Александр Васинский - Сады Приапа, или Необыкновенная история величайшего любовника века Страница 31

О-ох, как давно это бы-ы-ло! Еще при Брежневе, представляете? И случилось это в Звенигороде, в профилактории работников коммунального хозяйства, где Коля Савушкин единственный раз в своей жизни едва не изменил своей жене Нине.

Короче говоря, вбегает в комнату Савушкина профорг Хрипунова (тогда она была не кадушка без обруча, какой явилась в коридоре на первых страницах нашего повествования, а шустрая, быстроглазая и щуплая активистка) и хватает Колю за плечо:

— Коля, есть путевка в Звенигород! Горящая! Выручай!

Коля спросил: «А двух нету?» Путевка была одна. Коля подумал, что надо посоветоваться с Ниной, сказал, что ответ даст завтра.

— Какой завтра, Коля?! Тебе же русским языком говорят: путевка горя-я-я-щая! Заезд сегодня вечером. Автобус идет от санэпидстанции.

Коля съездил к Нине в столовую при заводе «Мосблок», выпил с дороги ихнего переслащенного кофе со сгущенкой, рассказал Нине про путевку. Нина как-то очень легко его отпустила одного, Коля даже обиделся.

Был июль, солнце шпарило немилосердно, все отдыхающие пропадали у Москвы-реки, Коля на пляж перестал ходить после того, как в первый день его замучили сочувственными вопросами по поводу «вашей грыжи».

За два дня до отъезда из профилактория Колин сосед по столу — его звали Виктор — зата-щил-таки его на пляж, Коля лежал на животе в спортивных шароварах, скрадывавших кричащие неровности его телесного низа, ковырял сучком песок, слушал болтовню приятеля. За их спиной группа отдыхающих забавлялась коллективной игрой, которая была популярна в том сезоне во многих профсоюзных санаториях, домах отдыха и прочих здравницах. Игра называлась «Угадай ноги мужа» (вариант: «ноги друга»). Пляж кишел людьми обоих полов и всех — в основном после сорока — возрастов, полуголые отдыхающие распластались на песке, некоторые женщины лежали с бумажными листочками на носу.

— Вить, давай к нам! — это звали Колиного соседа какие-то женщины. — И товарища своего бери, а то всю смену один без привязи бродит.

Раздался залп одновременного двусмысленного женского смеха, каким женщины смеются вне обычной обстановки где-нибудь на курортах, в отпуске, в круизах… Эти женщины, переодевшись в кабинках, присоединились к группе игравших в ту самую коллективную игру. Игравшие толпились возле простыни, натянутой между деревом и стойкой кабины для переодевания на высоте примерно метра над землей; по ту сторону простыни стояли люди, их головы и туловища видны не были — только ноги. Мужские. Волосатые. Разные. Они-то и были как бы выставлены напоказ, на смешные смотрины, по ногам жены должны были угадать своих мужей. Тем женщинам, которые были без мужей, тоже разрешалось выбирать, но после жен, так сказать, из остатков. Фант был такой: чьи ноги женщина выбрала, тот мог требовать от нее выполнения любого желания.

Колю и Витю тоже затолкали по ту сторону простыни, чтобы они сняли брюки и вперемежку с другими встали на осмотр. Этот частокол переминающихся ног под белым прямоугольником натянутой простыни был похож на какую-то потешную рахитичную сороконожку.

Жены-угадчицы подходили к простыни по одной. Две первые сразу указали на ноги своих мужей, что было совсем нетрудно: у одного ноготь на большом пальце левой ноги был надтреснутый и к тому же желтый, как у покойника, такую ногу ни с какой другой спутать невозможно, если этого не хотеть. Второй муженек тоже был меченый: одна нога у него была короче другой, не говоря уж о том, что на обеих выше колен красовались наколки: «Они устали» — как тут обознаться?

Колю выбрала жгучая брюнетка, кастелянша Оружейных бань, тоже попавшая в профилакторий одна по горящей путевке. Ее звали Ангелина Михайловна, и была она женщина утопляюще-рыхлого сложения, пляжный костюм не мог вместить всех ее избыточных прелестей, и те (прелести) отчасти выпирали наружу как бы сверх полагавших им пределы резинок, строчек, оторочек и т. п. Можно сказать, что сам перебор, излишек телесной массы был у нее от перегрева давно не востребованной плоти. Как косвенное свидетельство темперамента, у Ангелины Михайловны поверх мясистой верхней губы тянулась тонкая темная полоска усиков.

