Тарьей Весос - Птицы Страница 31

И словно в знак того, что никто не окружен ядовитым кольцом, на тропинке появилась девушка.

Маттис не поверил собственным глазам. Он даже знал ее: летом они вместе пололи турнепс. Та самая, что так весело щипалась со своим парнем. Это было чудо — в такую тяжелую минуту она спускалась по тропинке от дороги к дому.

Она пришла ко мне, сразу подумал Маттис, вспомнив свое приключение на острове.

Но ведь у нее есть возлюбленный, это известно.

Сюда девушки никогда не приходили. Здесь не было никого, кроме Хеге. Когда Маттис заметил девушку, он сразу подумал: Ингер или Анна? Но вот она подошла поближе, и он увидел: ни та, ни другая. Это было бы слишком хорошо. Но он все равно обрадовался, эту девушку он тоже знал.

Маттис чувствовал себя свободно и уверенно: ведь они один раз работали вместе. Она была такой доброй в тот день. Оказалось, что они оба помнят об этом. Девушка кивнула Маттису как знакомому и улыбнулась. Все его беды разом исчезли, ядовитый лес стал надежной защитой.

Девушка еще не успела подойти и заговорить с ним, как Маттис неожиданно спросил:

— Вы разве больше не любите друг друга?

Девушка засмеялась.

— Кто?

— Ты и тот парень, который щипал тебя на поле?

— Скажешь тоже! Что же нам, вечно за ручки держаться?

Маттис весь сжался. Неужели он сказал глупость? Подумав, он понял, что девушка, конечно, права. Она выручила его, сказав:

— Ты не ошибся. Между нами все давно кончено.

Маттиса кольнуло. Даже дважды: один раз приятно, другой — больно.

— А ты-то что так испугался? — спросила девушка.

— Я не испугался, — пробормотал он.

— Он человек несерьезный, — объяснила она. — Ты, я вижу, это сразу понял, — прибавила она по доброте сердечной.

Он не посмел открыто солгать, сказав: «Еще бы», и только многозначительно хмыкнул. Но был ей благодарен.

— А теперь у тебя кто-нибудь есть? — нервно спросил он. — Кто-нибудь новый?

— Нет, почти никого, — девушка равнодушно помотала головой.

— Гм.

По какой-то неизвестной причине девушка снова засмеялась, но это был добрый смех. Наконец она заговорила о своем деле.

— Меня послали к лесорубу, который живет у вас, кажется, его зовут Ёрген? Только, наверно, днем его не бывает дома?

— Да, он в лесу, — угрюмо ответил Маттис. Он ошибся, она пришла к Ёргену.

— Тогда я все передам через тебя. Ты как, не перепутаешь? — вырвалось у нее.

Маттис покраснел. Но девушка в своем юном эгоизме даже не заметила этого.

Он не решился взять на себя ее поручение: боялся что-нибудь напутать. Тем более что это касалось Ёргена.

— Передай лучше моей сестре, она дома, — с горечью посоветовал он.

Девушка улыбнулась.

— Правильно. Я совсем забыла.

Быстрые ноги понесли ее дальше. Маттис глядел ей вслед, он уже давно простил ее. Он изменился за это лето потому, что плавал с Ингер и Анной, потому, что не побоялся грозы, и потому, что стал перевозчиком. Он мог великодушно простить этой девушке слова, которых говорить не следовало.

А главное, у него в голове уже мелькали всякие планы, ему хотелось побеседовать с ней еще раз. Он поднялся по тропинке так, чтобы его не было видно из дома, и стал ждать. На обратном пути девушка обязательно пройдет мимо.

Так и вышло. Вскоре девушка появилась на тропинке и наткнулась на Маттиса, словно он был ловушкой. Но она не смутилась.

— Ты здесь? Поджидаешь, когда я пойду обратно?

Как быстро умные всё понимают, подумал он. Почти всё. Он не мог ответить ей так же беспечно, уж слишком сложные, даже торжественные мысли занимали его в эту минуту. Он шагнул к ней и серьезно спросил:

— Можно я немного провожу тебя? Только до дороги?

— Проводи, если хочешь, — ответила девушка.

— Я думаю, это ничего, раз у тебя нет теперь своего парня, — заикаясь, проговорил Маттис.

— Этого я не сказала. Я сказала — почти нет. Один-то у меня все-таки есть.

Маттис широко открыл глаза и замедлил шаг. Лицо его выразило недоумение. Этого он не понимал.

— Ну что, идешь или раздумал? — спросила она. — Не ходи, если не хочешь.

— Не хочу? — Он ничего не понимал. Разве ему можно провожать ее, если у нее все-таки есть парень? Зачем ей тогда Маттис?

Она собралась уйти, но Маттис поднял руку, словно хотел схватить что-то, да раздумал. Это остановило ее.

