Владимир Сотников - Вангелия Страница 33

– В Праге учился, – сказал Алексей. – Но только год, по заданию уже, чтобы биографическая достоверность была. А вообще-то я медицинский в Москве еще закончил. Перед разведшколой.

Он неожиданно замолчал. Ольга со страхом заметила, что любовь к ней снова сменяется в его глазах отчаянием.

– Что ты? – спросила она.

– Я не знаю, что мне теперь делать, Оля, – тихо сказал он. – Впервые – не знаю.

– Из-за меня?

– Нет, все-таки не из-за тебя. Сегодня я встречался с… Ну, неважно, с кем. С одним человеком из Москвы. И получил от него задание. Которое выполнить не могу.

– Это опасно?

– Не в том дело. Все опасно. Ничего безопасного в моей жизни давно уже нет. А это задание я не могу выполнить, потому что… Против меня всего оно! – горячо проговорил Алексей. – Мне надо перестать быть собой, чтобы его выполнить.

– Успокойся, Алеша, – сказала Ольга. Она села на табурет и потянула его за руку, чтобы он сел тоже. – Тебе не надо переставать быть собой. В чем состоит это задание?

– Понимаешь, – сказал он, послушно опускаясь на стул напротив жены, – я, конечно, передал в Центр то, что узнал тогда от Грюнлиха. Ну, что война начнется в июне. И меня удивило, что реакции на мое сообщение не было. Я спросил… того, с кем обычно связываюсь здесь, в Софии, что это значит. Он не смог мне ответить. А потом немцы перешли нашу границу… Как это выдержать, Оля? Я все время думал: наверное, я не сумел быть убедительным, наверное…

– Ты не должен себя винить. – Ольга коротко коснулась ладонью его руки. – Ты сделал все, что мог. Не в твоих силах было предотвратить войну. А что сказал тебе человек, с которым ты встречался сегодня? – напомнила она.

– Сказал, что я должен через фон Дидерикса передать в немецкое посольство предложения советского руководства Гитлеру.

– Как?! – ахнула Ольга. – Какие же могут быть предложения? Ведь война!

– Вот именно, – кивнул Алексей. – Мне тоже кажется, что никаких предложений быть уже не может. И тем не менее советское руководство предлагает Гитлеру остановить наступление и объявить случившееся приграничным инцидентом. Далеко зашедшим инцидентом, – зло усмехнулся он. – В обмен на это СССР готов передать Германии Карелию, большую часть Украины и другие советские территории по взаимной договоренности. Вот так вот.

– Этого не может быть! – расширенными глазами глядя на мужа, проговорила Ольга. – Да нет же, это он сам такое придумал, я уверена, этот твой… собеседник! И что ты ему сказал?

– Сказал, что рассматриваю это как провокацию. Что не верю, чтобы руководство СССР могло пойти на такой сговор с Гитлером.

– А он?

– А он мне сказал, что я не в церкви и веры никакой от меня не требуется, а требуется срочно встретиться с Дидериксом и выполнить задание.

– И ты встретился с Дидериксом? – замерев, спросила Ольга.

– Нет. Я не знаю, что мне делать. Впервые – не знаю, – повторил Алексей. – И к тому же…

– К тому же – я? – Ольга выразительно взглянула на свой живот. – То есть – мы?

– Выполню я это задание или нет, в живых меня не оставят, – помолчав, сказал Алексей. – Или немцы, или… свои.

Теперь замолчали оба. Молчание было пронзительным, невыносимым.

– Алеша… – наконец произнесла Ольга. Она сама удивилась тому, как спокойно звучит ее голос. – Я никогда тебе ничего не советовала, ты знаешь. Твоя работа – это не то, в чем я могу подавать тебе советы. Но теперь я все же… Ты должен просто поступить по совести, – глядя ему прямо в глаза, отчетливо произнесла она. – По своей совести, без оглядки на какие бы то ни было обстоятельства. Прости за банальность, но это единственный верный путь. Для тебя – единственный.

Он взял ее руку в свою и быстро сжал. И тут же улыбка – та самая, которую она так любила, беспечная, мальчишеская какая-то, – мелькнула по его лицу.

– Что ты? – Ольга тоже не сдержала улыбку. – Я смешно говорю, да?

– Я не от того совсем, – покачал головой он. – Мне просто интересно: очень ты разочарована?

– Чем? – не поняла Ольга.

– Что я не дворянин.

Ольга рассмеялась так, что почувствовала, как ребенок завертелся у нее в животе.

