Дэвид Стори - Сэвилл Страница 32

— Я сдал, — сказал он. — Меня приняли в классическую.

— А! — сказала она и начала медленно спускаться по ступенькам.

— А папа дома?

— Пошел в лавку. Он сейчас вернется.

— Блетчли тоже сдал.

— Да?

— Его берут в Мелшем-Мэнор.

— Это хорошая школа.

— А Риген не сдал.

— Ну, — сказала она, — тут удивляться нечему.

Они ждали возвращения отца.

Услышав его шаги, мать наклонилась к очагу и переставила чайник.

Отец, нагнувшись, вытирал ноги о половик, потом поднял голову и вдруг увидел лицо матери.

— Что это с тобой? — сказал он.

— Им сообщили результаты, — сказала мать. — Результаты экзаменов.

— Ну и как же? — Отец замер и поглядел на него почти сердито, словно ожидая удара.

— Я сдал, — сказал он.

— Сдал? Сдал?

— В классическую.

— Черт подери, малый!

Отец весь покраснел.

— А ты не ошибся? — сказал он.

— Нам в зале прочли. И тех, кто сдал, отпустили раньше.

— Я лучше сяду, — сказал отец.

Он сгорбился в кресле и положил руки на стол.

— Я знал, что ты сумеешь сдать. Что я тебе говорил? — Он посмотрел на мать.

— Да, — сказала она. — Мы знали, что он сумеет.

— Расходов будет много, — сказал отец. — Там у них форма, — добавил он.

— Как-нибудь справимся, — сказала она и засмеялась.

— Угу. Что-нибудь придумаем, — сказал он и покачал головой. — Просто не верится.

Со двора пришел Стив. Мать подхватила его на руки.

— А что твой старший брат сделал? — сказала она.

— Всего только показал, — добавил отец, — что он тут всех способней.

— Погоди, вот Стивен подрастет.

— Угу. У нас их двое таких будет, — сказал отец.

— Если не трое, — сказала мать.

— Угу.

Отец засмеялся, а потом хлопнул в ладоши.

— Вот погодите, я расскажу на шахте! — сказал он.

Колин отправился с матерью в город покупать форму. За свою жизнь он побывал там раза два-три, но запомнилась ему только поездка после начала налетов. Следы разрушений еще сохранялись, но уже больше года не было ни одной бомбежки. Они переехали через реку и поднялись по склону на том берегу. Магазин, где продавалась школьная форма, был в центре города, напротив собора. Прежде чем войти, они рассмотрели форму, выставленную в витрине. Она была надета на ярко-розовый манекен мальчика с голубыми глазами, красными губами и щеками — суконная, синяя, с золотым кантом. Эмблема школы, ее герб, занимала почти весь нагрудный карман куртки.

— Как она тебе?

Из магазина вышел мальчик. Он был в фуражке, под его дождевиком Колин заметил форменную куртку.

— Ну, пойдем, — сказала мать.

Она выбирала форму почти час. Все, что она купила, было ему велико, особенно куртка и брюки.

— Чтобы он не так быстро из них вырос, — объяснила она продавцу.

— Но с другой стороны, — сказал продавец, ставя галочку перед их фамилией в списке учеников, — когда они станут ему впору, вида уже никакого не будет.

— Это что же, плохой материал? — сказала мать.

— Материал-то хороший, — сказал продавец. — Да ведь на мальчиках все горит, — добавил он с улыбкой.

— Был бы материал хороший, а носить он будет аккуратно, — сказала она.

Колин стоял перед зеркалом в форменной куртке с золотым кантом. Продавец, перепробовав несколько размеров, надел ему на голову большую фуражку. От пуговки на макушке расходились золотые полоски шнура.

— Голова у него вряд ли вырастет, — сказал он, когда мать спросила, нет ли размера побольше.

Дождевик доставал ему ниже колон, почти до щиколоток.

— Запас года на три-четыре, — сказал продавец и затянул пояс, такой длинный, что его хватило бы на кого-нибудь вдвое толще — пряжка застегнулась где-то на спине.

— Ну, пожалуй, подойдет, — сказала мать, но ее глаза были устремлены на вешалку со следующим размером.

— Мне кажется, такого запаса вполне достанет, — сказал продавец.

Он выписал общую сумму.

— Чеком или наличными? — спросил он.

— Наличными, — сказала мать и покраснела.

Каждая бумажка у нее была сложена вчетверо. Она положила их на прилавок одну за другой, сказала: «Мелочь у меня есть», порылась в узком кошельке и достала монеты. Она еще дома точно подсчитала, сколько понадобится денег, даже с учетом больших размеров.

