Ян-Филипп Зендкер - Искусство слышать стук сердца Страница 31

Когда наконец он остановился, то почувствовал, будто проснулся после удивительного сна.

— Прости меня, — едва дыша, прошептал Тин.

— За что? — удивилась Ми Ми.

— Разве ты не боялась?

— Чего мне было бояться?

Они лежали на траве. Ми Ми глядела в небо. День как-то незаметно кончился. Солнце готовилось опуститься за горы. Ми Ми обожала предзакатную пору (хотя раннее утро любила больше). Мир переставал плавать в знойном мареве и обретал ясность очертаний. Она любила слушать звуки вечера и вдыхать горьковатый дым очагов, где готовился ужин.

— Ты когда-нибудь слышала, как звучит сердце? — спросил Тин Вин.

Ми Ми задумалась.

— Однажды, когда была совсем маленькой. Я прижалась к маминой груди и услышала, что внутри у нее что-то стучит. Тогда я думала, что там сидит какой-то зверек и ему очень нужно выбраться наружу. Больше ничего не помню.

12

После такого дня заснуть невозможно. Тин Вин до утра не сомкнул глаз. Сон не пришел к нему ни на вторую, ни на третью ночь. Он лежал рядом со спящей Су Кьи и думал о Ми Ми. Трое суток бессонницы ничуть не утомили Тина. Наоборот, он чувствовал себя бодрее, чем когда-либо. Чувства, мысли и память стали яснее, чем прежде. Они с Ми Ми провели вместе почти целый день. Для Тина он стал драгоценным камнем. Талисманом, способным защитить от бед. Тин помнил каждое слово, каждую интонацию и каждый удар ее сердца.

В тот день, неся на себе Ми Ми, ощущая ее тело и слыша голос, Тин Вин впервые испытал странное облегчение. Почувствовал прикосновение радости. Чувство это было совершенно ему незнакомым. В его словаре не существовало таких слов. Конечно, он слышал о таких понятиях, как «счастье», «беззаботность», «веселье», но до сих пор они оставались просто словами, отвлеченными, словно цифры в арифметических примерах. Только сейчас Тин Вин понял, каких усилий стоил ему каждый прожитый день. Молочно-белый туман вместо ярких красок. Как он устал пробираться на ощупь в мире, повернувшемся к нему спиной. Одиночество, в каком он жил до сих пор, сделалось невыносимым. Но ведь Тин не был совсем одинок. А Су Кьи? А У Май? Тин Вин уважал обоих и доверял им. Он был бесконечно благодарен за все, что они делали для него, за их терпение и заботу. И тем не менее чувствовал расстояние, отделявшее его и от Су Кьи, и от У Мая. Конечно, оба были гораздо ближе к нему, чем все остальные, но все равно существовала некая преграда. Наверное, такие же препоны есть и между зрячими, хотя Тину от этой мысли легче не становилось.

Часто, сидя у монастырского очага рядом с учениками и взрослыми монахами, Тин Вин думал, что хорошо бы почувствовать свою принадлежность к их миру. Мечтал стать частью хоть какого-то сообщества, большого или малого. Как и другие, он хотел на кого-то сердиться, кем-то восхищаться, наконец, испытывать обыкновенное любопытство или любое иное чувство. Однако единственным его ощущением была пустота, и почему это так, Тин не знал. Даже когда другие заговаривали с ним или хлопали по плечу, он оставался равнодушным. Казалось, молочно-белый туман заволок не только глаза, но и чувства.

С появлением Ми Ми все изменилось. Внутреннее оцепенение начало таять. Ее присутствие придавало уверенности. Ее глаза смотрели за них обоих. Тин Вин ни разу не усомнился в искренности Ми Ми, когда она говорила, куда нужно свернуть, или объясняла, как выглядит место, в котором они находятся. С ее помощью он перестал ощущать себя чужаком в собственной жизни. Эта девочка делала его частью улицы, рынка, окрестных холмов или любого другого уголка. Благодаря Ми Ми Тин Вин перестал воспринимать мир как нечто враждебное ему. Он впервые повернулся к жизни лицом.

В последующие месяцы Ми Ми и Тин Вин встречались каждый торговый день. Друзья исследовали Кало и окрестности, словно это был остров, который они открыли, но еще не успели нанести на карту. Все изучалось с тщательностью и педантизмом ученых: улица за улицей, дом за домом. Иногда они часами просиживали на обочине дороги. Им некуда было торопиться, и потому каждая экспедиция охватывала сравнительно небольшой кусочек пространства — например, одну улицу или уголок луга.