Коля сам не понял, как оказался бредущим в каких-то зарослях вслед за кастеляншей. Она вела его за ручку, как ранним утром ведут в детсад ребенка, который спит на ходу, машинально перебирая ногами. Брюки и рубашка были у Коли в руках и цеплялись за колючки, голые ноги хлестала осока. Полное сознание пришло к нему, когда он увидел себя стоящим перед крохотным, с примятой травой, закуточком, скрытым от глаз высоким кустарником. Где-то рядом в метре-двух с легким журчанием несла свои воды река. Это было одно из сотен прибрежных уютных местечек, утрамбованных поколениями любовников из окрестных санаториев, турбаз, домов отдыха и пансионатов.

Ангелина Михайловна бросила на избранника проворный взгляд, значение его Коля осознал не рассудком, а шевелением своего подсвинка. Тут Ангелина Михайловна вдруг как-то ловко для женщины ее комплекции улеглась на примятую траву. Глаза Коли полуразличили под собой что-то бело-бесформенное, что-то путаное, складчатое, полузаросшее жиром, как пасть носорога. Колин подсвинок почуял пир и воспрял. По-видимому, у любовников на нижнем этаже контакта тоже существует некое автономное общение на своем языке и в пределах отведенного им регламента — несомненно, их знакомство сопровождают первые органолептические впечатления, диалоги без слов, приладка соизмеримых характеристик, взаимное тестирование на приятие или отторжение. У них «там» свои отношения, как бы существующие отдельно от видимой надводной части общения своих хозяев с их манерами, правилами приличия и т. д.

Нина, видать, давно держала в черном теле Колиного Хуссейна, потому что он с отвычки любви обезумел и прорвал матерчатые препоны плавок и сам устремился к невесте, сбросившей свою фату. Он уже тестировал на подходах, уже видел ее прекрасный лик за легкой полупрозрачной завесой рыжеватых волос, уже вдыхал терпкий аромат ее призывного желания…

О, если б любовники слепо доверялись своим орудиям страсти, обретающимся на нижних этажах, если б свидания вершились только между ними, без вмешательства этих трезвых, высоколобых, бездарных, трусливых хозяев! Стоило Коле лишь одну секунду подумать про супружескую измену, как его Хуссейн слегка скукожился, на виду невесты утратив свое вздыбленное неистовство. Но, узрев его даже в таком виде, сама Ангелина Михайловна ужаснулась размерами: она вдруг коротко вскрикнула и на четвереньках, не разбирая пути, поползла в сторону реки. У береговой кромки она лихорадочно свесилась над водой и принялась судорожно, жадно кусать ее, как это делают запыхавшиеся от погони собаки.

Коля тоже спрыгнул в воду, чтобы охладить себя, он стоял по пояс в сильном потоке быстрины (Москва-река в этом месте излучины сильно била в берег) и тупо ощущал, как ежится, опадает у него в подбрюшье минуту назад взбесившийся зверь. Вот прохладные струи его утихомирили, вот уже и болтается-перекатывается его туша бестолково туда-сюда под напором шалых прибрежных водоворотов… Каково было Хуссейну вынести это надругательство, эту муку, пережитую на противоходе в миг близкого блаженства в каких-то сантиметрах от вожделевшей невесты!

Но кастелянша, кастелянша, чего ж она-то в такую панику впала? Ведь и увидела она Хуссейна уже не в парадной форме, уже после испуга этого дуралея Коли… Уже, можно сказать, не было звонаря и язык колокола беззвучно свисал вниз вместе с болтающейся веревкой, будто в серый безветренный день, и некому уже было раскачать этот язык, чтобы он бил, бил, дубасил по внутренним стенкам купола, сотрясая их и сводя набатом с ума…

Ангелина Михайловна, по слухам, так была травмирована увиденным, что уехала в Москву в тот же вечер, за день до конца срока. А уж, казалось бы, чего только не навидалась она в своих Оружейных банях и у сибиряков, и у хваленых прибалтов, и у лиц кавказской национальности. У них в сравнении с Колиным хищником (если б его по-настоящему разъярить) были жалкие хомячки из юннатских уголков природы. Или, если сказать иначе, у тех Оружейных банных молодцов из подбрюшья свисали все равно что сморщенные синюшные сосиски студенческих столовок супротив вида Колиной копченой могутной литой бычьей ляжки, у которой лоснится корочка, отливают бугры вздутых мышц и которая обещает самому алчному обжоре полное, от пупа, насыщение…

Из-за лицевых порезов в день злосчастной прогулки по бульвару Чистых прудов Уду пришлось отменить личную встречу с главой совета директоров одного из концернов группы «Ойл», и они переговорили по телефону. Все было хорошо, они подтвердили прежние конфиденциальные договоренности о совместной скупке акций двух нефтяных компаний и одной газеты и обсудили некоторые виды на будущее сотрудничество.