Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм Страница 31

Вот опять упомянул хирургию с алкоголем и вспомнил нашего чудесного доктора, флеболога высшей категории, Борисова Бориса Борисовича. Именно он один раз взял и доказал: спиртные напитки при грамотном использовании могут быть полезны не только для семьи в частности, но и для здоровья в целом.

Случилось это в одно из моих бесчисленных дежурств по нашей больничке. Стоял жгучий летний день. За окном ветер щекотал зелёные короны деревьев, отчего у последних вся листва пускалась в пляс, точно сами растения играли своими пальчиками на невидимом рояле. Ближе к вечеру небо прояснилось, и шаловливый ветер, сменившись лёгким дуновением, отправился провожать закат. Вскоре наступил полный штиль, и в приёмном покое стало тихо, как на кладбище. Понятие полного штиля давалось не только потому, что листва, трава и воздух остановились. Нет. Подобная ситуация складывалась лишь при совершенном отсутствии машин «скорой помощи» и никак иначе. А они как раз и отсутствовали. Хотя данное упоминание не требовалось озвучивать вслух, поскольку ранее я уже говорил: в тот день дежурство выпало на меня.

Итак. Я развалился в регистратуре и пытался перед полуночным обходом хоть немного соснуть. Охранник, медсестра, регистратор и санитарка находились по соседству в холле, с упоением уставившись в зомбоящик (в орфографическом словаре именуемый телевизором). Редкие больные пытались присоседиться к просмотру, но пшиками и однозначными командами были быстро изгнаны на отделения и уложены в коечки. У любителей покурить на пандусе тоже напрочь отсутствовали какие-либо перспективы, поскольку вот уже как полтора часа автоматическая входная дверь, обычно так дружелюбно раздвигающая свои створки в разные стороны, находилась в статусе заблокированной. В данном вопросе ей помог охранник, который прямо отвечал за подобные действия. Правда, чаще охранник всё же не отвечал, а, скорее, молчал, уж такой отпечаток неразговорчивости оказывает на личность его профессия. И отвечать приходилось нам.

Неожиданно в дверь постучали. Что это? Вроде бы синие зайчики по пандусу не бегали, и «скорой помощи» за окном не наблюдалось. Всмотревшись в дверь (благо она сплошь стеклянная), сотрудники лицезрели нашего любимого флеболога Бориса Борисовича. Охранник открыл дверь, и доктор Борисов тяжело ввалился в приёмный покой. Все вылупили на него удивлённые глаза, а он молчит, словно ждёт, когда же зададут очевидный вопрос. Минуту спустя, осознав, что медперсонал находится под влиянием охранника и говорить не собирается, он сам вступил в диалог:

— Можно у вас ночку перекантоваться? — без обиняков он кивнул в сторону ординаторской.

— А чё так? — некрасиво, вопросом на вопрос (так делать нельзя! Просто мы не ожидали) интересуемся вслед.

— Да любовью буду заниматься, — честно раскрыл карты хирург. — Так сказать, лямур. Шарше ля фам.

— Какая любовь? Что за лямур? — щеголяем бровями в ответ. — Здесь, что ли? С кем?

Вся публика оживлённо переглянулась. Кого же выбрал себе пришедший доктор? Очевидно, я с охранником отпадали сразу. Шестидесятилетняя санитарка, скорее всего, тоже. Оставались медсестра и регистратор, по внешнему виду которых невозможно было определённо сказать, рады они открывшейся перспективе или всё же нет. Борис Борисович огорошил всех:

— Да не волнуйтесь вы. Сам с собой буду заниматься.

Немой вопрос. Вновь поголовно играем в охранников. Впечатление, что шутка затянулась, но где именно — непонятно. Уставший от подобной медлительности флеболог разъясняет:

— Да с другом мы поехали на гулянку. Взяли красавиц, немного винишка, шампусика, мою машину и на дачу. Ну, поехали и поехали. А по пути нам попалась шашлычная, будь она неладна. И я, как на грех, съел четыре порции шашлыка. — Борисыч сделал глубокий вдох, чтоб стало понятно, сколько это много четыре порции шашлыка.

— Ну, и? — оживились мы. Интересная информация, посему и языки за зубами тяжело удержать.

— Ну и осоловел, — подытожил Борисов. — Какая там любовь. Ком к горлу подкатил, живот распух, еле за руль влез! Ну а друг к шашлыку вдобавок вина выпил, осоловел ещё больше.

Пришедший опять сделал глубокий вдох, глубже, чем в первый раз, и стало наглядно видно, насколько сильно осоловел его друг.

— Ну, и? — продолжаем пытать хирурга мы, хотя уже видим перед глазами финал.

— Ну и девочек высадили, извинились, и всё, — резюмировала жертва вкусной и здоровой пищи. — Самому пришлось в больницу ехать: жену до сего предупредил о дежурстве на сегодня.

— Понятно, — с ноткой сочувствия растягиваем буквы мы, — ну, проходи, люби себя.