Со временем они создали незыблемый ритуал для раскрытия секретов нового мира. Сделав несколько шагов, Тин Вин и Ми Ми замирали и начинали вслушиваться. Их молчание длилось то несколько минут, то полчаса, а иногда и дольше. В течение этой паузы Тин впитывал в себя все окружающие звуки, не упуская ни малейшего оттенка. Затем он подробно рассказывал Ми Ми обо всем, что слышал, а она столь же подробно описывала увиденное. Будто художник, она вначале делала общий набросок, который затем методично обрастал деталями. Если образы и звуки не совпадали, Тин Вин и Ми Ми отправлялись на поиски источников неизвестных голосов природы. Ми Ми неутомимо искала в кустах, вокруг цветов, заползала под дома. Иногда даже вынимала камни из стен. Она искала причины звуков в поленницах дров. В полях и на лугах принималась разгребать землю. Не было случая, чтобы услышанное Тином не имело источника. Он распознавал дыхание спящих змей, ползущих улиток и червей, порхание мотыльков и даже шелест комариных крыльев. Мечта Тина Вина сбывалась. У Ми Ми хватало терпения подробно рассказывать ему о каждой мелочи, а он, как настоящий ученый, классифицировал звуки, связывая каждый из них с растением или животным. Теперь он знал: бабочка ласточкин хвост шелестит крылышками несколько тише, чем бабочка-монарх, а листья тутового дерева шумят на ветру совсем не так, как листья гуайявы. И червь-древоточец ползет иначе, чем гусеница, а разные породы мух по-своему трут задние лапки. Тин Вин изучал алфавит жизни, чтобы потом составлять слова и фразы.

Сложнее было разбираться в звуках, производимых людьми. Утратив зрение, Тин Вин почти сразу же начал внимательно вслушиваться в человеческую речь, учась различать интонации и по ним угадывать характер и настроение. Голоса сделались для него подобием компаса, помогая ориентироваться в мире эмоций. Когда Су Кьи была утомлена или чем-то рассержена, Тин узнавал об этом по ее тону. По голосам сверстников он безошибочно определял, завидуют ли его успехам, раздражены ли его промахами. Тину было достаточно немного послушать человека, и он уже знал, как тот к нему относится.

Каждый голос имел уникальные оттенки. Биение сердец — тоже. Встретившись с человеком два или три раза, Тин потом легко узнавал его по звучанию сердца. Однако и оно никогда не билось одинаково и многое рассказывало о теле и душе хозяина, а также о его настроении в данную минуту. По звуку сердца Тин Вин научился определять возраст. Иное биение поражало своей скукой. Намного реже встречались люди, которые звучали таинственно. Однако сложнее всего было Тину, когда голос и сердце одного человека рассказывали совершенно разные истории, противореча друг другу. Взять того же У Мая. Учитель обладал сильным, звонким голосом, неподвластным времени. Тин Вин представлял У Мая могучей старой сосной с крепким стволом, способным выдержать даже ураганы, иногда бушевавшие над Шанским плато. Когда Тин еще видел, он любил играть под такими деревьями. Они наполняли его чувством покоя, давали защиту. Но сердце У Мая не было ни сильным, ни звонким. Оно представлялось Тину слабым и хрупким, уставшим биться десятилетие за десятилетием. Он вспомнил, как в раннем детстве видел старых, изможденных волов, тащивших повозки с рисом и бобами. Животные еле переставляли ноги, и Тин боялся, что волы замертво падут где-нибудь на дороге, так и не достигнув вершины холма. Но почему У Май звучит так противоречиво? Чему верить: голосу или мелодии сердца? Тин Вин так и не выяснил этого. Но с появлением в его жизни Ми Ми все изменилось. Он уже нашел ответы на многие вопросы, мучившие его. Возможно, ему удастся разгадать и эту загадку.

13

Ми хорошо помнила день, когда она впервые услышала про Тина Вина. Это было два года назад. Один из ее братьев стал послушником в монастыре. Через некоторое время они с матерью пришли его навестить. Брат рассказал о слепом собрате и печальном событии, случившемся с ним утром. Когда послушники возвращались после сбора подаяний, слепой мальчик за что-то зацепился и упал. Боясь уронить табеик с рисом, он не выпустил миску из рук, и та до крови поранила ему нос и губу. Но что еще хуже, несчастный остался без ужина, поскольку весь рис, что был в миске, выпал в уличную грязь. Брат признался, что в деле сбора подаяний этот слепец никуда не годится. Да и на других работах толку от него мало. А вот на уроках он всегда первый. Соображает быстрее и отвечает так, что учитель всегда его хвалит за сметливость и умение рассуждать.

Рассказ брата опечалил Ми Ми. Почему — она и сама не знала. Может, ей вспомнились свои неудачные попытки встать и удержаться на уродливых ступнях? Боль, испытанная от двух неуклюжих шагов? Но ее позор видели лишь задняя стена дома и кусты. А каково этому Тину, который не знает, к чему приведет его следующее движение? Неужели он каждый день падает? Что он испытывал тогда, лежа в пыли, чувствуя кровь на губах и зная, что остался без еды?