Юрий Рытхэу - В долине Маленьких Зайчиков Страница 31

– Живем же…

– Пусть еще привезут подарков, – прибавил другой.

Коравье пригласил Инэнли к себе. Друг не без опаски вошел в ярко освещенный чоттагин. Горели керосиновые лампы. Шумел примус, и на нем кипел чайник.

– Откуда ветер в этом пламени? – заинтересовался примусом Инэнли.

– – Я его сюда загоняю, – со знанием дела ответила Росмунта, показывая на резервуар и насос.

Инэнли потрогал патефон, послушал пластинку о влюбленном бригадире и поиграл с Мироном.

Пока Росмунта собирала угощение, Коравье наладил приемник.

– Сейчас будем слушать чукотскую речь, – объявил он.

Когда заговорил анадырский диктор, Инэнли ничем не выдал своего удивления. Коравье был немного разочарован, но потом вспомнил, что совсем недавно сам старался выглядеть равнодушным, если ему показывали такое, во что трудно сразу поверить.

Послушали последние известия и принялись за чаепитие.

Инэнли односложно отвечал на вопросы Коравье и Росмунты и, чем радушнее его потчевали, тем становился замкнутее и неразговорчивее. Наконец Инэнли отставил чашку:

– Ты, Коравье, очень хорошо говорил, и некоторые люди даже поверили тебе. Поставь завтра сюда новый дом-школу, они пойдут туда. Но одно я не могу понять. Ты много хвалил русских. Может быть, ты видел других русских, помогающих чукчам строить новую жизнь. Тем, которых я знаю, только подавай мясо, а взамен они предлагают дурную веселящую воду. Разве они не видят, что губят Арэнкава и Мивита? Старейшины теперь ничего больше знать не хотят, кроме спирта. Пастухи бросают стада, олени разбредаются. Шаман лежит со сломанным ребром. Стойбище не знает, куда идти, рушится жизнь, построенная мудрейшим Локэ… Арэнкав и Мивит не пришли сегодня, потому что так обессилели от дурной веселящей воды, что даже глаз не могут открыть. Иначе разве они позволили бы собраться людям? Если ты умеешь говорить с русскими, скажи, чтобы не делали они худа нашему стойбищу.

Коравье не верил своим ушам. Неужели есть действительно такие русские? Не может быть! Плохих русских, по словам Праву и Ринтытегина, вместе с царем сбросили больше сорока лет назад. Откуда же взялись эти? Быть может, они перебрались с другого берега через Берингов пролив?.. Ведь сам Коравье видел другой берег, нарисованный на карте. Земля от земли там очень близко.

– Я скажу Праву об этом, – пообещал Коравье.

Всю ночь он не мог уснуть, все думал: у кого Арэнкав и Мивит берут спирт? В Торвагыргын они не ездили. Откуда появились русские со спиртом?.. Коравье долго ворочался в постели, но сон не приходил. Раньше, бывало, не успевал он вытянуть ноги на постели, как уже засыпал… Почему никому не пришло в голову задать этот вопрос, кроме Инэнли?..

– Ты не спишь? – тихо, чтобы не разбудить Мирона, спросила Росмунта.

– Не сплю, – признался Коравье. – Все думаю, почему Инэнли спросил о русских? Неужели он не верит нам?

– Мне кажется, – ответила Росмунта, – он об этом спросил, потому что только это ему мешало окончательно поверить нам… Ты бы только посмотрел в его глаза!

– Ну, по глазам я не могу узнать о мыслях человека! – проворчал Коравье. – Пусть вслух говорит. Что он – немой?

На первый взгляд в жизни обитателей стойбища Локэ ничего особенного не произошло. Но за внешним спокойствием оленеводов с некоторых пор угадывалась тревога. Коравье стали избегать и далеко обходили на улице.

Коравье видел это и мучился неведением.

Протрезвевшие Арэнкав и Мивит ходили по ярангам и выспрашивали, о чем говорил Коравье. Они не могли его опровергнуть, и это приводило их в ярость.

Наконец они явились в ярангу Коравье. Не успев войти, принялись выкрикивать угрозы:

– Ты, изгнанный и не имеющий родины! Уходи из нашего стойбища! Пусть твой ублюдок, носящий поганое русское имя, и твоя жена, обличьем русская, тоже уйдут!

Коравье отослал в глубину полога Росмунту с сыном и спокойно сказал:

– Если вы принесли злость и угрозы, то можете поворачивать обратно – я вас не боюсь.

Арэнкав и Мивит вошли в чоттагин. Вид горячего примуса умерил их гнев. Арэнкав долго разглядывал ревущее голубое пламя. Мивит шарил глазами по стенам чоттагина, где была развешана русская одежда Коравье и Росмунты.

– Что вы от меня хотите? – спросил Коравье.

Вопрос, заданный спокойно и без раздражения, озадачил Арэнкава.

– Не можешь ли ты снова уехать отсюда? – миролюбиво предложил он.

– Не могу, – ответил Коравье.

