Леонид Рудницкий - Бомж городской обыкновенный Страница 32

– Раз, один, раз! – сказал он.

Микрофон работал нормально, только немного фонил.

– Друзья! – начал он. – Бомжи и бомжихи! Братья и сестры!

У Витька защипало глаза от торжественности момента. Он увидел, что у оратора нет двух передних зубов, а на лице трехдневная щетина и грязный пластырь телесного цвета на левой щеке. «Загримировали», – понял он.

– Мы собрались сегодня здесь, – сказал заместитель градоначальника, – чтобы впервые отметить новый замечательный праздник – День московского бомжа.

Он сделал паузу, и в толпе закричали: «Ура-а!»

– Необходимость такого праздника назрела давно. Недвижимость в городе дорожает, бомжей становится все больше. И это правильно, так и должно быть. Скажу вам по секрету – я и сам когда-то был бомжом и жил на вокзале. Более того, многие министры и депутаты, не буду сейчас перечислять их имена, тоже в прошлом были бомжами. А некоторые остаются бомжами и по сей день! Поэтому я могу смело сказать, что бомжи – наш резерв руководящих кадров. В них наша опора и наша надежда на счастливое и стабильное будущее. Перед вами, друзья, все дороги открыты. И чем сильнее вы пьете горькую, тем открытее они становятся. С завтрашнего дня начинает действовать городская программа поддержки бомжей. Согласно ей, на всех вокзалах будут поставлены автоматы, где бомжи по специальным карточкам смогут отовариться водкой и колбасой бесплатно, за счет городского бюджета. А в зимнее время начнут действовать автоматы-кабины с горячим воздухом, где бомжи смогут бесплатно обогреться. И заметьте, если чиновник или клерк захотят воспользоваться теми же автоматами, им придется платить весьма ощутимые суммы.

Тем же горожанам, которые пожелают стать бомжами, я говорю: «Добро пожаловать, дорогие! Становитесь смелее. Вы будете под нашей защитой!»

В следующем году начнется создание музея истории московских бомжей и будет выделена территория для создания специального бомжеского района. Мы назовем его «Бомж Сити Таун».

А сейчас объявляю праздник открытым. Для вас будут проведены конкурсы и викторины. Победителей ожидают ценные призы. Ура!

– Ура-а-а! – нестройно ответила площадь.

На сцену вышла арендованная у первого телеканала известная телеведущая и объявила первый конкурс – у кого с собой больше алюминиевых банок. К сцене потянулись бомжи с сумками.

– Чего стоишь? – толкнула его Галя. – Пошли! Я прямо как чувствовала, а ты – спрятать! – передразнила она.

– Кто же знал, – пробормотал он.

Они стали пробираться к сцене. Там комиссия уже вовсю пересчитывала банки. Один бомж предложил оценивать сумки по весу, но предложение отклонили, чтобы не было мошенничества.

Заместитель градоначальника тоже принял участие в конкурсе.

– Вот, – сказал он в телекамеру государственного канала, ставя сумку с банками на стол, – целую неделю собирал после работы.

По количеству банок он занял третье место и получил рыбацкий костюм «Пингвин» с электроподогревом.

Бомж, который предлагал принимать банки по весу, был пойман на мошенничестве – в его сумке между банками обнаружили несколько булыжников и пребывающего в беспамятстве ежа. Бомжа с позором прогнали. А первый приз достался Гале – ей вручили подписку на Брокгауза и Ефрона.

– А Брокгауз – это сыр? – спросила она у Витька.

– Ага, – подтвердил он, – только с плесенью.

– Я такой не люблю, – скривилась она.

Он пожал плечами.

– Тогда поменяйся с заместителем градоначальника, – посоветовал он. – Костюм «Пингвин» тебе будет к лицу.

Галя попыталась так и сделать, но тот уже куда-то исчез.

Дальше шли конкурсы – кто лучше споет, больше выпьет, дальше плюнет, выльет в рот бутылку, не глотая. Призы были самые разнообразные: живые куры, виолончель, роликовые доски, канистра автомобильного масла, люстра, ковер, набор терок со слоганом: «Терпение и труд – все перетрут», ящик раритетных консервов «Завтрак интуриста», компакт-диск с записью новостей Первого телеканала за три года назад и на три года вперед, сто прокладок от перхоти, йогурты от кариеса, горные лыжи с портретом Хозяйки Медной горы и много других полезных во всяком бомжеском хозяйстве вещей.

Витек выиграл в конкурсе на максимальное количество пойманных в волосах вшей и получил годовой абонемент на посещение туалета в любом коммерческом банке города.

