Евгений Мин - Ценный подарок (сборник) Страница 31

В этот день все складывалось удачно. Борис Александрович получил премию, шофер автобуса назвал его молодым человеком.

В отличном настроении возвращался Стуколкин домой и в первый раз заметил маленького человека, копавшегося в углу двора.

«Вот, — подумал Стуколкин, с любопытством разглядывая Геню, — наверное, у этого мальчика есть и отец, и мать, должно быть, они считают себя образцовыми родителями, а сын брошен на произвол судьбы. Возится тут в грязи, и некому с ним даже поговорить».

Открыв портфель, Стуколкин вынул из кулька одну конфету «Муму», спрятал ее в карман и произнес сладким голосом:

— Послушай, ребенок…

Геня посмотрел на длинного дяденьку в коротком пальто и хмыкнул. Как только не называли Геню: и Генкой, и Генечкой, и даже Геннадием, а ребенком — никогда.

— Чего вам? — спросил Геня улыбаясь.

— Нужно говорить: «Что вам, дяденька», — сказал Стуколкин. — Интересно, кто тебя воспитывает?

— Мама каждый день, а папа по воскресеньям.

— Посмотри, как ты испачкался, — осуждающе сказал Стуколкин, — возишься в грязи, занимаешься всякими глупостями!

— Это не глупости. Я дорогу делаю. Видите, асфальт укатываю. — И Геня показал на игрушечный каток.

— Перестань грубить! Слушай, что тебе говорят старшие! — рассердился Стуколкин, сжимая в кулаке конфету.

— Папка сказал, что если хорошей дороги нет, можно любую машину прикончить.

— Сейчас с тобой разговариваю я! — вскричал Стуколкин. — Понимаешь, я?

— Понял, — невозмутимо протянул Геня. — А вы чей папа, дяденька?

Стуколкин растерялся:

— Чей папа?

— Ну да, чей вы папа?

— Мм… Собственно, ничей.

— Ничей, — улыбнулся Геня, — значит, вы никто? — И, потеряв всякий интерес к длинному дяденьке в коротком пальто, занялся прежним делом.

— Никто, — удивленно вымолвил Стуколкин. — Никто! — возмутился он и так сжал конфету «Муму», что вся начинка вытекла в ладонь. — Черт знает что! Заведут детей, а воспитывают их только по воскресеньям.

Мямля

В первый день, когда Саша пришел в школу, учитель, посмотрев на рыхлого, с картофельным цветом лица мальчика, спросил:

— Скажи, мальчик, как твои имя и фамилия.

— Саша Корзиночкин.

Новый ученик так долго и неуверенно тянул эти два слова, что рыжий мальчишка с нахально вздернутым носом, смеясь, выкрикнул:

— Эх ты, мямля!

— Что?! — побледнел учитель. — Что ты говоришь?

Молодой педагог не знал этого старинного слова и подумал, будто ученик сказал что-то неприличное.

— Мямля, — бойко ответил мальчишка, — это вялый, нерешительный, безучастный человек.

Отец мальчишки был ученый, и сын часто рылся в отцовских словарях в поисках интересных, недетских слов.

— Довольно, — грозно посмотрел учитель на весь класс, — в наше время вялых и безучастных людей нет. И если я еще услышу, что кто-нибудь станет звать Сашу… я… — Тут он сделал такие глаза, что все ребята стихли, а учитель, успокоившись немного, сказал педагогическим голосом: — Вообще, дети, мы должны быть гуманистами, то есть человечно относиться друг к другу, помогать слабым, тянуть их. Понятно вам?

— Понятно, понятно! — дружно закричали ребята, потому что за дверьми класса уже раздался звонок.

Девочки и мальчики были послушными, вежливыми, деликатными детьми, каких изображают в кинофильмах, не имеющих успеха у зрителей. Они больше не называли Сашу Корзиночкина обидным прозвищем, но мысленно именовали его «мямлей» или «мямлищей». Это нисколько не волновало ни классного руководителя, ни директора школы, слишком занятых учебно-производственным процессом, чтобы интересоваться, о чем думают и что делают их воспитанники во внеклассное время.

Саша Корзиночкин учился еле-еле. Когда он выходил к доске и читал наизусть стихотворение, казалось, что он медленно пережевывает слова. Чуткие ребята подсказывали ему, помня наказ учителя о гуманизме и о том, что слабому надо помогать, тянуть его. Учитель, конечно, видел это, но смотрел на все сквозь пальцы, боясь, как бы из-за Саши не снизился запланированный балл.

Саша кончил на тройку, хотя больше двойки он не заслужил, но ведь не могла же школа признать свою педагогическую несостоятельность.

