Начала, разумеется, агентом, уже через год добрый Фридман сделал меня начальницей отдела по связям со СМИ. Я договаривалась с различными изданиями, радио, телевидением о хороших скидках для выгодного сотрудничества, заключала договора, контролировала полностью весь поток рекламных макетов. Своевременная оплата счетов, комиссионное вознаграждение — и это все, конечно, тоже. Работы было много, но мне она нравилась. Опыта не было никакого, и перенять тоже возможным не представлялось. Старалась как-то оптимизировать деятельность отдела, изобретала неизвестные тогда у нас наглядные материалы для более удачной организации трудового процесса. Например, лично притащила большой лист фанеры, к нему канцелярскими кнопками каждый день прикрепляла активный график пользования служебными автомобилями — агенты же разъезжают по городу, такая профессия. Поставила на хорошую, деловую основу исторически плохие взаимоотношения агентов и специалистов компьютерного центра, ввела специальные бланки-заказы на производство того или иного макета… Приятно вспомнить, голова постоянно была занята мыслями о еще более идеальном переустройстве — нет, не мира, но отдельно взятого производства. Сны Веры Павловны, вечные русские идеи.