— Снимать не будете или завернуть? — спросил продавец. Он был пожилой, с проседью в волосах. Такой костюм, как у него, Колин до сих пор видел только на мистере Ригене.

— Если можно, заверните, — сказала мать.

Колин переоделся. Мать смотрела, как он надевает свою старую курточку, и одернула воротник. Потом поправила ему галстук. Они стояли у прилавка и ждали.

Продавец вернулся с пакетом.

— Если вам что-нибудь понадобится, миссис Сэвилл, — сказал он, — мы будем рады вас обслужить. — Он улыбнулся, подал Колину пакет через прилавок и добавил: — Наверное, вы сами его понесете, молодой человек.

А открыв перед ним дверь, он сказал:

— Ну, желаю успеха.

Выйдя из магазина, мать остановилась. Она развернула чек, проверила цену каждой вещи, пересчитала деньги, оставшиеся в кошельке, потом слепо посмотрела по сторонам.

— До автобуса еще час, — сказала она, глядя через крыши на башню собора с часами. — Можно бы и на поезде поехать, но только я взяла обратные билеты.

Они стояли у витрины, и он видел в стекле их отражения — мать в длинном коричневом пальто, достающем почти до лодыжек, он в коротком дождевике, купленном несколько лет назад. Позади них простирался необъятный город — витрины магазинов, толпы прохожих, автобусы, автомобили.

— Можно пойти посмотреть на школу, — сказала мать.

Про это она говорила еще дома, и отец сразу захотел поехать с ними. Однако мать воспротивилась.

— Мы едем покупать ему форму, — сказала она. — А школу посмотрим в другой раз.

Отец начал настаивать, и она добавила:

— Я не хочу, чтобы меня торопили, когда я выбираю ему одежду.

— Времени, наверное, хватит, — сказала она теперь и спросила дорогу у какого-то прохожего.

С центральной площади они свернули под арку старинного здания. Она была длинная и такая широкая, что под ней могла свободно проехать машина. С одной стороны мощенного булыжником прохода была булочная, с другой — маленькое кафе. Колин увидел деревянные панели на стенах, темные балки на потолке. Они вышли на узкую улицу, по обеим сторонам ее были магазины, а дальше она сливалась с широкой магистралью, которая по диагонали вела назад, к центральной площади. Над тротуарами смыкались ветки деревьев. Магазины сменились жилыми домами — низкими, кирпичными, черными от сажи. Над пологими шиферными крышами торчали высокие печные трубы.

— Очень интересный район. По-моему, я тут раньше никогда не бывала, — сказала мать.

Она рассматривала дома по обеим сторонам улицы. Перед некоторыми были маленькие садики, где густо росли деревья, другие выходили прямо на тротуар, и они могли заглянуть в гостиные, а если дверь была открыта, то и в узкую переднюю.

— Уж, наверное, жить в них стоит дорого. Посмотри, какие они старинные. — Она остановилась у подъезда и прочла дату, выбитую на камне над дверью. — Тысяча семьсот девятнадцатый год. А другие, по-моему, и еще старше.

Школа стояла на пригорке далеко от улицы. Это было длинное низкое здание с высокими стрельчатыми окнами. В центре торчали две башенки с парапетом, по сторонам загибались два крыла. Построена она была из камня, широкая полоса газона вела к двум оббитым гвоздями дверям.

По траве, несомненно, никто не ходил, а двери были закрыты наглухо. Усыпанная гравием дорога двумя полукружиями уходила к концам здания. Чугунные створки ворот, подвешенные на чугунных столбах, были открыты. Между главным зданием и другим, тоже каменным, но более высоким и узким, которое стояло в глубине, мелькали фигуры в знакомой уже форме.

— Занятия идут даже по субботам, — сказала мать.

Они стояли у ворот и смотрели на низкий каменный прямоугольник.

— И по субботам?

— Но только утром, так сказано в письме. А по вторникам и четвергам вторая половина дня посвящается спорту.

По дороге к воротам спускался мальчик. Он надел фуражку, вскинул ранец на плечи и перебежал улицу у них за спиной.

— Погляди, какие они чистенькие, — сказала мать.

Они пошли назад к центральной площади. Мимо промчался автобус. Колин в первый раз почувствовал, как огромен город. В прошлом это было только слово, только смутные воспоминания о башнях и куполах да высокий тонкий шпиль, который он увидел из автобуса на той стороне долины. Теперь это были узкие улочки, и массивные здания, и магистрали — он уже заблудился среди них.

— Ничего, через неделю ты привыкнешь, — сказала мать.