Азарий Лапидус - Падающие в небеса Страница 33

– Я понял. Конечно, я помогу вам, и надеюсь, получится интересный материал. Но не обещаю, что это произойдет достаточно скоро, поскольку я получил предложение занять должность ординарного профессора в Цюрихе и сейчас должен буду сосредоточиться на своем курсе.

Борн понимающе покачал головой, для него главным являлось согласие Эйнштейна начать работу с тетрадью, а какой будет результат, сегодня, в феврале 1909 года, сказать сложно. Одно успокаивало: в профессиональном мире Эйнштейн был известен своей безукоризненной порядочностью, и передача ему тетради равносильна ее помещению в банковский сейф. С ней ничего не могло произойти, а кроме того, если даже одна строчка наследия профессора может быть использована в работах современных физиков, это будет самым большим вкладом в дело увековечивания памяти великого ученого Минковского.

Эйнштейн принялся с интересом листать тетрадь, останавливаясь на страницах с математическими формулами, потом он просмотрел записи Борна и поднял глаза, в которых, как и прежде, забегали озорные искорки.

– Вы предлагаете интересные вещи, но по поводу вот этих расчетов, – Эйнштейн ткнул пальцем в написанные формулы, – я мог бы поспорить. Смотрите…

– Альберт, – перебил его Борн, – если можно, то не сейчас. У меня меньше чем через полтора часа поезд, а до вокзала надо еще добраться. Так что, можно сказать, ни осталось ни одной минуты.

Эйнштейн надул губы, как ребенок, у которого злая няня отняла любимую игрушку:

– Как хотите.

– Нет, вы меня не поняли. Я очень хочу, но в данный момент тороплюсь. Надеюсь на скорую встречу.

Глава 14

– Доброй ночи! – как ни в чем не бывало произнес Мотя.

– Я-я… Вот, не спится, вот и забрел, сам не знаю… – попытался сбивчиво объясниться Сапожников.

– Прекрати, Миша! Я сразу же понял, зачем ты появился в моем доме.

– Зачем? – Сапожников все еще продолжал свою игру, надеясь оправдать свое появление в кабинете Липсица случайностью.

– Миша, скажи мне, ты правда настолько забыл меня? Неужели ты не помнишь, что я был чемпионом Москвы по шахматам и мог с ходу решать любые логические задачки?

– Я тоже!

– Помню, но сейчас задачку разгадываю я, а не ты!

– Я все равно не могу понять, о чем ты говоришь?

– Ладно, начну по порядку, для непонятливых. Присаживайся. – Липсиц указал рукой на кресло, стоявшее напротив письменного стола. – Итак, твое первое появление на симпозиуме в Хьюстоне. Я конечно же был ошарашен. Сначала даже растерялся немного, если помнишь, но потом, сам не знаю зачем, решил проверить: а ездил ли ты раньше на подобные мероприятия? Я не нашел тебя ни в одном списке прошлых лет.

– Дело в том, что я неофициально приезжал на один-два дня, но не регистрировался.

– Сомневаюсь, что такой человек, как ты, постоянно стремящийся к публичности, а это, как мне помнится, еще со школы, мог отказаться от очередной возможности покрасоваться на страницах международных сборников.

– Ты меня не знаешь, я очень изменился за последние годы и сейчас стараюсь не только не афишировать свое лицо, но даже избегаю лишних контактов…

– Ерунда, – перебил Липсиц, – достаточно в Интернете набрать твое имя, и увидишь десятки тысяч упоминаний о тебе, твоей компании, твоей семье, твоей жизни. Не каждая голливудская звезда пиарится так активно. Все, на эту тему закончили, переходим к следующему эпизоду.

Липсиц был абсолютно спокоен. Он говорил монотонным голосом, так, как будто читал лекцию студентам. Разговор велся по-русски, и Сапожников искренне удивлялся, насколько Моте удалось сохранить произношение и нюансы языка, на котором он практически не говорил последние тридцать лет. Михаилу Петровичу убаюкивающая интонация Моти пошла на пользу, он начал успокаиваться, понимая, что одноклассник вряд ли сдаст его в ФБР или ЦРУ – бог его знает, кто этим у них занимается? Вместе с тем на этом шпионская операция благополучно закончится, и он останется при своих: обезопасит семью от возможных проблем и продолжит отношения с Софи. Как только Сапожников подумал о девушке, Липсиц произнес ее имя.

Сапожников вздрогнул, он заметил, что в последнее время собеседники научились читать его мысли.

– Теперь о Софушке. Те люди, которые подготовили твое проникновение в мой дом, досконально изучили, как и чем я живу, и поняли, что наиболее короткий путь ко мне через любимую дочь. Ты оказался успешным ловеласом…

– Это чушь! – взорвался Сапожников. – Я люблю твою дочь.

