Люси Невилл - О, Мексика! Любовь и приключения в Мехико Страница 31

Мы повернули на второй уровень шоссе Периферико (строительство второго яруса над южным участком шоссе было одним из множества общественных работ, выполненных в пору губернаторства Обрадора), и наш автомобиль остановился, выехав в хвост очереди из стоящих машин. Октавио ударил кулаком по рулю.

— Только в чертовой Мексике бывают пробки в субботу утром: стадо дебилов едет на обед к родителям своих супругов, – пожаловался он и взглянул на часы. – О, боже, мы опаздываем!

Он вдавил большой палец в кнопку гудка и держал ее несколько невыносимых секунд, а потом с обреченным видом снова откинулся на спинку сиденья.

Потом повернулся ко мне:

— Знаешь, я понятия не имею, как им тебя представить.

— Я твоя соседка. – Это казалось мне достаточно очевидным.

— Нет. У них это просто не уложится в голове. Собственно, не говори им, что мы живем в одной квартире.

— Тогда представляй меня как свою секс-рабыню, – сострила я.

— Знаешь что, я буду представлять тебя как свою партнершу по сексу… Ха-ха! – Он запрокинул голову и истерически расхохотался. – Представляешь, какие у них будут лица! «Тетушка Грасиэла, дядя Роберто, позвольте познакомить вас с моей партнершей по сексу из Австралии», – не унимался он.

Но мне было слишком не по себе, чтобы разделить его веселье по поводу этой гипотетической ситуации.

Наша машина продвигалась по шоссе дюйм за дюймом. Кажется, мы провели в пробке несколько часов. Когда мы прокрались в церковь и нашли свободное место где-то на задней скамье, в нашу сторону обернулись обеспокоенные лица. Гости были в черном: в черных костюмах, черных платьях, в черных туфлях на высоком каблуке, – как будто здесь была не свадьба, а похороны. Октавио оказался прав насчет голубого платья.

В отдалении виднелись жених и невеста, стоящие на коленях перед кафедрой, с молитвенно сложенными руками. На кафедре под распятием стоял седовласый человек в белом облачении и монотонно бубнил что-что в микрофон. Слова сливались друг с другом, эхом раздаваясь под сводами церкви и превращаясь в один усыпляющий звук. Но впасть в дремоту нам не давало то, что постоянно требовалось вставать с места и петь, а потом опускаться на колени для молитвы.

— Сколько это еще продлится? – шепнула я Октавио, когда прошел первый час.

— Еще часа три, – прошептал он.

Не мог же он сказать такое всерьез!

Три часа спустя новобрачные поднялись с колен, обменялись кольцами и нервно поцеловались. Когда мы, спотыкаясь, выползли из церкви, у меня болело все тело. Пожилой человек с идеальным пробором в черных волосах и прямоугольной бородкой положил Октавио руку на плечо.

— Не волнуйся, никто и не заметил, что ты опоздал на двадцать минут, – с сарказмом сказал он по-испански. Потом повернулся ко мне: – А это кто? Вижу, ты опять встречаешься с экзотичными иностранками, – вполголоса заметил он по-испански.

— Это моя подруга Люси из Австралии. – Октавио представил меня своему дяде, который выразительно поднял брови, как будто говоря: «Теперь у тебя австралийка. Кто будет следующей? Эскимоска?»

Потом дядя обернулся ко мне, любезно улыбаясь.

— Как приятно с вами познакомиться, добро пожаловать в Мексику, – сказал он, пожимая мне руку.

Мы предъявили свои приглашения у входа в зал, где проходило свадебное торжество, и нас отвели за наш стол, где мы обнаружили множество высоких белых людей с высокими скулами и ровными зубами. Среди них были брат Октавио – Рамон и его жена Элена. Остальную часть клана составляли кузены и их супруги.

— Симпатичная прическа, Октавио, – с притворной улыбкой сказал один совсем коротко стриженный блондин-кузен, когда мы подошли к столу.

Октавио пропустил его замечание мимо ушей и сел рядом с Рамоном.

— Без галстука, – первое, что сказал Рамон младшему брату. – Ты явился на свадьбу своего кузена без галстука… Что ж, хорошо, что папа этого не видит… Что бы он сказал?

Рамон был серьезного вида мужчина, чисто выбритый и безупречно одетый.

— Так вы в Мехико проездом? Путешествуете, да? – спросил он меня по-английски.

— Собственно, я здесь живу, – сообщила я.

