Ник Хорнби - Долгое падение Страница 33

Идея с групповым чтением возникла у Джей-Джея. Он сказал, в Америке люди часто это делают: читают книги и разговаривают о них. Мартину казалось, что у нас это тоже начало входить в моду, но это занятие не могло стать очень популярным, иначе я бы об этом услышала от знакомых или прочитала в каком-нибудь журнале. Смысл всей затеи был в том, чтобы поговорить о Чем-то Другом, а не в попытке выяснить, кто был дураком, а кто последним идиотом, — а именно так наши посиделки в «Старбакс» обычно и заканчивались. Мы решили читать книги, написанные теми, кто впоследствии покончил с собой. Будучи с ними одной, что ли, крови, мы пытались понять, что происходило у них в головах. Мартин предположил, что лучше бы читать людей, не покончивших с собой, — о том, как прекрасно остаться в живых, а не расстаться с жизнью. Но, как потом оказалось, писателей, не покончивших с собой, были миллионы, а вот писателей-самоубийц — буквально трое-четверо, так что мы решили пойти по самому простому пути, выбрав, где читать поменьше. Голосованием было решено потратить часть заработанных на интервью денег на покупку книг.

В общем, оказалось, что это совсем не простой путь. Я охреневала. Вы попробуйте почитать, что писали самоубийцы! Мы начали с Вирджинии Вулф, и я прочитала только пару страниц из ее книжки про маяк, но этого мне оказалось достаточно, чтобы понять, почему она покончила с собой. Она покончила с собой потому, что не могла писать так, чтобы ее хоть кто-то понимал. Об этом можно догадаться, прочитав буквально одно предложение. Мы с ней в чем-то схожи, поскольку у меня тоже есть такая проблема, но я не совершаю ее ошибок — не выношу все это на публику. Конечно, хорошо, что она оставила после себя эту книжку — люди могут учиться на ее ошибках, — но ей-то каково было. А еще ей не повезло, что в те времена любой мог издать свою книгу — конкуренции-то особой не было. Так что можно было запросто прийти к издателю и сказать: я хочу, чтобы вы это напечатали. А издатели отвечали: ну ладно. А сейчас бы ей ответили: нет, дорогуша, никто тебя не поймет. Поищи другие способы самовыражения: йогой займись или научись танцевать сальсу.

Эта затея нравилась только Джей-Джею, и я на него наорала, а он наорал на меня в ответ. Он никак не мог успокоиться, все спрашивал: это оттого, что твой папа читает книги? Поэтому ты упираешься? На его беду, папа книг не читает, так что мне было просто ответить на этот вопрос. Я и ответила, а потом добавила: это оттого, что ты не закончил школу? Поэтому ты думаешь, будто все книги хорошие, даже если они отстойные? И про книги нельзя ничего говорить, потому что они — это нечто чуть ли не божественное. В общем, ему мои слова не понравились, а это значит, я попала в больное место. Он сказал, что так он и думал: я загублю его затею, и глупо было надеяться на что-то другое. Я возмутилась: не собираюсь я ничего губить. Но если книга — отстой, то я молчать не буду. А он мне: конечно, но ты так про любую книгу скажешь только потому, что у тебя чувство противоречия взыграет. Ну, я ему ответила: конечно, а ты будешь их хвалить только потому, что ты зануда. А он такой: нет, это действительно великие книги. Потом он начал перечислять всех, кого мы должны были читать: Силвия Плат, Примо Леви, Хемингуэй. Ну, я тогда не поняла: а зачем читать, если и так знаешь, что книги великие? Что за кайф? А он такой: это же не «Евровидение», не надо выбирать лучшего. Все книги хорошие, и мы это признаем, просто обсуждаем мысли, высказанные в них. Потом я сказала, что не все книги обязательно хорошие, и я даже уверена в обратном, а Джей-Джей сильно разозлился, так что Мартину пришлось вмешаться, и мы решили отложить затею с чтением на какое-то время — то есть навсегда. Тогда мы и решили остановиться на музыкантах-самоубийцах. Вы не поверите, но Морин понятия не имела, кто такой Курт Кобейн.

На самом деле я думаю. Знаю, в это сложно поверить, но я действительно думаю. Просто думаю не так, как другие люди. Прежде чем подумать, я немного злюсь и иногда веду себя агрессивно. Пожалуй, это может раздражать. В общем, я в тот вечер лежала в кровати и думала о том, что сказал Джей-Джей. Точнее, о его предположении, будто я ненавижу книги только потому, что их читает папа. Но я сказала правду — он практически не читает, хотя при его работе ему приходится притворяться, что читает.

