Джон Барлоу - Животная пища Страница 33

Участники спора все распалялись и скоро совсем позабыли об обитателях комнат над мясной лавкой. Были подняты вопросы скорее философского толка. Хорошо ли это? Может ли человек поступать так, как ему вздумается? Или ему положено жить в послушании? Один мудрец даже вспомнил Иеремию Бентама, но его быстро угомонили другие любители пирогов, мало смыслящие в философии, зато смекнувшие, что умозаключения Иеремии так или иначе подвергают их любимый ужин риску.

Спор не прекращался, пока моралисты не выдвинули весьма убедительный аргумент: лишь законный брак спасет лавку от всеобщего порицания и гибели. Впрочем, их рассуждения были несколько безосновательны, ведь пасторы не распоряжаются чужим имуществом. Однако совсем забывать о религии было нельзя: многие крупные фабриканты того времени относили себя к методистам, а их одобрение всегда было лучше иметь, чем хотеть. (Кстати, в нашей церкви ближе к концу века несколько раз молился сам Джон Уэсли, основатель методизма; зря я не рассказал об этом обстоятельстве раньше, ведь оно оказало большое влияние на историю Гомерсаля.)

На следующее утро Абрахам Торнтон проснулся с тяжелой головой. Шатаясь, в ночной рубашке, он добрел до кухни, где смог только глотнуть сладкого чаю и подождать, пока в голове все уляжется. Несмотря на его бурные излияния вчера вечером, включавшие пару неточных цитат из Библии и даже частично разыгранный в лицах обряд венчания, сам Абрахам вовсе не ходил в церковь каждое воскресенье, над чем не преминули посмеяться в «Полной чаше». Однако и на этом он смог построить достойную оборону, объяснив разницу между истинной верой и слепым следованием календарю, таким образом сведя беседу о двух вполне конкретных грешниках к философским разговорам. Затем Абрахам быстро направил спор в нужное русло, заявив, что супружество – наша обязанность перед обществом, а мужчина, вступая в законный брак и выбирая путь высокой нравственности и морали, доказывает наличие у него свободной воли.

Теперь же, прихлебывая сладкий чай, он размышлял о трудности возложенной на него задачи. Вчера ему поручили нанести обитателям мясной лавки визит и разузнать об их намерениях касательно законного брака. Как же можно осуждать людей, не зная, что на самом деле между ними происходит?

И в тот миг, когда Абрахам только поднес чашку к губам, что-то ударило его сзади по голове, и мир вокруг почернел. У него на лице оказалась темная колючая ткань, которая обернулась вокруг головы и шеи, пропиталась чаем и намочила подбородок. Он признал знакомый запах табака и старого пота. Кажется, кто-то набросил на него штаны.

А теперь позвольте мне сказать пару слов о женщинах. Безусловно, среди них встречаются весьма достойные и прекрасные леди, и быть может, их даже можно сравнить с нами, мужчинами, хотя между двумя полами существует бесчисленное множество различий. Однако давайте остановимся на том, что женщины бывают хорошие и не то чтобы очень хорошие. В нашей истории мы познакомимся с наиболее показательными представительницами слабого пола.

Абрахаму Торнтону выпало несчастье жениться на самой никудышной из всех. Его супруга была женщиной настолько скверного и мерзкого нрава, настолько обделенной всеми женскими достоинствами – обходительностью, дружелюбием, добродушием и миловидностью, – что непонятно, как он вообще мог на такой жениться, ведь то была ведьма, карга и старая калоша в одном лице. Ну кто, скажите мне, кто в состоянии набросить штаны на голову собственного мужа воскресным утром, в его доме, да еще когда он мирно переживает последствия тяжелой ночи?

Миссис Торнтон имела привычку рыться в вещах супруга, когда ей вздумается. Тем утром она тщательно изучила его карманы, в которых не обнаружила ни пенни. И вот почему. Взяв на себя лидерство в дебатах в «Полной чаше», Абрахам заказал чуть больше напитков, чем намеревался. Дошло до того, что он начал угощать всех подряд, а люди, знакомые с трактирным бытом, поймут, к каким опасным последствиям обычно приводит подобная расточительность. Угощающий покупает выпивку всем, однако редко случается так, что все угощают его. Я слышал, среди посетителей баров есть и такие молодчики, которые будут пить за ваше здоровье до последней кружки, а сами и не подумают угостить других. В тот вечер, обнаружив в кармане куда больше денег, чем он рассчитывал, Абрахам покупал столько выпивки, что даже адресаты его щедрости (коих насчиталось необычайно много) удивленно вскидывали брови всякий раз, когда очередная пенная кружка появлялась в их руках совершенно бесплатно.