Подали копченого лосося, и Рамон ударился в расспросы из серии «Что же вы делаете со своей жизнью!»: какое у меня образование и каковы мои планы на будущее? Когда я рассказала, что у меня степень бакалавра гуманитарных наук, и начала объяснять, что это такое, он непонимающе уставился на меня.

— Да… и какая вам от этого польза? – спросил он в искреннем недоумении.

— Не уверена, что от этого будет польза. На самом деле не в этом смысл…

— Ну, я понимаю, почему вы с Октавио подружились, – засмеялся он.

Тут на помощь подоспела его жена Элена, изящная блондинка, сидевшая наискосок от меня:

— Да вообще не важно, что вы изучали, если вам все равно выходить замуж.

Она пояснила, что познакомилась с Рамоном на юридическом факультете и они обвенчались сразу после выпуска.

Вдруг свет померк, а на сцене появились четыре упитанных человека в костюмах из лайкры с блестками.

— Деньги, деньги, деньги, – запел хор.

Октавио закатил глаза, но я обрадовалась даже этой пародии на группу «ABBA», поскольку она отвлекла всех от этой темы.

Другим отвлекающим фактором стала официантка, которая каждые несколько минут предлагала нам выпивку.

— Две порции текилы «Ресерва-дель-Патрон», – заказал Октавио. – Это лучшая текила, которую только можно найти, – объяснил он, хватая меня за коленку под столом.

И это действительно была прекрасная текила. Мне было все труднее следить за беседой, которая велась за нашим столом, поэтому я просто откинулась на спинку стула и стала смотреть на артистов, которые становились все забавнее и забавнее.

Я осознала истинную степень своего опьянения, только когда встала, чтобы выйти в туалет.

— Октавио, может, уже уйдем? – еле сумела выговорить я.

— Уйдем?.. Ты хочешь уйти? – пролепетал он и, вставая из-за стола, опрокинул стул.

Мы распрощались со своими соседями по столу и начали пробираться к выходу. Мы уже довольно в этом преуспели, когда на нашем пути возникла дама средних лет:

— Октавио, дорогой!

— Тетушка!

— Что ж, судя по длине твоих волос, я полагаю, ты до сих пор занимаешься музыкой… О, вы только посмотрите, и галстук не надел. Таков уж мой Октавио, – усмехнулась она.

У нее были короткие серебристые волосы и жемчужные сережки.

— А это кто? – услышала я ее вопрос.

— Это Люси, моя партнерша по сексу из Австралии.

На другой день я проснулась с жестокой головной болью, которая усиливалась с каждым новым тревожным прозрением, которое на меня снисходило. Первым было то, что мое тело прижато к стенке какой-то массой, которая гораздо тяжелее моей собственной, а из-под простыни торчат две волосатые ступни.

Второй новостью стал ужасный писклявый звук, от которого вибрировала вся комната. Перегнувшись через большое волосатое тело, я увидела, что на экране моего мобильного светится имя Рикардо. Я не сводила взгляда с экрана, пока телефон не перестал звонить.

— Выключи свой чертов телефон, – пробурчало большое тело, натягивая себе на голову простыню. Это был двенадцатый пропущенный звонок от Рикардо за это утро.

Потом я осознала еще более тревожный факт. Что сегодня воскресенье. И мои родные приземлятся в аэропорту Мехико с минуты на минуту.

10

Родительское наставление

Сквозь толпу выходящих из зоны прибытия международных рейсов я издалека увидела гору полураскрытых чемоданов. Подойдя поближе, я заметила, что содержимое одного из них вываливается прямо на пол аэропорта, оставляя за собой след из туалетных принадлежностей, белья и потрепанных книг. Рядом с этим курганом с артефактами стояла ни дать ни взять шведская кинозвезда. Шелковистые белокурые волосы до пояса струились на винтажный сарафан с цветочным рисунком, облегающий высокую соблазнительную фигуру.

— Джелл! – крикнула я.

Она захлопнула книгу – «Фиесту» Хемингуэя в мягкой обложке – и бросилась ко мне с объятиями. Нордическая внешность и нежные черты моей сестры Анжелики некогда побудили меня придумать ей прозвище Картофелина, но те дни давно миновали.

На горе багажа, ошеломленные, сидели родители.

— Ох, милая, какая ты худенькая! – закричала мама, едва увидев меня.

— Привет, мам! Простите, что опоздала. Вы давно тут ждете?

— И ты все еще носишь эти брюки, – сказала она. – Им, должно быть, уже больше трех лет.

Отец встал, прижимая к себе сумку для ноутбука, битком набитую журналами и газетами, а еще из нее торчала книга, которую он сейчас читал: «История бомбардировок».

— Привет, папа.