А вот Джен любила читать. Ей нравились книги, а меня они пугали. Они пугали меня тогда, а теперь, когда Джен нет, они еще больше меня пугают. Что в них было? Что они сказали ей, несчастной и не желавшей прислушиваться больше ни к кому — ни к друзьям, ни к сестре, вообще ни к кому? Я вылезла из кровати и пошла в ее комнату. Там ничего не изменилось с того дня, как она исчезла. Там все ее книги: «Тайная история» Донны Тарт, «Уловка-22» Джозефа Хеллера, «Убить пересмешника» Харпер Ли, «Над пропастью во ржи» Сэллинджера, «Люди против брендов» Наоми Кляйн, «Под стеклянным колпаком» Силвии Плат (не знаю, совпадение это или нет, но эту книгу предлагал нам прочитать Джей-Джей), «Преступление и наказание» Достоевского, «1984» Оруэлла, «Куда податься, если вы хотите исчезнуть»… Ладно, шучу, такой книги там не было.

Не думаю, что я стала бы много читать, — все же она была самая умная, а не я, — но уверена, с этим у меня было бы получше, но, когда она исчезла, у меня не осталось практически никаких шансов. Я не в первый раз была в ее комнате и знала, что не в последний, а все эти книги смотрели на меня с полок, и больше всего меня бесило понимание того, что в одной из них я могла бы найти ответ. Не то чтобы я могла бы найти подчеркнутое Джен предложение, которое бы подсказало, где ее искать. Я уже давно пролистала их на всякий случай — вдруг я найду восклицательный знак у слова «Уэльс» или слово «Техас» будет обведено в кружок. Я о другом. Просто если бы я прочитала все книги, которые ей нравились в последние месяцы, я бы смогла представить себе, что происходило у нее в голове. Я даже не знаю, какие это книги. Серьезные? Грустные? Страшные? Вы, наверное, думаете, что я хочу это узнать, ведь я так любила ее. Но я не хочу. Не могу. Не могу, потому что я слишком ленивая, слишком глупая, я останавливаюсь, только завидев какое-нибудь препятствие. Они просто глядят на меня с полок каждый день, но однажды я свалю их в кучу и сожгу.

В общем, да. Книги — это не мое.

Джей-Джей

Ответственность за культурную программу целиком легла на мои плечи, потому что остальные не знали ровным счетом ничего. Морин брала книги в библиотеке каждые две недели, но она читала не то, о чем мы должны были говорить, если только не собирались обсуждать, стоит ли медсестре выйти замуж за плохого и богатого парня или за хорошего, но бедного. Мартин тоже не был любителем серьезной литературы. Он сказал, что прочитал пару книг в тюрьме, но в основном это были биографии людей, которые преодолели все трудности, — например, о Нельсоне Манделе. Сомневаюсь, что Нельсон Мандела посчитал бы Мартина Шарпа своим собратом. Если приглядеться повнимательнее, можно заметить, что они попали в тюрьму по разным причинам. А мнение Джесс о книгах вам, поверьте, знать ни к чему. Вы бы нашли его оскорбительным.

Хотя про меня она в каком-то смысле сказала правду. Да и как могло быть иначе? Меня всю жизнь окружали люди, которые не читали книг, — родители, сестра, большинство ребят из группы (особенно некоторые, сидящие за ударной установкой), — и в итоге невольно начинаешь огрызаться. Сколько раз нужно назвать человека пидором, чтобы он сорвался? То есть пусть называют как хотят, но для меня это слово значит, что тебе нравятся парни, а не Дон Делилло, который, несомненно, является парнем, но мне книги его нравятся, а не задница. И почему книги так отпугивают людей? Если я открывал книгу, чтобы скоротать время в дороге, это считалось антиобщественным поступком, зато если часами играть в «Геймбой», то никто тебе и слова не скажет. В моем кругу куда более уместно взрывать на хрен космических монстров, чем читать «Американскую пастораль» Филипа Рота.

Хуже всего было с Эдди. Как будто мы были женаты, и если я садился за книгу, то таким образом давал понять, что у меня опять болит голова. И эта история развивалась по всем законам брака: чем дальше, тем хуже; теперь мне кажется, что так было со всем: чем дальше, тем хуже. Мы знали, что группе скоро конец — а может, и дружбе тоже, — и поэтому оба бесились. А видя, как я читаю, Эдди еще больше бесился. Наверное, он думал, что это поможет мне начать новую жизнь. Можно подумать, так и все бывает: «Эй, тебе нравится Апдайк? Ты, наверное, крутой чувак. Вот тебе работа на сто тысяч долларов в рекламном агентстве». Все эти годы мы говорили о том, как мы похожи, а за последние месяцы поняли, какие мы разные, и это разбило нам обоим сердца.

Это такое подробное объяснение, почему я сорвался на Джесс. Я ушел из одной группы агрессивных безграмотных бездарей, и разрази меня гром, если не оказался в другой такой же. По-моему, когда ты несчастен, во всем — в книгах, в еде, во сне — появляется нечто, что делает тебя еще более несчастным.