Александр Косарев - Сокровища Кенигсберга Страница 32

– Юрочка, это ты? А я сейчас у Софьи Николаевны сижу, в Кузьминках! Ты сам-то, сыночек, давно ли вернулся с работы?

– Да, – ответил он, – уже минут двадцать как пришел.

– Ты уже кушал? – спросила она, – если еще нет, то в холодильнике на нижней полке гречневая каша стоит и две котлетки. Да, я еще сварила твой любимый черничный кисель, он на балконе в синей кастрюльке.

– Спасибо, мамуля, – ответил Юрий, – я сейчас поем, ты не беспокойся, лучше скажи, когда ты домой собираешься?

– Я еще позвоню, – после краткого молчания отозвалась она, – а может быть, здесь и заночую, ведь Софа послезавтра уезжает, а мы так редко с ней теперь видимся.

– Правильно, мам, и не торопись, – поддержал ее намерение Юрий, – на улице такая скользь, что лучше тебе дождаться утра, тогда хоть видно будет, куда ступить!

– Ну хорошо, сыночек, я так и поступлю, – завершила разговор Валентина Львовна и повесила трубку.

Поборов нестерпимое желание тут же, прямо в коридоре, рассмотреть получше свои находки, Юра решил все же сначала загрузить все вываленные на пол вещи обратно на антресоли. Провозившись еще минут пятнадцать и протерев заодно половой тряпкой просыпавшуюся всюду пыль, дабы скрыть все следы своего вторжения, он отнес чемодан и чехол в свою комнату и принялся их рассматривать. В ружейном чехле действительно находилось разобранное старинное охотничье ружье шестнадцатого калибра. Конструкция его была совершенно необычна. Сейчас такие ружья, произведенные в начале века на Тульском оружейном заводе, можно встретить разве только в музее или, пожалуй, у какого-нибудь маститого коллекционера старинного оружия. Конечно, оно, если смотреть на него издали, было похоже на обычную охотничью курковку с горизонтальным расположением стволов, однако при ближайшем рассмотрении выявлялась очень интересная конструктивная подробность, отличающая эту двустволку от тысяч ей подобных. Юрий аккуратно собрал ружье и с удивлением обнаружил, что механизм отпирания и запирания ствола изготовлен совершенно необычным образом. Снизу, под цевьем, у него находился поворотный рычаг с круглой деревянной ручкой, как у «винчестера», поворачивая который только и можно было перезарядить это удивительное оружие. Научившись им пользоваться и нащелкавшись всласть курками, Юрий отставил ружье к подоконнику и принялся за чемодан. Тот представлял собой довольно неказистую и явно самодельную конструкцию из деревянных брусочков и трехслойной фанеры, обтянутую вытертым и излохмаченным, грязно-коричневым дерматином. Он был заперт на два крепеньких висячих замочка, явно немецкого производства, и, кроме того, тщательно перевязан ветхой от старости бечевкой. Вынув из ящика стола кованые китайские ножницы, Юрий прежде всего перерезал ее и выбросил разлохмаченные обрезки в мусорное ведро. Затем он с большим трудом разыскал мешочек со связками разнокалиберных ключей, ключиков и ключат и принялся поочередно подбирать их к аккуратным пузатеньким замочкам, висевшим на уже тронутых ржавчиной петлях чемодана. С первым из них ему удалось справиться практически сразу же, однако второй сопротивлялся довольно долго, и ему пришлось перепробовать порядка пятидесяти ключей, прежде чем тот, устало чмокнув внутренней пружинкой, открылся. Юра откинул крышку. Сверху, занимая все пространство чемодана, лежала аккуратно свернутая темно-зеленая парадная офицерская форма времен Второй мировой войны. Под ней обнаружился потертый полевой бинокль в красивом кожаном футляре. Юра взял его в руки и поднес ближе к настольной лампе. На его слегка поцарапанной боковой поверхности была приклепана небольшая металлическая пластинка с надписью: 30+6. Made in USA.

– Ничего себе, – пробормотал Юрий, – из самих Штатов трофейчик!

Он накинул кожаный ремешок бинокля на шею и, встав из-за стола, приблизился к окну. В эту самую минуту в доме, расположенном прямо напротив его окна, на четвертом этаже, в квартире, принадлежащей в то время шестидесятитрехлетней пенсионерке Зозулиной Марине Николаевне, двое сотрудников технической службы ФСБ устанавливали фотоаппарат с длиннофокусным объективом и армейскую стереотрубу, с помощью которых у них появлялась возможность просматривать жилище семьи Сорокиных подробно и с достаточно большим увеличением.