Все посмеялись и пошли занимать свои прежние места. Я же обскакал пятьсот коек на отделениях и тоже направился отбиваться, но уже в другом месте. На всякий, так сказать, случай.

Вызов № 41 ЗАМКНУТЫЙ КРУГ, или КАК УМЕНЬШИТЬ ЖАЛОБЫ БОЛЬНОГО

Нельзя ли помедленее, я записываю.

Разумеется, не изобилуют частотой ситуации, когда алкогольные напитки имеют положительные моменты. Я бы даже сказал, что подобные истории единичны. Поэтому правильный медик никому и никогда (в том числе и себе) не посоветует употреблять что-нибудь крепче кефира. Максимум пятьдесят грамм красного сухого вина, и то если вы на подводной лодке. Правда, иной раз и я даю добро на подобную дозу, поскольку в мегаполисе экология как раз и напоминает нечто схожее с климатом на субмарине. Только сказать между нами, пятьдесят грамм настолько мизерная доза, что вы их даже на языке не почувствуете. И в такие минуты человек начинает мыслить, как подводники. Пятьдесят грамм в день равняется полбутылки в неделю. Какая разница? А разница, как говорится, есть.

Медработникам же в вопросе «Пить или не пить?» вдвойне тяжелей. Ведь если сам удержишься от похода в ликёро-водочный магазин, то нет-нет да найдётся какой-нибудь гражданин (благодарный пациент), который непременно угостит вас чем-нибудь крепким. А поскольку больных у нас бесконечность, то и спиртосодержащие жидкости лишь растут и день ото дня прибавляются. Хоть супермаркет открывай. Или отдел элитного алкоголя. Однако чаще открывают всё же другое.

Служил в нашей больничке Хирург. Хирург с большой, как вы уже поняли, буквы. Настоящий врач. Василий Димович. Первоклассный специалист. Одно горе: доктор постоянно, почти ежедневно бухал. Пил несчастный практически по-чёрному. Прямо не отходя от кассы пил. И в ГБ пил. Но операции проводил идеально: скальпель между пальцев, точно шаолиньский монах посох, крутил. Да и послеоперационных последствий не наблюдалось. Поэтому и работал. Правда, потребление крепких напитков не могло не сказаться бесследно. И оно сказалось. Димыч начал засыпать прямо в смотровой, на приёме. Раз — и досвидос. Просьба не будить. Происходило это приблизительно так.

Уставший хирург садился за стол и опирался головой о руку. Мыслить не удавалось, а вот спать аж кусалось. Складывалось ощущение, что в столешницу вмонтирован какой-то специальный головной магнит. Лобную кость упорно тянуло вниз. И дабы не ударить черепушкой в дерево, Василий Димович подпирал её рукой. Напротив хирурга, как правило, уже сидела какая-нибудь рядовая бабулька. «Скорая» оставила её пятнадцать минут назад, и теперь она вновь засияла, завидя, сколь быстро появился нужный специалист.

Дальше словно в сказке.

Занявший удобную позу хирург задаёт классический (и самый любимый) вопрос всех врачей:

— На что жалуемся?

Бабулька, которая, как и большинство пациентов, думает, что врачу одномоментно нужно рассказать чуть ли не про всю свою жизнь, зашла издалека:

— Да, вот, милок, я тут давеча грушу надкусила, а она то ли не качественная была, то ли просроченная, в нашем магазине частенько некачественные продукты продают, я даже жаловалась и сын у меня жаловался, но… — и открывалась жалобная книга практически на всё. Если старушечка волей судьбы оказалась бы интересна для истории человечества, то именно сейчас нельзя представить удобнее случая, как достоверно записать её биографию. Но Димыч на биографа никак не походил, а бабулька за свою долгую жизнь, кроме участия в родах двоих детей, ничем не прославилась. В общем, нужный доктор заснул ровно между словами «магазине» и «продукты», или если смотреть во временном эквиваленте, то это где-то не дальше десятой секунды.

Первый симптом сна в виде приглушённого храпа до бабульки долетел, когда она уже вспоминала внуков. Новый звук заставил её остановиться и вглядеться в доктора. Возникали подозрения, что врач уснул. Словно к опасному хищнику, старушка придвинулась ближе, дабы проверить невероятную догадку. Как и полагалось по жанру, стараясь не разбудить зверя, пациентка спёрла сама у себя дыхание и в упор стала изучать лицо своего оппонента, временно предоставленного ей больницей. Лицо выглядело по-младенчески умиротворённо, и если бы не лёгкое сопение, то лишь экспертиза смогла бы установить существующий факт сна. Однако хирург повторно и тихонько храпанул, чем дал бабке шанс тут же его раскусить: спит! Правда, в молодости бабульку всё же воспитывали, в отличие от нынешних дней, когда дело на самотёк пущено, поэтому будить врача сразу она просто постеснялась. Болевой же синдром хотел глубоко наплевать на моральные аспекты человечности, и он, поднажав на бабулькины внутренности, заставил её поступиться столь долго взращиваемыми принципами. Спустя пятнадцать минут молчания старушечка громко и демонстративно покашляла.