Высшее образование Корзиночкин получил в заочном институте. Пятигодичный курс он растянул на десять лет. Дали ему диплом, чтобы оправдать деньги, потраченные на его образование.

В институте, где учился Саша, юноши и девушки завязывали короткую и длинную любовь, большинство переженилось, а Саша держался далеко от женского пола, и, когда девушки пытались завести покороче знакомство с этим симпатичным молодым человеком, он что-то неопределенно мямлил, а они называли его тюфяком, не зная более подходящего слова.

И вдруг самая красивая и умная девушка влюбилась в Сашу.

Подруги ахали:

— Ты с ума сошла! Он же ни то ни сё!..

— Какой это муж!

— Муж должен быть сильный, энергичный, чтобы на него можно было опереться.

Красавица высоко поднимала свои гордые брови:

— Вы отсталые, несовременные личности! Жена должна ни в чем не уступать мужу, а если нужно, помогать ему, тянуть его.

Целый год девушка восхищалась деликатностью Саши Корзиночкина, который так и не решился поцеловать ее.

— Пора! — как-то сказала она и повела Сашу в загс своей мужественной рукой. По пути она спрашивала его:

— Ты рад, что я буду твоей женой?

— Ну да, конечно, с одной стороны… — бормотал Саша. — Но с другой стороны…

Счастливая невеста думала, что переполненный радостными чувствами жених не может найти нужных слов.

После свадьбы жена начала приспосабливать Сашу к домашнему быту.

— Саша, милый, — как-то сказала она, — принеси две чашки.

— Чашки? Это те, с ручками, чтобы пить?

Он отправился к буфету и копошился там, пока не разбил две чашки и четыре блюдца.

Жена расстроилась, хотела было отчитать его, но он так жалобно смотрел дремотно-голубыми глазами, что жене стало жаль его.

Назавтра она попросила его вскипятить чайник.

Он долго наливал и выливал воду, открывал и закрывал газ, зажигал и гасил спички и кончил тем, что обварил себе руку, и жена больше не поручала ему ставить чайник, потому что, в конце концов, она могла сделать это сама.

Позднее она хотела приспособить Сашу к натиранию полов («Милый, это твое мужское дело»), а он пережег полотер и отдавил себе ногу.

— Гони ты его, — сказала жене любимая подруга.

— Что ты! Он такой хороший, только слабый, ему надо помогать, тянуть его. Пусть пока учится.

Жена ходила на работу, варила обеды, занималась другими женскими делами: обивала дверь войлоком, настилала полы, чинила санузел. Саша смотрел на нее, пришепетывая:

— Как же это так?.. Зачем?.. Если подумать, ведь я же…

Жена худела, дурнела, а Саша цвел и наливался здоровьем.

— Какой он хорошенький, Сашик! — восхищались подруги, а одна из них потихоньку целовалась с ним на кухне, и Саша, бормоча: «Зачем же?.. Все-таки жена… Как же так? Но если вам нужно…», — не сопротивлялся ей.

Саша сидел за столом на самом удобном месте, ему подавали лучшие кушанья, после обеда он спал, а жена решала за него контрольные задачи.

Когда Саша кончил институт, распределение у него было свободное, и он мог выбирать работу по вкусу, но он ни на что не мог решиться.

Неторопливо бродил он по городу, рассматривая плакаты с надписью «Требуются».

«Если требуются, — почесывал он в затылке, — значит, им нужно… Но если требуются, значит, сюда не хотят идти… Как же быть?»

Наконец он остановил выбор на Движенческом управлении. Там в отделе трамвайных, автобусных и троллейбусных остановок нужен был заведующий — человек с высшим образованием, современной внешности, обладающий опытом езды на массовых видах городского транспорта.

Всеми этими качествами Александр Корзиночкин обладал. Образование у него было продленно-высшее, фигура обтекаемая, а ввиду отсутствия средств, он всю жизнь пользовался одними демократическими видами транспорта.

Смущало Сашу только то, что он должен быть заведующим и, значит, что-то решать.

Подумав немного, он сообразил, что кроме заведующего есть заместитель, и принял пост.

Начал Саша с того, что полгода на малой скорости на служебной машине объезжал все автобусные и троллейбусные остановки и обнаружил, что многие из них совпадают.

— Ай-я-яй! — качал головой Саша. — Значит, они, то есть пассажиры, могут столкнуться… те, которые выходят из троллейбусов, и те, которые входят в автобусы. Как же быть? Как решать?

От слова «решать» он сразу испытал недомогание и лёг в постель. Взволнованная жена вызвала опытного врача, специалиста по всем болезням. Он внимательно осмотрел Сашу, расспрашивая ласково: