Саша Виленский - Тридцать шестой Страница 32

Оставалось набрать первых лицеистов. Вот это-то, естественно, и оказалось самым сложным.

По каким критериям отбирать? С какого возраста и по какой? Понятно, что в первую очередь надо учить английский, преподавателей мы нашли, к этому все было готово. А дальше? Как быть с общеобразовательными предметами? Как быть с родителями учеников?

В конце концов решение было найдено. Брать с тринадцати лет по результатам собеседования. Жить в интернате (это было понятно с самого начала, вместе с учебным комплексом строили и спальный корпус). Отбор решили вести, катаясь в течение года по олимпиадам для школьников по всему миру. Хлопотно, а что делать? Придется потерять и этот год. Но ведь победа в олимпиаде вообще-то ни о чем не говорит. Поэтому для отбора нужно было пройти еще и вступительные экзамены.

Экзаменов было три.

Сочинение — понять, как человек умеет излагать свои мысли. Понятно, что сочинение писалось на родном языке, а потом его уже для нас переводили. В переводе, естественно, многое теряется, но хотя бы ход мыслей понять можно. А это самое важное, ход мыслей.

Потом для тех, кто прошел сочинение, — собеседование. Уже на английском. Или, если ребенок совсем его не знает, через переводчика. Если говорит по-русски или на иврите — то можно и на родном языке, справимся. А Наташа легко справится со всеми остальными языками, переведет нам с Мариной, тут вообще не было никаких проблем.

И последний этап — личная беседа. С Наташей. А кто еще видит всех насквозь? С другой стороны, видит она, конечно, что-то свое, но тут уж придется довериться. Это станет самым главным и решающим аргументом: ведь претендентов будет много, а выбрать мы сможем для начала не больше двадцати подростков. Один класс, эксперимент на людях. Ну чтоб сразу много детей не пострадало в случае чего. Это мы так шутили.

Однако выяснилось, что не так уж все и страшно. После неимоверно хлопотливого года, пролетевшего незаметно, стало понятно, что олимпиады не совсем тот путь, на котором можно найти наших героев. Хотя ребята попадались интересные.

Тогда мы дали объявление в Интернете. Нельзя сказать, что пошел вал писем, но и то, что приходило, не выдерживало никакой критики.

И тут Марине пришла в голову очередная плодотворная идея.

Интернет-казино.

На протяжении полугода каждый месяц в Интернете публикуются вопросы из самых разных областей знаний, плюс вопросы на анализ личности, которые так любят психологи (я в это не верил, но девочки меня убедили, что это очень важно), плюс вопросы на смекалку: сложные вопросы с элементарно простыми решениями. Сыграть решили на соревновательном духе — те, у кого этого духа нет, нас не интересовали. За каждый правильный ответ начислялся бонус, на бонусы можно было купить в нашем же интернет-магазине всякие штучки, милые сердцу подростка (вроде последней модели какого-нибудь модного гаджета), а набравший за определенный период наибольшее количество очков, получал гран-при — обучение в нашем лицее.

Это на самом деле был счастливый билет, учитывая те условия, которые мы создавали для будущей элиты.

В общем, тем тринадцатилетним, которых мы отобрали сначала, должно уже было стукнуть пятнадцать, когда мы худо-бедно наскребли первую группу счастливцев. Смешно.

Но ведь и это результат, правда?

Так что совершенно обессиленные, обезумевшие и несколько растерянные, мы обнаружили, что все в общем готово, а тем, что было не готово, занимаются специально обученные люди. Оставалось только начать, прыгнуть в этот омут с головой. Ага. Начать и кончить.

Учебный год должен был наступить через пару месяцев. Тут неугомонная Натаниэла и предложила сгонять в Венецию. Просто так. Ребята там еще не были. К тому же стоило почистить мозги и отключиться от сумасшествия последних месяцев. А то, глядишь, и скопытились бы раньше времени.

А силы нам теперь были нужны.

Венецию я не любил, а Наташка, наоборот, обожала. В этих мрачных кварталах, где жмутся к воде здания одно страшней другого, среди бесконечной толпы туристов, она чувствовала себя совершенно спокойно, знала массу любопытнейших историй, могла рассказать про каждый дворец, про каждый канал так, как не расскажет ни один гид, уныло снующий по традиционному опостылевшему маршруту: площадь Святого Марка — Дворец Дожей — мост Вздохов — мост Риальте.