У тропинки лежал белый плоский камень. Маттис ходил мимо него столько, сколько помнил себя, — и вот только сегодня камень как бы выделился из безымянных вещей. Маттис думал уйти, но этот камень… Сам не понимая, чего он хочет, Маттис показал девушке на камень и быстро проговорил:

— На плоских камнях хорошо сидеть.

Что-то в его голосе заставило девушку тут же сесть на камень. Маттис этого не ожидал.

Так не бывает, подумал он и сел рядом.

Камень был большой. И Маттис отодвинулся, чтобы не касаться ее. Чего он хотел? Он и сам не мог бы ответить на такой вопрос. Услышать что-нибудь. Посидеть рядом. Но он понимал, что молчать нельзя: девушка требовательно смотрела на него — ждала, когда он заговорит.

— Правда, это умно сказано? — смешавшись, спросил он.

Девушка провела по своей щеке стебельком. Она болтала ногами. Спокойно она сидеть не могла.

— Что сказано?

— Да о плоском камне. На котором хорошо сидеть.

Девушка фыркнула и вскочила на ноги.

— И ты туда же? — разочарованно спросила она. Может, она на него рассердилась…

Рассердилась…

— Куда туда же? — испуганно спросил он, не вставая с камня.

Девушка сейчас уйдет — Маттис боялся пошевелиться.

— Я и не знал, что так говорить нельзя, — пробормотал он.

— Ладно. Мне все равно уже пора.

— Понимаешь…

Она перебила его:

— Да брось ты, есть о чем думать! К нам с тобой это не относится, договорились?

Она уже шла к дороге. Кивнула ему дружески, даже немного смущенно, и пошла.

Маттис ухватился за свое воспоминание.

— Они были совсем не такие, — сказал он. — Мы с ними долго разговаривали.

Девушка сразу остановилась.

— Кто они? Про кого ты говоришь?

— Они — это Ингер и Анна, — тихо сказал он. — Ты слыхала о них?

— Еще бы…

— Мы целый день плавали по озеру и разговаривали. Они были совсем не такие.

Девушка вернулась к Маттису, посмотрела ему в глаза, она раскаивалась. Его глаза широко раскрылись. Чего он ждал? Он и сам не знал этого. Но ждал.

— Маттис, милый.

Он задрожал.

— Что?

Девушка сама растерялась. Как она посмотрела ему в глаза!

— Нет, я… — начала она. — Я даже не знаю, что говорят таким, как ты.

Сказав это, она быстро погладила его по щеке и сразу ушла уже по-настоящему, быстро, легко — через мгновение она скрылась из виду.

Маттис и не пытался понять свое состояние, он был вознагражден за все, и с лихвой. По счастливому наитию эта девушка сделала то, чего не сделали ни Ингер, ни Анна, и потому заняла особое место.

Он долго-долго сидел на камне.

И тогда это пришло. Уже другое: молния вспыхнула и разрешила все его беды. Вдруг все стало ясно. Ясно и трудно.

Он вскочил с плоского камня.

Сверкнула молния. Только теперь в нем самом, сверкнула и все озарила.

Нет! — испуганно подумал он. Я не смогу.

Он уже не помнил о девушке. Его озарило как раз тогда, когда он сидел, наслаждаясь подаренной ею радостью. И это озарение подсказало ему выход — весь план стал ему ясен сразу, от начала до конца.

Мгновенно и жестоко пробился этот план сквозь навалившиеся на Маттиса беды. И Маттис вынужден был безоговорочно принять его и не бояться, хотя внутри у него все дрожало. Теперь он знал, что ему делать, он понял это и покорился.

Пока он сидел на том, освященном девушкой камне, его осенило. Вот выход из этой мучительной безнадежности. Хеге, Ёрген, я, думал он. Вальдшнепа с ними не было, он был в другом месте.

Сам того не сознавая, Маттис все еще сидел на камне.

— Это так тяжело, — сказал он громко. Но никто не слышал его. Тяжело быть умным, думал он.

План был секретный. Все нужно было делать в строжайшей тайне. Даже Хеге он не сказал ни слова — она бы тут же вмешалась и воспрепятствовала ему.

Но условия были слишком жесткие, и потому, когда радость озарения уже улеглась, Маттис решил, что имеет право попытаться найти более приемлемый выход.

На другой день он выждал, чтобы Ёрген ушел на работу, и торжественно явился к Хеге. Она сидела со своими кофтами и что-то мурлыкала себе под нос.

— Что случилось, Маттис? — спросила она, перестав петь.

По Маттису сразу было видно, что речь пойдет о чем-то серьезном.

— Это важно, — сказал он. — Важнее, чем ты думаешь.

— Давай рассказывай, — несколько нетерпеливо сказала Хеге.

Голос Маттиса звучал так, словно у него пересохло в горле.