Гражданка М.Н. Зозулина два дня назад обратилась по поводу сильной мигрени в поликлинику МВД, куда она была приписана по последней работе мужа. К ее удивлению, врач тут же вызвал санитаров, и ничего не понимающую Марину Николаевну немедленно доставили на моментально появившейся в кабинете каталке в отдельную палату, «приговорив» ее к строжайшему постельному режиму на срок не менее чем две недели. Потом (как и запланировал подполковник Крайнев) ее перевезли для поправки здоровья в закрытый лесной санаторий, где она провела еще двадцать четыре дня. Что самое интересное в этом эпизоде, так это то, что в дальнейшем она с восторгом вспоминала об этих днях.

– Все было прекрасно, – впоследствии частенько рассказывала она своей соседке по лестничной площадке, – и ты, Семеновна, ни за что не поверишь в то, что там мне на завтрак каждый день бутерброд с красной икрой давали. Только, бывало, позвонишь, тут же сестрички бегут, про самочувствие мое спрашивают. Два месяца даже в туалет не разрешали вставать, вот как о моем здоровье тамошние профессора заботились!

Старший техник ФСБ Андрей Сергеевич Мигулин как раз вставил в свой служебный фотоаппарат пленку высокой чувствительности AGFA-400 и навел его объектив на одно из окон второго этажа, туда, где располагалась находящаяся под их наблюдением квартира. К своему удивлению, он увидел, что штора, закрывающая от них внутренность комнаты, внезапно съехала в сторону и в проеме окна возник рослый мужчина с биноклем в руках.

– Сема, – шепнул Андрей Сергеевич своему напарнику, – пригнись, а то не ровен час, засечет он нас с тобой, да и свет, свет скорее выруби!

Пока его помощник не дополз на четвереньках до выключателя и не выполнил это его последнее распоряжение, сам он, нагнув голову под подоконник, пребывал несколько секунд в самом дурацком положении. Наконец щелкнул выключатель, и комната погрузилась во мрак. Старший техник выпрямился и, бормоча сквозь зубы ругательства, снова припал к зрачку фотоаппарата. Мужчина за окном, плотно прижав свой бинокль к глазам, медленно водил им по окнам дома, в котором и засели оперативники.

«Вот, гад, – подумал Андрей Сергеевич, – мы, получается, его пасем, а он, сука, нас выслеживает!»

Он взвел затвор «Коники» и сделал несколько пробных кадров своего подопечного.

«Серьезный, видать, у нас противник, – решил про себя техник, – ишь, как работает, не зря Владимир Степанович насчет его так тщательно нас инструктировал!»

Подогнав оптическую систему бинокля под свои глаза, Юрий несколько минут с интересом наблюдал за двигающимися за стеклами противоположного дома фигурками людей, которые ходили, курили на балконах, ссорились и обнимались. Наконец ему это наскучило, и он вернулся за свой стол к чемодану, однако забыв, на свою беду, вновь задернуть штору. Следующая вещь, которую он извлек из фанерного ящика, была увесистая картонная коробка, упакованная в кусок плотной золотистой ткани, отрезанной, видимо, когда-то от парадной шторы какого-нибудь роскошного немецкого ресторана. Развязав тугие узлы, Юрий снял с коробки крышку и увидел, что она почти доверху наполнена всевозможным железным хламом. Он высыпал все ее содержимое на стол и начал с интересом разбирать по кучкам находившиеся в ней предметы. В неказистой картонной коробке обнаружилось целое собрание латунных блях, пряжек солдатских и офицерских ремней, украшенных орлами монет Третьего рейха, стреляных гильз, нашивок, орденов, медалей, каких-то жетонов и вовсе непонятных деталей от неведомых приборов и устройств. Все эти предметы составили бы счастье жизни не для одного коллекционера военных раритетов, но для Юрия они были просто старыми и ни к чему не пригодными безделушками, забавными, но совершенно бесполезными. Ссыпав все эти звенящие «штучки» обратно в коробку, Юрий заботливо подклеил ее потрескавшиеся углы с помощью «скотча» и убрал под стол, в самый дальний угол своей комнаты. Мусор его не интересовал. Затем из недр чемодана им был извлечен непонятный предмет, тщательно замотанный в тонкую, судя по цвету, латунную сетку, широко применявшуюся всеми шоферами нашей страны для изготовления самодельных фильтров для бензина. Под сеткой обнаружилась фиолетовая пластмассовая мыльница. В ней, при встряхивании, что-то гремело. Юрий осторожно снял с мыльницы крышку. Желтый, медового цвета янтарный блик отраженного света электрической лампы ударил ему в глаза.

– Ба, – мгновенно вспомнил он, – да это тот самый кусок янтаря, который сохранился у отца с войны.

Он вынул теплый, лишь слегка приполированный камень и начал внимательно его рассматривать. На обратной его стороне он нашел и ту узкую прорезь, о которой упоминал отец в своем рассказе.