Не обошлось и без жертв. Выигравший роликовую доску бомж тут же с нее упал и убился. Выигравший автомобильное масло хлебнул из канистры и едва не помер. Тот, который выиграл диск с новостями, стал их тут же слушать и отравился вербальным ядом через уши. Ему оказали первую помощь, но было уже поздно. Он как-то сразу высох и покрылся пылью, руки и ноги у него поднялись и скрючились. Он стал похож на большую дохлую муху, оставшуюся зимой между старыми оконными рамами.

«Ну, теперь посрем вволю по-клерковски, – думал Витек, разглядывая свой абонемент, – на кафеле, с теплой водой и туалетной бумагой. В банковском туалете и заночевать, наверное, можно в плохую погоду? А то надоело укрываться на стройках и подтираться битым кирпичом».

На абонементе была надпись: «Международная система облегчения "Срать пора – а мы не ели". Витек так и не понял, означает ли это, что будут еще и кормить, или нет? Далее шли слова "Предъявитель сего" и красовалась его фотография. А что "предъявитель сего"? Он что? Или ему что? Это тоже осталось для него загадкой. Не могли уж до конца дописать, уроды. На обратной стороне шли какие-то цифры и была магнитная полоса. "А если ее сунуть в банкомат, – подумал он, – денег не даст? Или предложить какому-нибудь банку купить у меня этот абонемент? Сказать, что иначе буду ходить к ним каждый день. Надо попробовать. А потом заявить городским властям, что потерял карточку и попросить дубликат. И продать его еще раз, но уже другому банку".

– Подари мне, – попросила отиравшаяся рядом Галя. – А я тебе – Брокгауза.

– Я его тоже не люблю, – отказался Витек. – Как наешься, так сразу отрыжка плесенью и носками. И потом – на пропуске же моя фотография.

Организаторы праздника объявили о создании радиостанции «Эхо бомжа» и «Бомжеской газеты». Сразу начали набирать для них сотрудников. Витек на всякий случай записался туда и туда, хотя понимал, что работать не будет. Не для того он шел в бомжи, чтобы работать.

Потом на большом экране продемонстрировали ролик, где некоторые министры и депутаты рассказывали, как они бомжевали раньше, а теперь у них все в порядке. А один министр сказал, что бомжует до сих пор, но делает это в окрестностях своего министерства и после работы, поэтому его никто не видит.

Витек воспарил духом. «Может, и я когда стану министром или депутатом? – подумал он. – Или градоначальником. А то и выше бери! А что, кто лучше нас знает жизнь самых низов простого народа?»

Небо стало сереть. Ведущая объявила, что по общей сумме очков, набранных во всех конкурсах, главным почетным бомжом города признан заместитель градоначальника, хотя он и не бомж вовсе. На этом праздник закончен. Она попросила всех разойтись.

Послушалась только часть бомжей, а остальные продолжали доедать бесплатные хот-доги и хлестать дармовое пиво. Ведущая повторила просьбу еще раз. Еще часть бомжей ушла. Но часть осталась.

– А салют? – требовали они, вконец обнаглев.

– Салют сегодня не предусмотрен, – убеждала она, – на него нет сметы.

– Мы хотим салют! – упорствовали те.

Тогда ведущая сделала знак конной милиции. Те построились в каре, двинулись на толпу и принялись стегать ее нагайками. Но бомжей это не испугало. Они хватали лошадей за уздечки и срывали с них противогазы. Вдохнув бомжовый воздух, лошади без чувств валились на мостовую. А сорвать противогаз с пешего милиционера было уже куда легче. Вскоре вся Пушкинская площадь и часть Тверской были усеяны обморочными телами лошадей и стражей порядка. Повеселившись вволю, бомжи стали разбредаться, и площадь опустела. По Тверской пустили транспорт, а рабочие принялись разбирать сцену.

33

Через неделю Витек наведался на стройплощадку к Ивану. Там кипела работа, но Иван уныло сидел под стеной вагончика.

– Как дела? – спросил Витек, предчувствуя неладное.

Тот только махнул рукой:

– Теперь здесь другая бригада работает. Мне в ней места не нашлось.

– А та куда делась?

– Ее нанимали только на подготовительные работы – все ободрать и вывезти. А теперь пошла отделка.

До Витька начало доходить, что здесь произошло.

– Тебе заплатили?

– Нет.

– Что сказали?

– Ничего. Я просыпаюсь – а их нет.

– Никого?

– Ни одного. И прораба тоже.

– А новые что же?

– Разрешили пока пожить в бытовке, но спать сказали на полу.

– Собирай манатки! – велел Витек.

– Ты не думай, – заверил его Иван, – я вкалывал на совесть. Вот, посмотри, – он показал Витьку ладони, сплошь покрытые мозолями и ссадинами. – Просто люди такие попались.