Олег Красин - Странники Страница 31

– Жениться тебе надо, Сережка! Сколько можно холостяком ходить!

– Женюсь, женюсь – шутливо ответил ей Забелин – вот невесту найдешь мне, и тут же женюсь!

– Сколько я тебе уже перезнакомила – всё без толку! – Маша укоризненно покачала головой. – Рюмочку будешь, под пельмени? Мой-то любит!

– Давай. Еще раз Сашку помяну.

– Ой, я тоже!

Маша хорошо знала Сережиного друга – было время, пока она была не замужем, они часто гуляли в одной компании. Она достала из холодильника холодную бутылку водки и разлила в две рюмки. Поскольку Маша стояла возле плиты, то и Сергей тоже встал. Они выпили стоя.

– Да, хороший был человек! – сказала сестра задумчиво – не знаешь, как там Наталья?

– Нет, они же расстались. Наверное, нашла другого.

– Думаешь это так просто, имея двух детей?

– Не знаю, как-то не задумывался над этим – Забелин пожал плечами – мне, в общем-то, всё равно. Это её жизнь, они сами так с Сашей решили и не мне их судить.

– Вот именно!

– Что вот именно?

– Мне показалось, что ты её осуждаешь, а ей ведь, непросто. Я её хорошо понимаю!

– Говоришь так, будто сама собралась разводиться!

– Да ну, о чем ты? Мы с Вовой живем не в пример другим – душа в душу. Знаешь этих бизнесменов – деньги рекой, водка, бабы – сейчас всё можно купить…

– А твой, что не такой? – Сергей недоверчиво усмехнулся.

– А вот, представь – сестра подошла и присела рядом, сказала вдруг – знаешь, я недавно видела Маргариту…

– Да? И как она? – равнодушно поинтересовался Сергей – старые чувства угасли, ничего не осталось, одни угольки. Кто она ему? Так – посторонний человек.

– Цветущая, красивая! Всем довольна, да и как ей быть недовольной – муж местный олигарх, владелец нескольких заводов, она сама тоже не бедная. По сравнению с ними, наши с Вовой богатства это жалкая мелочевка. Недавно они купили яхту во Франции. Володя рассказывал, что её муж Гена, ты его вроде знаешь, как-то хвастался покупкой, показывал фото. Сейчас строят дом в Испании.

– Знаю, Гену, конечно, знаю – ответил все также без интереса Забелин – рад за неё.

– А мне казалось, что ты продолжаешь по ней сохнуть.

– Нет, сестричка, всё в прошлом. Давай-ка попробуем лучше твоих пельменей. Как говорится, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.

Он с удовольствием начал есть.

Тут раздался звонок в дверь – пришел Володя, высокий, шумный мужчина, который рассказал с порога пару анекдотов, а затем присоединился к Сергею. Они принялись за горячие вкусные пельмени, периодически поднимая рюмки. Пользуясь правами хозяина, Владимир полностью взял инициативу в свои руки, подливал водку, произносил тосты. Но говорил он без своих обычных шуток-прибауток – без сомнения Маша рассказала ему о том, что произошло, зачем прилетел её брат.

А потом, уже поздно вечером, Забелин, почти не ощущая себя пьяным, лег на диван, заботливо застеленный для него сестрой, и провалился в тяжелый, беспамятный сон, которым спал уже несколько ночей, с тех пор как погиб Сашка.

Цинковый ящик, в котором находился гроб с телом, был полностью запаян. Без единой щели или смотрового окошка. На тело Цыганков всё равно невозможно было смотреть – так оно обгорело. Ящик поставили на постамент в центре зала, рядом разместили венки с черными ленточками, на которых белели скорбные надписи от близких, родных, сослуживцев.

По краям гроба в почетном карауле, сменяя друг друга, стояли коллеги Александра. Пришедший, как и все проститься, Забелин тоже попал в этот траурный караул, предварительно надев на левый рукав черную повязку.

Он стоял и думал о том, что жизнь устроена абсолютно несправедливо и бессмысленно. Стоит ли к чему-нибудь стремиться, хотеть, добиваться, если все наши желания в одно мгновение могут рухнуть, превратиться в ничто. Эти титанические усилия, которые мы нередко прилагаем, чтобы добиться самой малости успеха, на самом деле, пропадают втуне, никому не нужные и напрасные.

Он увидел, как к цинковому ящику подвели двух мальчиков – сыновей Цыганкова. Бывшая жена Наталья сама на похороны не поехала и не хотела отпускать их, несмотря ни на какие уговоры. Она уступила только личной просьбе генерала Алексеева. За мальчиками отправили машину, и они приехали в сопровождении бабушки, матери Натальи. Смотреть всё это было тяжело.