Поэтому она утащила Марину с Толиком с самого утра на осмотр города, а я остался на яхте, любуясь видом с воды. Вернутся они вечером — с отваливающимися ногами, голодные, до пустоты переполненные впечатлениями и с забитыми картами фотоаппаратов. А меня увольте, не могу заставить себя повторить это в десятый раз, пытаясь понять: то ли я не принимаю этот город, то ли Венеция не принимает меня.

Я пока лучше приготовлю ужин посытнее. Люблю готовить сам. Честное слово, с младых ногтей, как говорится.

А за приготовлением пищи очень хорошо думается, наверное, поэтому все повара — философы по призванию.

Вот и сейчас, нарезая овощи, я пытался понять, что же со мной происходит и — не менее важно! — что со мной еще произойдет. Впервые за много месяцев оставшись без дела, отнимавшего все время и все силы, я задумался о главном: зачем и кому все это нужно? Есть ли смысл в таком искусственном выращивании элиты, или опять мы занимаемся самообманом, и никого «вырастить» нельзя — само должно появляться?

И теперь эта идея уже не казалась мне гениальной и всеобъемлющей.

Нет-нет, идея отличная. Но именно как идея, а вот ее реализация… Бог его знает, стоит ли подменять естественный ход вещей искусственным, умозрительным и придуманным.

Хотя в любом случае, идея хорошей школы — идея богатая. Может, выпускники и не станут лидерами во всех областях, но зато в мире прибавится знающих, умных и — самое главное! — умеющих самостоятельно думать людей. А это тоже результат.

И вообще, не являются ли все эти мои бесконечные сомнения — измышления и страдания, столь свойственные интеллектуалам, — совершенно лишней рефлексией? Дело надо делать, а не рассуждать о том, почему его делать не надо. Кажется, это Наполеон говорил: «Главное — ввязаться в битву, а там посмотрим!» А я всякой ерундой маюсь.

Отличная идея, главное теперь — позаботиться, чтобы таким же отличным было и ее исполнение. Вот и все.

Как всегда, бодро нарезая овощи к рагу из телятины — блюду, требующему сосредоточенности, кулинарного чутья и немалой доли творчества, — я перескакивал мыслями с одного на другое и естественным образом стал думать и о Марине.

Мы очень сблизились за время совместной работы. Теперь, как это всегда и бывает, мы видели не только неоспоримые достоинства, но и недостатки друг друга, и это только прибавляло остроты нашим отношениям. Обыденное сознание называет «отношениями» обязательно то, что следует после секса, но мы с ней не только не спали ни разу, но даже ни разу не поцеловались. И не то чтобы не было возможности, возможностей у нас было — вагон и маленькая тележка. Возможности всегда появляются, было бы желание. А просто мы оба как-то молчаливо согласились, что нам это не нужно. Знаете, после этого отношения всегда меняются, а вот в какую сторону — непонятно. Могут укрепиться, а могут и… Так что, как говорят англичане, if it works, don’t fix it[17].

С другой стороны, если уж быть до конца честным, то я и боялся сделать этот шаг. В принципе, как ни смешно, это стало бы заключительным аккордом в той цепи событий, которая неумолимо вела меня к закономерному концу, а этого конца я, как всякий человек, очень не хотел.

Ведь чего мне не хватало? У меня было абсолютно все для счастья. Было Дело, которому можно было посвятить всего себя, и дело хорошее, вне зависимости оттого, чем закончится эта безумная затея.

У меня была любимая женщина, и было счастье находиться возле нее все время. И я не знаю, сколько бы продержалось это счастье, если бы мы стали жить как муж и жена. Не из-за пошлого «любовная лодка разбиралась о быт», а из-за реальной оценки ситуации. Много вы видели семей, где бывшие страстные любовники остались друзьями по жизни и влюбленными до смерти? То-то же.

Поэтому мне и так было хорошо. Никаких особых неудобств от безгрешной жизни я не испытывал. Впрочем, если бы я захотел кого-то, то к моим услугам, спасибо Наташеньке, доброму ангелу, были все женщины мира. Без исключения. И это тоже, знаете, как-то останавливало от безудержного разврата. Зачем?

Так вот, если бы у нас с Мариной, что называется, «случилось» бы, то это могло стать последним событием в моей короткой, но насыщенной жизни. Потому что ничего больше мне желать и не приходилось. Вот так-то.

И при этом я знал, что все равно когда-нибудь это случится: мы с Мариной а) станем любовниками, б) переспим, в) бросимся в объятия друг друга (нужное подчеркнуть). Я одновременно и очень хотел, и очень боялся этого. Сильно, знаете ли, жить хотелось.