Катрин Лове - Потешный русский роман Страница 33

Вы сообщили бы мне, если бы вернулись в Санкт-Петербург, ведь правда? Почему Вы не возвращаетесь?

N.B.: еще кусочек для прочтения

Отрывок из текста Валентины

Прибытие магната в лагерь не прошло незамеченным. Он здесь, тому есть свидетельства. Его зовут Михаил Борисович Ходорковский, он молод, красив и хорошо держится. Его можно принять за доктора — педиатра, специалиста по редким болезням, которому мать доверила бы лечить своего малыша, и все сочли бы ее выбор правильным, потому что в этом человеке есть и ученость, и доброта, что встречается нечасто и внушает надежду. Его фамилия Ходорковский, и он выглядит смиренным, как ягненок, очевидцы подтверждают, что так оно и есть, кроме того, он очень хорошо воспитан, учтив и — вишенка на торте! — убежденный сторонник всеобщего равенства. Михаил Борисович сразу сказал: нет, спасибо, мне не нужны ни особая камера, ни особое обхождение, я и копейки не вложу в ваш омерзительный режим для VIP-персон. Мы безусловно должны усвоить этот урок истории: бывший самый могущественный человек России стал лагерником. Оказался среди воров, убийц и прочих негодяев.

~~~

24 февраля 2009, 22:07

Жан, у меня еще пропасть работы. Я пока не могу вернуться в Санкт-Петербург, так что не ждите меня. В разгар кризиса нужно уметь отличать выгодные дела — коих немного — от массы невыгодных. Я говорила с Еленой, она со мной согласна. У нее дела тоже идут по-разному. Вы ведь знаете, богатые стали чуточку менее богатыми, а они к этому не привыкли. Они боятся потерпеть неудачу — гораздо сильнее, чем те, кто беден.

Елена сражается. Я тоже.

~~~

25 февраля 2009, 12:46

Юлия, сегодня 25 февраля. Я уже три месяца не имею известий от Валентины. Вы должны знать — она боялась. Я тоже напуган. Ужасно. Не знаю, ни что думать, ни что делать. Будь я похрабрее, находись Вы рядом, отправился бы на поиски. Что-то подсказывает мне, что мы втроем — Вы, Краков и я — можем составить отличную команду. Сегодня утром я перечитал некоторые письма Валентины, обхватил голову руками и попытался представить себе женщину, странствующую по незнакомым местам в тот самый момент, когда я пишу Вам эти строки.

Отрывок из письма Валентины

«…наступившая осень скорее напоминает зиму. Все в Сибири работает по принципу «орел или решка», Жан, «орел» — проигрываешь, «решка» — ничего не получаешь. Как же далеко от меня Европа… Я иногда покупаю местные газеты и прибегаю к помощи географической карты, чтобы разобраться в новостях и сориентироваться по месту. Скажу без липших слов — здешняя жизнь жестока. Люди страдают, любят и умирают, помня былые печали. В деревнях, которые я посещаю, где иногда живу, случаются разные беды. Болеет странными болезнями скот, взрывается трубопровод. Процветают спекуляция и контрабанда. Все становится товаром — алкоголь, автомобили, лес, оружие, люди. Здесь, как и повсюду, нужно делать деньги, только это и нужно, повышать средний уровень, особенно если он средний только на словах. Я никогда не понимаю, с кем имею дело, хотя некоторые относятся ко мне невероятно тепло. Кажется, что вся нежность и великодушие мира укрылись в душах этих людей от суровых природных и погодных условий. Я всегда помню поразившее меня наблюдение Чехова. Представьте себе, во время путешествия на Сахалин этот упрямец составлял статистику побегов с каторги. Знаешь, кто сбегал чаще всего? Ответ прост: те, кто не мог вынести климатических различий между прбклятым островом и родными местами. Уже тогда речь шла не о великих принципах, не о свободе «с большой буквы», а всего лишь о климате. Те, кто здесь родился, не уезжают. Они терпят. Никакое «другое место» для них не существует. Иногда мне хочется поделиться мыслями и наблюдениями с окружающими, но я не решаюсь. Никогда не произношу имя Ходорковского. Говорят, прошлое ушло безвозвратно. Куда оно ушло? Никто не знает. Я предпочитаю продвигаться вперед осторожно, Жан, как будто иду по леднику».

~~~

25 февраля 2009, 23:52

Почему бы Вам не съездить на несколько дней в Москву, Жан? Стажер Краков вернулся. Он готов с вами встретиться и обсудить сведения, которые собрал о Валентине. Документы, свидетельства, карты. Ваша подруга могла покинуть Россию. Путешествуя по Сибири, в конце концов попадаешь в Китай. В Монголию. Или в Японию. Между прочим, сибиряки часто ездят в Китай. Там все предсказуемо и отлично организовано. Много больших отелей и магазинов. Краков говорит, что жители Сибири используют любую возможность, чтобы посетить Китай, а когда возвращаются, с восторгом рассказывают, что по ту сторону границы существует реальная жизнь.

Стажер допускает разные вероятности. Первая и самая разумная — Ваша подруга Валентина устала от России. И больше всего — от олигархов «первой волны». Села в поезд, оказалась в Китае и решила попутешествовать, ведь Россия ей надоела.

Каспер Краков полагает, что Валентина перестала писать Вам по одной простой причине — Вы ждете от нее новостей из Сибири, а не из Китая.