Забелин закусил губу, отвернулся. Потом его заменил товарищ, и Сергей тихо ушел в сторону, встал за спины толпившихся людей, пришедших на проводы.

Цыганкова знали многие. Здесь были ребята из УБОПа, с которыми он проводил многие операции против бандитов, работники прокуратуры. Здесь были почти все сотрудники Управления – действующие и пенсионеры. Пришло много женщин. Сашка был веселым человеком и его все любили.

Среди пришедших, Сергей увидел Маргариту. Её каштановые, с чуть заметной рыжинкой, волосы виднелись в толпе. Она стояла недалеко от него, смотрела вперед, почти не шевелясь. "Неужели она пришла, чтобы почтить его память? – спросил сам себя Забелин – прагматичные бизнесмены не имеют сантиментов, главное бизнес – все эмоции побоку. А может, я просто злюсь на неё, оттого и несправедлив? Она ведь не сделала ничего такого, за что могла бы стыдиться".

Заиграла траурная музыка, началось движение. Сергей увидел, как цинковый саркофаг подняли шесть сотрудников Управления, шесть ребят из отдела, где служил Цыганков. Сергей их знал очень хорошо, ведь это был и его отдел. Под печальные звуки похоронной музыки, издаваемые военным оркестром, начался вынос тела.

В двинувшейся к выходу толпе, рядом с Забелиным, внезапно оказалась Виккерс. Она увидела Сергея, взяла его под руку и тяжело оперлась на неё. Он заглянул в её лицо и увидел, что её карие глаза были полны слез.

– Здравствуй, Сережа! – сказала она тихо.

– Здравствуй, Рита! – также тихо ответил ей Забелин.

– Вот как бывает, видишь! Нет теперь Саши.

– Да. Его нет.

– Ты знаешь как он погиб, что случилось?

– Знаю. Он был молодец, спас кучу людей. Извини, подробностей рассказать не могу.

И они пошли вместе со всеми из здания, в сопровождении скорбного шороха шагов, становившихся особенно слышными, когда оркестр умолкал и делал паузы. Больше до самого кладбища они ничего не сказали друг другу.

Часть вторая

С тех пор как погиб Цыганков Забелин жил, словно на автомате. Он ходил на работу, делал своё дело, но мысли его были заняты другим. Он неотвязно, мучительно думал о том, кто виноват в гибели друга, кто мог его подставить и самое главное, как это произошло. Он же был там, возле него. Пусть и уехал в последний день в Таганрог, не был на месте трагедии. Однако до этого он был все время рядом, мог разглядеть подготовку теракта боевиками. Мог, но не разглядел.

Это ощущение – что он что-то просмотрел, что он пусть косвенно, но виноват в смерти Саши, не отпускала его в эти дни, заставляло вновь и вновь мысленно возвращаться в Ростов, вспоминать всё, до мельчайших деталей.

Поначалу он подозревал Третьякову, как единственного члена группы, оставшуюся живой. Не так, чтобы она самолично сделала подрыв – все-таки здесь нужны фанатики, готовые пожертвовать собой, но могла быть в чем-то замешана, что-то знать. Однако её проверили на полиграфе. Ничего не выявили. Больше никаких зацепок, никаких ниточек.

На месте теракта нашли труп боевика. Но и он ничего нового не подсказал контрразведчикам. Только то, что это целенаправленная, хорошо подготовленная акция.

Параллельно с этим развивалась выборная компания – суетились политические оппоненты, мелькали рекламные ролики кандидатов. Забелин совершенно не интересовался грядущими выборами, хотя и участвовал, как все сотрудники ФСБ, в обеспечении их безопасности. Страсти политической борьбы прошли мимо него, создавая фон быстротекущей жизни.

Как-то в метро он увидел слепого, которого подталкивала сзади бабка-поводырь. На груди его висел обычный плакатик с просьбой о помощи. Сколько таких ходит в метро? И все просят денег. Сергей никогда не жертвовал профессиональным нищим. Но тогда он подумал совсем о другом. Что если закрыть глаза, почувствует ли он, как эта странная пара проходит мимо?

Слепой приближался мелкими неуверенными шажками. Забелин закрыл глаза, пытаясь по мельканию света, колебанию воздуха уловить то мгновение, когда пара сравняется с ним. Но ничего не почувствовал. Только грохот колес, привычный шум метро. Когда открыл глаза – они были уже в конце вагона.

"Вот так и жизнь проходит – подумал он – открыл глаза, закрыл, а жизнь уже пролетела – даже легкое дуновение не уловить". Конечно, эти мысли у него возникли не случайно – под влиянием гибели Цыганкова.