Ольга Смецкая - Украденная память Страница 32

Жизнь текла себе и текла, заморские страны сменяли одна другую, а Маргарита Ивановна окончательно смирилась с тем, что детей у нее не будет никогда. Поэтому, когда перешагнувшая сорокалетний рубеж Ри-татуся вдруг стала плохо себя чувствовать, она подумала, что серьезно заболела. И конечно, испугалась, но не хотела расстраивать любимого мужа, упорно скрывала от него свое недомогание. К тому моменту семья Ковальских, объездив полмира, вернулась из загранкомандировки на родину, в Москву. Святославу Юрьевичу присвоили очередное звание – генерала и вручили ордер на отдельную трехкомнатную квартиру.

Все вроде было прекрасно, но Ритатусе становилось все хуже и хуже. Она не могла есть, ее постоянно тошнило, кружилась голова.

Как-то во время уборки она хлопнулась в обморок. Стирала пыль как раз с той самой вазы, положившей начало ее коллекции. Ритатуся упала, ваза выскользнула из рук и разбилась. Разлетелась на мельчайшие осколки. «Наверное, я умерла», – подумала Ритатуся и потеряла сознание.

– Вы, милочка, беременны. Поздравляю, – устало произнес пожилой доктор, моя руки под краном. – Срок приблизительно двадцать недель.

Появившаяся на свет в августе 1968 года крошечная девочка буквально перевернула жизнь Ковальских. Отныне все в их доме было подчинено желаниям младенца. Родители тряслись над своим чадом. Сколько Ангелина себя помнила, мама с папой всегда были рядом. Она росла в тепличных условиях, ее оберегали, словно какой-то диковинный цветок. Одета она была лучше всех в классе, первой получила в подарок кассетный магнитофон, всегда имела билеты на лучшие места на модные московские премьеры.

– В тот день, когда мне исполнилось восемнадцать, – с улыбкой рассказывала Люка, – я была абсолютно и безоговорочно счастлива. Я была убеждена, что весь мир у меня в кармане. Стоит мне чего-то захотеть, и это моментально будет исполнено, как по мановению волшебной палочки. Правда, я совершенно искренне считала себя избранной. У меня было все – любовь, верная подруга, я легко поступила в престижный МГИМО. Дальнейшее существование представлялось мне чередой бесконечных праздников.

Так вот, в тот августовский день 1986 года, когда Ангелине исполнилось восемнадцать лет, отец торжественно вручил ей конверт. В нем лежали три путевки на круиз по Черному морю на шикарном лайнере «Адмирал Нахимов».

– Господи! – ахнула Катя. – Неужели тот самый «Нахимов»?

– Именно, тот самый, – как-то равнодушно кивнула Ангелина. – Пароход отходил из Одесского порта 29 августа. Отец решил, что я вполне могу пропустить недельку занятий, учеба никуда от меня не убежит. Самое интересное, что мы опоздали на рейс в Одессу. Самолет улетел без нас. Теперь-то я уверена, что это был знак судьбы. – Ангелина закурила очередную сигарету. – А тогда ужасно расстроилась, еще бы, такой отдых сорвался! Если бы я знала, если бы только могла предположить... Но мой отец недаром дослужился до генерала. Мы вылетели в Новороссийск, и 31 августа спецкатер доставил нас на борт «Нахимова». Знаешь, помню все, до мельчайших подробностей, как будто это случилось вчера. Был чудный вечер, тепло, ни ветерка. Звезды огромные. Я таких звезд больше никогда нигде не видела. На палубе – толпа нарядных людей, громкая музыка, подсветка в бассейне. Я тогда еще не бывала за границей, и меня потряс этот кусочек капитализма, я глазела на все, разинув от изумления рот. Помню, отец, глядя на меня, посмеивался, он-то все это проходил не раз.

Мы переоделись и отправились в ресторан на ужин, а потом спустились в бар «Варна». На верхней палубе играл эстрадный оркестр. В баре было очень душно, все танцевали, курили, смеялись. Родители посидели немного со мной за столиком, попили сок и пошли наверх, подышать морским воздухом. Я посмотрела на часы, было десять минут двенадцатого. Детское время, подумала я и заказала себе «Маргариту». Тогда я впервые попробовала этот коктейль. У меня было пятьдесят рублей, я как раз подошла к стойке, чтобы расплатиться. Вдруг – толчок. Погас свет. Музыка смолкла. Стало жутко. Темно и тихо. – Ангелина поежилась и залпом допила «Кампари».

– А потом? – шепотом спросила Катя.