Липсиц пожевал губами, почмокал ими и сказал:

– А ты знаешь, может быть. Ты ее действительно полюбил, но это и немудрено – такую умницу и красавицу. Значит, тебе организовали якобы случайную встречу, это так?

– Нет, мне никто не организовывал случайные встречи. Я летел вне всякого плана в Лондон…

Произнеся название города, Сапожников запнулся. Он вдруг вспомнил, что в тот раз не мог вылететь из Москвы два дня в связи с проблемами, возникшими с его самолетом. Могло ли быть подстроено, что разрешение на выезд специально предоставили с учетом пересечения по времени в одном терминале Сапожникова с Софи?

«Так бывает только в кино! Ладно, как-нибудь на досуге подумаю».

Мотя выглядел очень уставшим, было видно, что каждое новое слово дается ему с большим трудом, тем не менее он спросил:

– Что остановился? Вспомнил что-то?

– Нет, ерунда всякая в голову приходит.

– Зря ты так, именно твоя «ерунда» и может быть истиной!

– Прекрати! – повысил голос Сапожников, не желающий верить в разыгранную по нотам встречу с Софи. – Этого не может быть!

– Не знаю, о чем ты говоришь, но может, еще как может, – произнес Мотя с интонацией, полной сострадания.

Разговор закончился. Одноклассники сидели и молчали. Минут через пять, показавшихся вечностью, Сапожников сказал:

– Не знаю, сможешь ли ты мне поверить, но я действительно люблю твою дочь…

– Я тебе уже говорил, что это единственное, во что я могу поверить.

– И на том спасибо.

Сапожников поднялся, собираясь закончить беседу и выйти из кабинета.

– Подожди! – вдруг закричал впервые потерявший самообладание Липсиц и тут же взял себя в руки: – Извини. – Он, настоящий интеллигент, даже в такой критической ситуации не мог опуститься до банальной грубости: – Извини, присядь. Я все-таки хочу с тобой закончить этот разговор.

Сапожников с большой неохотой присел на то же место, предчувствуя, что именно сейчас предстоит пережить непростые минуты.

– Понимаешь, Миша, охота за мной идет очень давно. У меня вскрывали машину, залезали в дом – до тех пор, пока власти не установили круглосуточное наблюдение и охрану дома, а вот от присутствия личной охраны в доме я отказался. Не хочу ощущать себя под домашним арестом. Поэтому двадцать четыре часа в сутки рядом с домом стоит автомобиль с двумя федеральными агентами в нем. Видишь, насколько ценен для самой великой страны в мире твой бывший одноклассник.

– Я и не сомневался, – парировал Сапожников.

Липсиц, не обратив внимания на реплику Михаила, продолжил:

– Я ждал, что эти люди придумают что-нибудь новенькое. Кстати, кто они?

– Не знаю!

– Ну и ладно. Для меня это не имеет ни малейшего значения, я так спросил, из любопытства. Самое удивительное, что если бы ты даже влез в мой компьютер, а это, поверь мне очень и очень непросто, я ведь все-таки математик, и очень неплохой, ты ничего бы там не нашел.

– Почему? – не скрывая удивления, спросил Сапожников.

Его искренне тяготило продолжение разговора, но встать и уйти было невозможно, поэтому приходилось сидеть и выслушивать излияния Липсица. А Мотя, наоборот, по какой-то необъяснимой причине хотел высказаться. Может быть, это происходило от того, что перед ним сидел одноклассник, человек, вернувший его в то счастливое и тяжелое время, когда все в жизни было интересно, и оно, к величайшему сожалению, уже никогда не вернется!

– Потому что я не занимаюсь работой дома.

– Странно, я предполагал, что люди творческих профессий, а ты явно относишься к таковым, работают круглосуточно.

– Не думаю! Где ты видел балерину или оперного певца, выступающих у себя дома?

– Они, конечно, не выступают, но наверняка репетируют.

– Не думаю! У них есть репетиционные залы, а дома они, может быть, делают какие-нибудь обязательные ежедневные элементарные упражнения.

– Наверное, ты прав, но Речел рассказывала, что ты любишь поработать в кабинете…

– Конечно, – прервал Липсиц, – читаю книги, пишу мемуары…

– А я там есть? – решил шуткой разрядить обстановку Сапожников.

– Нет, извини, я описываю встречи с крупными учеными, государственными деятелями, монархами и артистами. Ты ни к одной из этих категорий не относишься.

– А встречи с представителями крупного бизнеса ты не описываешь?

– Нет, потому что я с ними никогда не встречался. Вернее, не так! Я встречался с ними во время благотворительных встреч и официальных приемов, но дружеские отношения у меня не сложились ни с кем из мультимиллионеров и миллиардеров. Я не увидел в них ничего особенного, они кажутся мне самыми обыкновенными персонажами, в большом количестве окружающими меня. Я люблю каждого человека, встретившегося на моем жизненном пути, но мои мемуары будут бесконечными, если попытаться написать хотя бы о сотой части из них.