Раймон Кено - Упражнения в стиле Страница 31

— Этот слон танцует?

— И еще в балетной пачке, — с гордостью сообщила Зази.

У вдовы Аз отпала челюсть.

Они дошли до бакалейной лавки, торгующей оптом и в розницу; на другой стороне бульвара с односторонним движением аптека, оперирующая в той же степени распивочно и в не меньшей мере на вынос, изливала свой зеленый свет на толпу, алчущую ромашки, деревенского паштета, леденцов, цитварного семени, камамбера и медицинских банок; на ту самую толпу, что, по правде сказать, потихоньку начинала уже редеть вследствие притягательной близости нескольких вокзалов.

Вдова Аз исторгла вздох.

— Ты не против, если я немножко пройдусь с тобой?

— Собираетесь следить, как я себя веду?

— Нет, нет, просто побуду в твоем обществе.

— На фиг мне это надо. Я предпочитаю гулять одна.

Вдова Аз вновь исторгла вздох.

— Я чувствую такое одиночество... такое одиночество... такое одиночество...

— В жопе я видела такое одиночество, — ответила девочка с использованием присущих ей языковых средств.

— Надо относиться с большим пониманием к взрослым, — жалостно произнесла вдова Аз. — Ах, если б ты знала...

— Это что, мусорилло так вас раскалилло?

— Ах, любовь... когда ты познаешь...

— Я была уверена, что в конце концов вы начнете говорить мне всякую похабщину. Если вы не прекратите, я позову мусора... но другого...

— Как это жестоко, — с горечью изрекла вдова Аз.

Зази пожала плечами.

— Бедная старушка... Ладно, не зверь же я все-таки. Я составлю вам компанию, пока вы не придете в себя. Ну как, доброе у меня сердце, а?

Но прежде чем вдовица Аз успела ответить, Зази добавила:

— И все-таки... мусорилло... Мне было бы противно.

— Я тебя понимаю. Но ничего не поделаешь, так уж получилось. Может, если бы твой дядя не стал жертвой гиднаппинга...

— Я ж вам уже сказала: он женат. И моя тетя в сто раз красивей вас.

— Можешь не расхваливать своих родственников. Мой Зашибю меня вполне устраивает. Верней, устроит.

Зази пожала плечами.

— Ну, чистое кино, — сказала она. — У вас что, другой темы для разговора нету?

— Нету, — энергично подтвердила вдова Аз.

— Раз так, — не менее энергично изрекла Зази, — объявляю вам, что неделя благотворительности кончилась. Покешник.

— И все равно благодарю тебя, дитя мое, — произнесла преисполненная всепрощения вдовица Аз.

Они вместе, но по отдельности перешли бульвар и оказались перед ресторацией «Сфероид».

— Опять вы! — воскликнула Зази. — Вы что, следите за мной?

— Я была бы рада, если б тебя здесь не было, — отвечала ей вдова.

— Не, она просто прелесть. Пять минут назад я не знала, как от нее отделаться. А теперь она велит, чтоб я сматывалась. Это что, любовь так на вас действует?

— Что мне тебе сказать? Если по правде, у меня здесь свидание с моим Зашибю.

Из подвала доносился жуткий шум. Гам. Гав.

— А у меня с дядей, — сообщила Зази. — Они все там. Внизу. Слышите, как орут? В точности дикари. Я ведь вам уже говорила, где я видела этот их биллиард...

Вдова Аз внимательно изучала наполнение первого этажа.

— Вашего хахаля туточки нет, — подсказала Зази.

— Покашто, — сказала вдова. — Покашто.

— Само собой. Мусора в бистро не сидят. Им запрещено.

— А вот тут ты дала промашку, — с лукавым выражением лица поправила ее вдова. — Он пошел переодеться в цивильное.

— И вы уверены, что узнаете его?

— Я люблю его, — сказала вдова Аз.

— А пока, — откровенно предложила Зази, — спуститесь вниз, выпейте с нами по стаканчику. Вполне возможно, он уже в подвале. Может, он специально уже там.

— Не перехватывай. Он — легавый, а не тихарь.

— Да что вы о нем знаете? Он что, все вам о себе рассказал? Уже успел?

— Я верю ему, — отвечала влюбленная не то чтобы экстатически, скорей невразумительно.

Зази в очередной раз пожала плечами.

— Ладно, идемте выпьем по стаканчику... это вам немножко прочистит мозги.

— Почему бы и нет, — сказала вдова, глянув на часы и установив, что ей еще десять минут ждать своего возлюгавого.