– Сначала никто ничего не понял. Все кинулись к иллюминаторам, посмотреть, что там такое случилось. Но тут зажегся свет, все расслабились. Все это длилось секунд 20–30, не больше. Я протянула купюру бармену, но он не успел ее взять. Снова – толчок, потом удар, потом – кромешная тьма. Началась паника, все ринулись наверх, люди бежали, спотыкались, падали. Толпа вынесла меня на палубу, в этот момент корабль стал крениться влево. Кто-то крикнул: «Прыгай!» – и сунул мне в руки оранжевый жилет, но я так и не надела его. Стояла, в ужасе оглядывалась, искала родителей. Но там было столько народу, море лиц! Испуганных, перекошенных. Но незнакомых. Меня толкали со всех сторон, напирали. Потом что-то громко хлюпнуло, и хлынула вода. Стало очень скользко, люди по наклонной поверхности скатывались вниз, и волны тут же их проглатывали. Я вцепилась в железный поручень, прижимая к себе спасательный жилет. Оранжевый. С тех пор ненавижу этот цвет... – Люка откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула. – Тут корабль как-то очень быстро, почти мгновенно окунулся в воду. Я не удержалась, меня оторвало от поручня. Поволокло вниз, по пути я сильно ударилась обо что-то головой. И все...

– Господи! – пробормотала Катя, затаив дыхание. – Кошмар!

– Очнулась я в воде. Вокруг бурлило живое море, столько людей плавало рядом. Много мертвых, очень много. Отдельно руки, ноги, их порубило винтом парохода. Над нами высился черный силуэт сухогруза, который протаранил наш корабль. Он шел прямо по людям, по головам. Абсолютно темный и безмолвный, как призрак. Летучий Голландец, вестник смерти...

Я смотрела на себя словно со стороны. На свое тело. Оно барахталось в воде, то поднималось, то опускалось на волнах. Я видела себя со спины и немного справа. Слушай, я даже не знала, что я так выгляжу. Привыкла к плоскому изображению в зеркале или на фотографиях. А тут мне понадобилось несколько секунд, чтобы узнать себя. Мое тело находилось в сотне метров от меня. Безвольное, обмякшее. Потом я увидела, опять же со стороны, как кто-то схватил меня за волосы и вытащил из воды.

– Как это – со стороны? Я не понимаю. Почему со стороны? – Катя в ужасе закрыла лицо ладонями.

– Потому что я умерла, – спокойно ответила Люка и прикурила сигарету. – Я вдруг очутилась в длинном узком тоннеле, совершенно темном, лишь в самом конце маячил свет. Я быстро двигалась вперед, к этому свету. Так быстро, будто катилась с ледяной горы. В ушах звучал мерзкий звук – оглушительный скрежет. Я уже неслась на предельной скорости, как вдруг услышала: «Оставьте ее, она умерла». Так сказал мужской голос, и тут я почувствовала чудовищную боль в груди. Пришла в себя, когда из меня выплеснулся фонтан зеленой воды.

– Зеленой? Почему?

– Там все были зеленые. Живые, мертвые. Потом выяснилось, что на пароходе везли бочки с краской. От столкновения они перевернулись.

– Боже! – воскликнула потрясенная рассказом Катя. – Бедная, что же тебе пришлось перенести! Это же настоящий ад!

– Не жалей себя. Не позволяй чужому сочувствию подрывать уверенность в собственных силах. Помнишь? – Люка вскинула глаза на Катю. – Одна из заповедей счастья из дневника девочки-ангела. Я не выжила бы без этих заповедей, погибла бы тогда. Так что не надо меня жалеть.

– Прости, – смутилась Катя. – А... родители?

– Я больше их никогда не видела. Их опознали другие люди, сослуживцы отца. Ну что, понравилась тебе моя индейка? Могу дать рецепт.

Позже пили чай с шоколадными конфетами. Но Катя не чувствовала вкуса. Она задумчиво водила пальцем по краю кобальтовой чашки, украшенному золотой каемкой, как вдруг Ангелина сказала:

– Это все из-за проклятия...

– Что? – Катя дернулась, и горячая жидкость выплеснулась ей на руку. – Какого проклятия?

– До сих пор непонятно, – не отвечая на вопрос, продолжила Люка, – почему при абсолютной видимости, при спокойном море, при исправных навигационных приборах и куче адекватного персонала произошло столкновение? Почему огромное судно длиной 174 метра за восемь минут скрылось под водой? Корабль стал жертвой проклятия, – прошептала Ангелина, – потому что назван был в честь русского адмирала Павла Нахимова. Он погиб на Малаховом кургане в 1855 году. Мистика... – При этих словах свеча, догоравшая на столе, с шипением погасла. У Кати волосы зашевелились на затылке. Люка, казалось, ничего не заметила. – Во время Севастопольской битвы Нахимов получил приказ затопить корабли русского флота, чтобы помешать французам и англичанам войти в порт. С тех пор над всеми судами, получившими его имя, повисло проклятие. В 1897 году, – стала перечислять Ангелина, – грузовой пароход «Нахимов» потерпел крушение у берегов Турции, в 1905 году, во время Цусимского сражения, японцы потопили броненосец «Адмирал Нахимов», в декабре 2003 года в Азовском море затонул буксир «Адмирал Нахимов». Странные совпадения, не находишь? Словно неведомая сила утащила их на дно.