Юлия Кривопуск - У мечты должны быть крылья Страница 31

«Красиво живёшь! — ворчала мать. — Лучше бы подработку нашёл и денег в дом принёс!» Но Сашка не обращал на неё внимания. Он научился делать хорошие фотоснимки. Красота преходяща, её надо было успеть запечатлеть. Перестраивали Арбат и Тверскую, по всей Москве возводили многоэтажные жилые комплексы, не всегда её украшавшие. Слякотной осенью уныло было в Коломенском и неприглядно в Серебряном бору. Голые деревья с облетевшей листвой зябли на холодном ветру, серые тучи набегали и заслоняли ясное синее небо. Сашка ловил те моменты, когда этого не было. Когда сияло солнце и зеленели деревья в парках, когда было ярко, живо и, главное, — красиво. Красиво так, как видел он. Иногда стоял с фотоаппаратом на улице и высматривал привлекательных девушек. В отличие от общепринятого мнения, Сашка считал, что их было мало. Созерцая красоту, он стал привередливым. Девушки улыбались, когда замечали, что их фотографируют, — ему это не нравилось. Настоящей удачей он считал снимок, сделанный незаметно. За всё время парню удалось сделать лишь несколько таких фотографий. Одну из них он особенно любил. На ней Сашка заснял очень красивую девушку — высокую блондинку, выходящую из дорогого автомобиля. Девушка смотрела куда-то вдаль, слегка прищурив яркие голубые глаза. Она не позировала, и потому в её лице не было ни слащавости, ни надменности, ни желания понравиться. Она не притворялась и потому была совершенна. Сашка спрятал эту фотографию в укромное место, доставая и подолгу разглядывая лишь в часы одиночества и раздумий.

Однажды душным майским вечером парень привычно взял фотоаппарат и собрался выйти из дома. Замешкался у двери и вдруг замер, остановленный плохим предчувствием. Вначале журналист не понял, в чём дело, и всё-таки открыл дверь и вышел на улицу. Опустился на лавочку возле подъезда и задумался. И осознал, что означают его плохие предчувствия, — ему некуда было идти. Он исходил всю Москву вдоль и поперёк, сделал тысячи снимков и днём, и ночью, и зимой, и летом. И вот теперь источник иссяк, красота закончилась. Сашка не мог придумать, куда бы ещё ему можно было пойти и что запечатлеть. Пора было предлагать миру результаты своих изысканий.

— Ты бы хоть эти фотографии в свою газету отнёс, что ли, — с надеждой предложила мать. — Может, денег заплатят!

Парень попробовал. Отобрал изрядное количество снимков и принёс. Главный редактор пожал плечами.

— У нас информационно-аналитическое издание, мы виды Москвы не печатаем. Обратись в какой-нибудь глянцевый журнал. И вообще, лучше бы ты своими статьями с таким рвением занимался!

Издатель глянцевого журнала, специализирующегося на географии, повертел в руках увесистую пачку фотографий.

— Неплохо, но ничего нового, — вынес он вердикт. — Москва, Москва, опять Москва! Избитая тема. Все ваши снимки, молодой человек, — взгляд туриста. Общеизвестные виды, набившие оскомину пейзажи. К тому же фотографии какие-то, не знаю, дилетантские, что ли… Любительские. Единственное, что более-менее достойно внимания — портреты девушек. Но у нас географическое издание, снимки людей мы не публикуем.

Сашке всё-таки удалось пристроить несколько фотографий в какой-то журнал. Ему даже что-то за это заплатили, но радости парень не испытал. Оказывается, ему нечего предложить миру. Его видение красоты — общепринятый штамп, всем известный и никому не нужный.

Он забросил фотоаппарат подальше и занялся своими статьями. Но неприятный осадок от всего произошедшего не давал покоя и отравлял ему жизнь.

Редакция газеты, в которой работал журналист, давала задания на написание экономических и политических статей. Сашка увязал в сухих цифрах и непонятных терминах, чуждая ему область деятельности раздражала и даже злила. Писать не хотелось. Журналистика не приносила удовлетворения, он хотел работать по вдохновению. Оказалось, что это — недоступная роскошь. Страшная и жестокая правда жизни — ты не можешь заниматься тем, чем хочешь. Ты должен делать то, что может тебя прокормить. Эта мысль ударила Сашку как обухом, обожгла и подкосила. Но она стала и первым уроком, который преподала ему жизнь. Первое, что он уяснил себе раз и навсегда:

Я НЕ МОГУ ЗАНИМАТЬСЯ ТЕМ, ЧЕМ ХОЧУ. Я ДОЛЖЕН ЗАНИМАТЬСЯ ТЕМ, ЧТО МОЖЕТ МЕНЯ ПРОКОРМИТЬ.

Всё-таки не стоило брать сегодня с собой фотоаппарат. С такой больной головой высматривать виды и фиксировать их на плёнку не было сил. Тем более драгоценную технику во время купания придётся оставить в кармане шорт. Значит, далеко не поплаваешь, надо будет следить за одеждой, чтобы её не спёрли. Сашка досадовал на собственную несообразительность.