~~~

26 февраля 2009, 09.38

Юлия, кажется, один из ваших поэтов написал: жить в Петербурге — все равно что спать в гробу. Я часто вспоминаю эту фразу, когда думаю о тех убийственных четырех месяцах, которые провел в Санкт-Петербурге, и надеюсь, что на сей раз убийство действительно произошло.

Я решил, что, несмотря на неустойчивую погоду, буду хоть иногда выходить из дома. Не скажу, что мне так уж этого хочется. Светает поздно, а темнеет так рано, что я, увлекшись работой над переводом, часто не замечаю, что наступил вечер. Я закопался в книги, их отыскали по моей просьбе, хоть и не сразу. Теперь я сравниваю изображения и описания, которые нахожу на страницах фолиантов, с собственными сегодняшними впечатлениями. Таков один из моих недостатков, Юлия, им часто страдают те, кто пытается создать нечто надежное из такого хрупкого материала, как память.

Я действительно каждый день ненадолго выхожу из дома, но лишь для того, чтобы попасть в другие интерьеры. Видите ли, Юлия, я посещаю самые разные места, смотрю на вещи, которые Вы храните, и мне кажется, что многие из них, уж простите, в действительности никогда не существовали. Все дело в цветах, в сомнительной свежести и слишком аккуратной упаковке. У Вас никогда не возникало чувства, что в Санкт-Петербурге много иллюзорного? В этом городе было столько пожаров, революций, разрушений, войн и несчастий, что он просто не может являть взглядам людей благородную па́тину времени. Я приехал из мирной страны, где давно забыли названия даже тех немногих битв, что имели место на ее территории, и потому способен почувствовать разницу.

Я посещаю квартиры Ваших великих писателей — Вы очень ими гордитесь — и всякий раз ухожу до невозможности опечаленным. Зачем все это? В чем нас хотят убедить? Что вот здесь все еще сидит призрак Александра Блока, там стоит Анна Ахматова, тут макает перо в чернильницу Достоевский, а неподалеку умирает на кожаном диване Пушкин? Да, на том самом диване, с которого в феврале 2009 года взяли образец крови. Зачем? Чтобы провести исследование новейшими научными методами и доказать, что экскурсоводы рассказывают ошеломленным посетителям чистую правду: Александр Сергеевич скончался от раны именно на этом диване. Идет поиск истины, Юлия, но какой? Что случалось с этим диваном, столовой, коврами, книжным шкафом и безделушками каждый раз, когда город-мученик впадал в безумие? Ленинградцы пережили девятьсот дней блокады, съели всех собак и кошек, сожгли всю мебель, до последнего стула, но к реликвиям не прикоснулись. Когда я вхожу в дома, где когда-то жили известные люди, я не ощущаю там их присутствия — ведь им даже не удавалось закрыть двери своих коммунальных квартир, а вижу лишь ледяной холод, который так вымораживал здания, только что умерших от лишений людей с почерневшими лицами, которых не всегда удавалось похоронить. Известно ли Вам, Юлия, что как только трупы начинали остывать, вши перебирались на живых? Блокадной зимой мороз сковывал не только природу, но и людей, и у них не было сил оплакать умерших. Где в этом ледяном аду был диван Пушкина? Кто умирал на кровавом пятне? Когда человек умирал, родные иногда несколько недель не выносили его из квартиры, чтобы получать хлеб по карточке. Как их звали? Что они читали? Каких писателей сожгли первыми? Ленинградцы гибли от голода. Падали замертво на улице, и редкие прохожие обшаривали их карманы, если хватало сил наклониться.

Многочисленные свидетельства совпадают, Юлия, дольше всего люди помнили не разрывы бомб, уничтожавших дороги и заводы, производившие продовольствие, а легкий скрип полозьев по снегу, который под другими небесами мог бы показаться поэтичным. На санках везли покойников — сотни тысяч тел — к общим могилам. Часто женщины везли на санках своих умерших отцов, мужей и сыновей, зашитых в простыни. Да, немного силы сохранялось именно в женских руках, во все времена только они были способны вынести невыносимое. Этот факт потрясает меня, думаю, все войны и блокады длились бы куда дольше, если бы армии состояли из женщин. Пожалуй, на этом мне стоит остановиться, Юлия. Некоторые вопросы неуместны, да что там — большинство вопросов! — когда невообразимое все-таки случилось.