– И еще! – пока она смеялась, вспомнил Алексей. – Вот скажи мне просто для информации: привили мне правильные манеры или нет? У нас в разведшколе старушка этикет преподавала, дворянка. Вроде она меня хвалила. Но мало ли!

– Привили, привили, – успокоила его Ольга. – Правда, в тамбовских имениях каких-то особенных церемоний я не припоминаю. Но у тебя манеры безупречные. Прирожденный аристократ!

– Ты сняла камень с моей души! – торжественно объявил Алексей.

И все время, пока они целовались, смех, счастливый любовный смех, щекотал им губы.

Глава 8

До родов оставался еще почти месяц, но, накрывая стол к обеду, Ольга чувствовала, как потягивает у нее в животе. Она старалась не обращать на это внимания – на завтра записана на прием, вот врач и скажет о состоянии ее здоровья, и нечего гадать на кофейной гуще.

Алексей задерживался, и это тревожило Ольгу куда больше: он всегда приходил обедать вовремя. Утром, провожая его на работу, она сказала, словно продолжая вчерашний разговор:

– Не волнуйся, ты все решил правильно.

Но сама волновалась теперь и ничего не могла поделать со своим волнением.

Хлопнула входная дверь – Алексей вошел в комнату.

– Наконец-то! – с облегчением воскликнула Ольга. – Я уже два раза суп разогревала.

– Оля, одевайся, – сказал он. – И вещи собери. Только самые необходимые, и поскорее.

Сердце ее провалилось в пустоту, потом забилось стремительно, потом… Потом замерло.

– Что случилось? – спросила она.

Голос звучал спокойно. Да и сама она была спокойна, как ни странно.

– Поскорее, – повторил Алексей. – Расскажу, пока будешь вещи собирать.

Собираться, слушая его рассказ, было трудно: с каждым новым словом все валилось у Ольги из рук.

– Доктор мой дорогой! – воскликнул Грюнлих, входя в кабинет. – Все время вас вспоминаю!

Он был одет в форму гестапо. Что ж, больше маскироваться незачем: немцы хозяйничают в Болгарии, гестаповская форма является признаком большого начальника, и нет необходимости ее прятать – совсем наоборот.

– Что же вас заставило меня вспомнить? – Алексей с трудом заставил себя улыбнуться. – Неужели бессонница?

– Она, доктор, она, проклятая, – подтвердил Грюнлих. – А кроме нее – головные боли. И тик. – Он ткнул пальцем в свое веко. – Видите? Глаз дергается, как будто я психопат.

– Ну уж сразу и психопат! – возразил Алексей. – Вы здоровы как бык. Просто много работаете, я думаю.

– Это да, – кивнул Грюнлих. – В вашей Софии работы хоть отбавляй. В Германии было куда спокойнее.

– Зато, наверное, в Софии карьера пошла в гору, – предположил Алексей.

– Не без того, – самодовольно кивнул Грюнлих. И заметив отсутствие Ольги, поинтересовался: – Супруга уже подарила вам наследника?

– На сносях. Садитесь, Ханс.

Алексей указал на кресло для сеансов гипноза, и Грюнлих с удовольствием уселся в него.

– Можете меня усыпить, – заявил он. – Можете даже в дерево превратить. Только избавьте от всех этих мерзких явлений!

– Сию минуту, – кивнул Алексей.

Все происходило как обычно, он готов был в этом поклясться.

– Мышцы расслаблены, – говорил он, положив ладони на виски Грюнлиха. – Свет становится спокойным, тускнеет. Тепло по всему телу. Пальцы теплые, самые кончики пальцев. Все. Вы спите. Крепко спите.

Только уверившись в том, что гестаповец действительно погрузился в сон, он встал у него за спиной и спросил:

– Чем вы заняты сейчас на работе?

– Болгарскими политэмигрантами, – с готовностью сомнамбулы и сомнамбулическим же тоном ответил Грюнлих.

– Почему вы ими занимаетесь?

– Они переброшены советскими секретными службами из СССР в Болгарию. Специальный отряд войск НКВД.

– Их цель?

Алексей спрашивал коротко, быстро: невозможно было долго держать под контролем тренированную волю Грюнлиха.

Тот отвечал так же коротко и глухо, словно из колодца.

– Разведка.

– Откуда вам это известно?

– Мы взяли одного. Все рассказал. Не сразу. Иголки под ногти не подействовали. Примитивно. Я придумал лучше. Можно сдирать кожу. Каждый день. Не сразу. Понемногу. На третий день начинает говорить.