С верха лестницы видны были шары, оживленно катающеся по зеленому сукну, меж тем как другие шары, гораздо легче, скакали в испарениях, поднимающихся над кружками с пивом и пропотевшими подтяжками. Зази и вдова Аз усмотрели плотную группу туристов, сбившуюся вокруг Габриеля, который как раз обдумывал труднейший карамболь. Когда же таковой удался, они радостно приветствовали это достижение на разных наречьях.

— Ишь как довольны, — отметила Зази, гордясь своим дядей.

Вдова кивнула, соглашаясь.

— Какие же они все-таки кретины, — прочувствованно произнесла Зази. — Ведь главного-то они еще не видели. Вот когда они увидят Габриеля в пачке, у них еще те будут рожи.

Вдова соблаговолила улыбнуться.

— Интересно бы знать, что это значит — педик? — фамильярно, как к старой подруге, обратилась к ней Зази. — Гомик? Пидор? Жопник? Гормосенсуалист? Чем они отличаются?

— Бедное дитя, — вздохнула вдова, которая время от времени выкапывала, но лишь для чужого пользования обломки нравственности в руинах собственного морального облика, рухнувшего под воздействием чар мусормена.

Габриель, только что промазавший двойной дуплет от шести бортов, заметил их и помахал рукой. После чего хладнокровно продолжил игру, невзирая на неудачу своего последнего карамболя.

— Я пошла наверх, — решительно объявила вдова.

— Больших вам голубых цветочков любви, — пожелала ей Зази и подошла к биллиардному столу, чтоб понаблюдать за игрой.

Забойный шар находился на f2, белый — на g3, а красный — на h4. Габриель готовился произвести удар и с этой целью мелил кий. Он заметил:

— Страшно липучая эта тетка.

— У нее жуткий флирт с тем мусорменом, который подвалил к тебе в бистро с разговором.

— Ну, это их дела. А пока не мешай мне играть. Тут не до шуток. Главное — спокойствие и хладнокровие.

И, окруженный всеобщим восхищением, он поднял кий, намереваясь нанести удар по забойному шару, дабы тот прошел по дуге параболы. Однако при ударе кий отклонился от заданного направления, прорвав в сукне прореху, рыночная цена каковой, как правило, определяется хозяином заведения. Туристы, безуспешно пытавшиеся за соседними столами добиться подобного же результата, бурно выражали восхищение. Подошла пора поужинать.

Собрав башли на оплату издержек и четко расквитавшись по счету, Габриель созвал своих подопечных, включая игроков в пинг-понг, и вывел их на поверхность земли на предмет заморить червячка. Ресторация на первом этаже показалась ему вполне подходящей для этой цели, и он плюхнулся на диванчик, прежде чем заметил за столиком напротив вдову Аз и Зашибю. Они радостно подавали ему приветственные знаки, и Габриель с трудом узнал мусормена во франте, что корчил улыбчивую рожу рядом со вдовицей. Привыкший прислушиваться лишь к перебоям своего доброго сердца[*], Габриель жестом пригласил их присоединиться к своей свите, и приглашение это не было отвергнуто. Чужеземцы давились от восторга, наблюдая здешнее преизобилие местного колорита, меж тем как официанты, облаченные в набедренные повязки[*], разносили кружки простуженного пива и вонючую кислую капусту, перемешанную с серыми сосисками, ёлким салом, дубленой ветчиной и проросшей картошкой, предоставляя, таким образом, посетителям возможность неосмотрительно оценить беспристрастным нёбом фсе феликолепие франфуской куфни.

Зази, отведав поданное блюдо, откровенно заявила, что это блевонтин. Мусормен, воспитанный матерью-консьержкой в строгих традициях тушеной говядины с луком и салом, вдова, знавшая толк в нефальсифицированном жареном картофеле, и даже Габриель, привычный к странным кушаньям, подаваемым в харчевнях, поспешили склонить ребенка к трусливому молчанию, каковое и дает возможность поварам уродовать общественный вкус как в плане внутренней, так и в плане внешней политики и извращать на потребу чужеземцам великое кулинарное наследие, доставшееся Франции от галлов, которым мы, как известно каждому, обязаны среди прочего штанами, бочарным ремеслом и нефигуративным искусством.

— Но вы все равно не помешаете мне сказать, — молвила Зази, — что это (жест) тошнотно.

— Ну, разумеется, разумеется, — сказал Габриель. — Я вовсе не заставляю тебя жрать это. Не правда ли, мадам, я проявляю понимание?

— Иногда, — согласилась вдова Аз. — Иногда.

— Но дело вовсе в другом, — сказал Зашибю. — Это было бы просто невежливо.

— В жопе я видела вежливость, — ответила Зази.

— А вас, — обратился Габриель к мусормену, — я попросил бы не мешать мне вести воспитательный процесс ребенка так, как я его понимаю. Ибо я отвечаю за нее. Верно, Зази?