– Не можешь? – подозрительно проговорил Мивит. – Почему?

– Меня послали сюда коммунисты нашего колхоза.

– Кто они такие? Почему распоряжаются чужой жизнью? – спросил Арэнкав. – Может быть, они – большевики?

– Да, коммунисты.

– Мы никому не мешаем жить и никого не трогаем, – сказал Арэнкав.

– И я никого не трогаю, – ответил Коравье.

– А кто соблазнял народ разными обещаниями? – вскипел Арэнкав. – Кто смущал женский разум равноправием? Кто грозил построить школу в стойбище? Спроси любого – они нам все рассказали! Или ты забыл, что говорил мудрейший? Грамота только повредит нашим пастухам.

– Мне она не повредила.

– Ты хочешь сказать, что… – недоверчиво начал Мивит.

– Да, я научился различать следы человеческой речи на бумаге, – с достоинством перебил его Коравье.

Он повернулся к висящему на стене плакату и громко прочитал:

– Охотник! Бери пример с передовика Эттувги-Танле!

Мивит уставился на Коравье, как на шамана, произносящего заклинание.

– Не завлекай пастухов, – снова заговорил Арэнкав. – Они как малые дети. Покажи им что-нибудь яркое, они тотчас за него ухватятся.

– Я их не завлекаю, – возразил Коравье. – Я узнал новую жизнь, достойную настоящих людей. И хочу, чтобы мои земляки тоже жили так. Хочу, чтобы туман, который вы напускаете на их глаза, развеялся.

– Локэ никогда не позволил бы не только говорить об этом, но и думать! – закричал выведенный из себя Арэнкав.

– Он не позволил бы, чтоб уважаемые люди стойбища, Мивит и Арэнкав, уронили так свою честь и продали совесть за кружку дурной веселящей воды, – сказал Коравье.

– Пусть замолчит проклятый огонь! Он мешает нам разговаривать! – потребовал Мивит, указывая на примус.

Коравье потушил его.

Синий, бушующий огонь умирал на глазах.

– Ты помнишь, что случилось с теми двумя, которые приезжали к нам в стойбище много лет назад? – заговорил Мивит, и в голосе его послышалась угроза. – Те, вслед за которыми гремела лавина?

– Помню, – коротко ответил Коравье. – И до этой минуты не подозревал, что знаю убийц.

Арэнкав недовольно посмотрел на Мивита: проговориться в такое время, когда неизвестно, что будет с тобой завтра!

– Я помню этих двух людей и жалею, что не спас их. Не знал, что другая жизнь прошла мимо меня, – сказал Коравье. – А теперь и не просите, чтобы я покинул родное стойбище. Почему я должен уйти?.. Я уже уходил. Может, теперь ваша очередь?

Мивит и Арэнкав молчали.

– Кто вам дает спирт? – спросил Коравье.

Арэнкав не успел подумать над вопросом, как Мивит сказал:

– Анчипера дает нам. За каждую тушу оленя две бутылки прозрачной.

– Где он?

– Дорогу строит за Гылмимылом. Большой начальник! Любит свежее мясо и оленьи языки. Много народу у него работает. И машины есть. Он наш друг, и русский. Видишь, не у тебя одного есть русские друзья, – похвастался Мивит.

– А теперь уходите из моей яранги, – сказал Коравье, – и не пытайтесь мне мешать.

– Выгоняешь нас! – тихо, со скрытой угрозой проговорил Арэнкав. – Хорошо. Пошли, Мивит!

Тракторы притащили в стойбище двухквартирный щитовой дом. За три дня рабочие его поставили. Оленеводы восхищались быстротой, с какой работали русские плотники. Острые топоры так и мелькали в их ловких руках. Длинные блестящие пилы со звоном вгрызались в мягкое дерево и разбрызгивали пахучие опилки.

Вместе со строителями приехал Праву. Все три дня он жил в яранге Коравье, ходил по стойбищу, говорил с людьми. Он дал Инэнли слово, что русские строители дороги больше не будут покупать за спирт общих оленей.

– Русский народ очень большой, – объяснял он Инэнли. – В каждом народе могут встретиться плохие люди, которые еще не сознают, что худо, а что хорошо. Вот ваше стойбище по сравнению с русским народом – все равно что одна песчинка на берегу реки, а сколько плохих людей в нем! И Эльгар, и Арэнкав, и Мивит, и другие, которые прячутся в ярангах и косо посматривают на дом-школу… Главное, что добро мы делаем собственными руками, а если увидим, что кто-то нарушает наши законы, мы сами поправим… Вот что такое народная власть.

Инэнли слушал Праву с недоверием, но с надеждой.

После разговора с Инэнли Праву захотел повидать Мивита и Арэнкава. Коравье вызвался сопровождать его.

Еще при входе в ярангу Мивита в нос Праву ударило спиртным перегаром. Когда глаза привыкли к полутьме, Праву увидел неприбранный чоттагин, кэмэны, полное обглоданных костей.