Абрахам стянул штаны с головы, предварительно запутавшись и расплескав весь чай. Швырнул их на пол и уже хотел броситься к двери, где, сложив руки на груди, стояла его жена. Но замер на месте. Еще до того, как они обменялись ругательствами, Торнтон все понял. Вчера вечером он, спешно собираясь в «Полную чашу», схватил деньги из жестяной банки на кухне. Деньги эти предназначались для домашних нужд. И разумеется, вчера была суббота, то есть в банке лежало все недельное жалованье. Впопыхах он, должно быть, взял слишком много. Абрахам сразу вспомнил, как ликовали его собутыльники, когда он лез в карман и заказывал выпивку, как одобрительно хлопали его по спине… Люди, которых он видел впервые в жизни, льнули к нему, точно тростинки на ветру, приникая влажными губами к его ушам и нашептывая слова благодарности.

Торнтон закрыл глаза и помолился (хотя никогда не отличался особой набожностью). Затем открыл их и увидел в руках жены перевернутую вверх дном банку. Расписанная крышка болталась на единственной петельке. Рвотный позыв поднялся из глубины его желудка, и он бы точно не устоял, если бы не банка: она взмыла в воздух и ударила его ровно промеж глаз.

Далее последовала сцена, о которой читатель может только догадываться. А догадаться несложно, ведь вчера Абрахам потратил на пиво все деньги, и теперь целую неделю семье было не на что жить. Как бедняга преодолел это тяжкое испытание (и похмелье в придачу), остается для нас загадкой. Но все-таки он уцелел. Когда же вопли и крики утихли, муж и жена спокойно собрали всю еду, какая была в доме, и сложили ее на стол. Вот что там было: полбуханки хлеба, три-четыре картофелины, пара морковок и два обрезка свиной требухи (из этого хозяйка намеревалась готовить воскресный обед), полчашки молока, примерно унция сала, несколько маринованных луковиц в банке, которые так давно плавали в мутном маринаде, что съел бы их лишь самый отважный; пол-унции чая, плошка сахара и немного муки. Только тогда супруги впервые задали себе вопрос: как вышло, что в доме так мало еды, ведь мы же не бедняки и живем не впроголодь, и чем же теперь кормить детей? Почему у нас нечего есть? Ответ был очевиден. Как и большая часть местного населения, от рабочих до владельцев фабрик, они питались пирогами. Пироги сытные, недорогие и, что самое главное, горячие, ведь во многих домах нет даже печи. А пироги Рут Кент вдобавок были еще и восхитительно вкусны, поэтому в окрестностях магазина их потребляли значительно больше. Пироги. Вот чем они питались. Пирогами.

В тот же день Абрахам Торнтон вышел из дома, пробежал мимо «Полной чаши», даже не взглянув на нее, пересек улицу и направился к мясной лавке. Его пригласили на кухню, где работали Рут и Вильям. Нежданный гость маялся у двери и теребил свою шляпу, что придавало ему излишнюю, почти похоронную, серьезность. Ни Рут, ни Вильяма он особо не интересовал – те отвернулись и снова принялись за работу. Что-то было не так, и хотя Абрахам впервые очутился по другую сторону прилавка, он ощутил легкий дух новизны в кухне, и если бы не знакомая ему высокая женщина, которая месила тесто и хихикала всякий раз, когда упитанный коротышка жонглировал вишнями, Торнтон и вовсе подумал бы, что ошибся адресом.

Немного понаблюдав за их работой, Абрахам наконец пришел в себя. Запахи обрушились на него все разом: засахаренная цедра, корица, пряный мускатный орех и липкий изюм, замоченный в воде. Не надо быть гением, чтобы догадаться: здесь пекли торт. И судя по количеству миндаля и сушеных фруктов, а также по горам яичной скорлупы на столе, сочащейся каплями прозрачного белка, и нескольким скорлупкам на полу, торт получался знатный.

– Лови! – крикнул Вильям, бросив Абрахаму засахаренную вишню. Тот обеими руками сжимал шляпу, поэтому ягода отскочила от его груди, прокатилась по полям шляпы и ударилась об пол. Оба проводили ее взглядом. Рут прекратила месить тесто и оглянулась. «Что тут происходит?» Вильям покраснел, пробормотал какое-то невнятное оправдание и швырнул в Абрахама второй вишней. Тот по-прежнему стоял без движения.

Рут подняла палец в шутливом укоризненном жесте. Ее рука блестела от масла, которое большими тягучими комками падало обратно в таз. Неожиданный взмах привел к тому, что одна такая капля слетела с кончика пальца, завертелась в воздухе подобно кленовому семечку и с тихим всплеском приземлилась на лысину Вильяма. Тот на секунду замер, быстро переводя взгляд с Рут на потолок, точно сквозь собственный лоб мог рассмотреть оскорбительный кусок масла на сверкающей лысине. Как и подобает настоящему инженеру, он пытался вычислить, нарочно ли Рут это сделала. Та же, увидев его юркие глаза за работой, сразу поняла, о чем он думает, протянула руку – благодаря своему немалому росту всего лишь вытянула ее перед собой – и опустила ладонь прямо ему на макушку. Липкий контакт состоялся. Вильям, который до сих пор задыхался от смеха, набрал полную горсть вишен и метнул в нее. Несколько штук мягко ударили Рут по лицу, другие попали за шиворот (из-за жары она расстегнула воротник), а одна или две закатились в платье.