Выйдя на уже знакомую набережную, парень поморщился. Сегодня, в субботний день, на пляже было столпотворение. К многочисленным отдыхающим, видимо, добавилось местное население, желающее провести выходной на берегу моря. Практически на каждом квадратном сантиметре песчаной поверхности распласталось чьё-то тело. Люди лежали носами в пятки друг друга, визжащие дети носились буквально по головам, щедро обсыпая песком. Вода близ берега просто кишела народом. Самое интересное, что почти никто не плавал. Мужчины и женщины стояли по шею в воде, не двигаясь, устремив бессмысленные взгляды куда-то вдаль. Лёгкие волны слегка покачивали их тела, и тогда они начинали вяло шевелиться, стремясь не упасть.

«Почему они так себя ведут? — подумал Сашка. — Никто из них не умеет плавать? Или им просто лень это делать? Хотя как может быть лень плавать? Странно».

Сойдя на песок, парень стал пробираться к воде, стараясь ни на кого не наступить.

— Александр! — вывел его из задумчивости знакомый голос. Сашка вздрогнул и обернулся. Шлёпая босыми ногами по воде и приветственно махая рукой, к нему приближался Стас.

— Здравствуйте, мой дорогой друг! — протянул он Сашке ладонь. — Как вы себя чувствуете после вчерашнего?

— Здравствуйте! — хрипло произнёс тот и поморщился. Даже незначительная мимика заставила снова всколыхнуться волну головной боли.

— О-о-о, — понимающе протянул теперь уже старый знакомый. — «Перепел», явный «перепел». Что ж вы на солнце-то вышли в таком состоянии? Вам в тенёчек надо, в тенёчек. И таблеточку принять.

— Ага, — покривился Сашка. — А вы как?

— А я вот, представьте себе, — ничего, бодр. Видимо, адаптировался за многие годы к местному суррогату. Пойдёмте на набережную, там я видел аптечный киоск. Купим вам что-нибудь от похмелья.

— А! — махнул рукой парень. — Неохота тащиться. Окунусь, и само всё пройдёт.

— Ну-ну, воля ваша. Хотите, я ваши вещи постерегу?

— Хочу. Если вам не трудно. — Сашка чуть не сказал, что у него в кармане лежит дорогостоящий фотоаппарат, но вовремя прикусил язык. Кто его знает, этого Стаса! Парень покосился в сторону вчерашнего знакомого. Тот смотрел на него своими выпуклыми жабьими глазами с выражением глубокого участия и желания помочь. Отогнав нехорошие мысли, Сашка скинул одежду и пошёл в воду. На ходу обернулся, увидел, как Стас опустился на песок рядом с его вещами. Зайдя на достаточную глубину, парень нырнул. Проплыл под водой, стараясь не задеть ноги людей, толпящихся в море, и вынырнул подальше от кишащей человеческой массы. Удалившись от всех, лениво перевернулся на спину. Палящее солнце тут же ослепило его, раздражённые глаза не могли воспринимать яркий свет. Сашка снова лёг на живот и, вспомнив свой вчерашний неудачный заплыв, решил больше не искушать судьбу и погрёб к берегу. Стас терпеливо ждал его на песочке.

— Ну как, полегчало? — участливо спросил он.

— Вроде того, — сплёвывая воду, произнёс парень и присел рядом. — А вы почему не купаетесь?

— Я уже накупался, — последовал ответ. — Я здесь с раннего утра. Я, знаете ли, люблю наслаждаться морем под утренними лучами солнца. В такое пекло я обычно уже покидаю пляж. Сейчас вот тоже собрался уходить, но увидел вас. Решил подойти, поздороваться.

— А! — издал Сашка звук без каких-либо эмоций. — Так я вас задерживаю? Извините.

— За что? — удивился Стас. — Я ведь сам предложил посторожить ваши вещи. Вам не за что извиняться.

Мужчина поднялся, отряхивая песок.

— Я сейчас иду на обед. Помните, я вчера рассказывал вам про чудесное недорогое кафе? Хотите составить мне компанию? Вы голодны?

После купания Сашка действительно ощутил посасывающую пустоту в желудке. К тому же разведать местонахождение хорошей точки общепита было бы очень полезно.

— Да, пожалуй! — решил он. — Пойдёмте!

Поднялся, подобрал свои вещи и потопал вслед за Стасом.

Хвалёное кафе оказалось обыкновенной «стекляшкой», источавшей на много метров вокруг запах советской столовой. Этот запах Сашка помнил с детства. Именно так пахли школьные обеды, поглощаемые вечно голодными учениками на большой перемене в школе. Как только раздавалась трель звонка, возвещавшего конец третьего урока, все классы разом срывались с места и огромным табуном грохотали по лестницам в направлении вожделенной еды. Сашка скакал по ступенькам вместе со всеми, радостно сознавая себя частичкой толпы, несущейся к цели. Даже не голод гнал его туда, а именно стадное чувство, ощущение единения со всеми остальными. Чувство, которое с таким упорством в нём воспитывала советская система и которое впоследствии он в себе презирал и искоренял.