Томас Пинчон - Внутренний порок Страница 34

— Этот ваш Шайб — ты знаешь, куда он делся?

— В Вегас, наверно. Шайб думает, там его прикроют.

— Очень бы неплохо с ним побеседовать. Всё это несколько озадачивает. Скажем, к примеру, что у Мики неприятности.

— Неприятности — не то слово. Глубже в говно он не мог провалиться. А всё из-за этой его идейки. Все деньги, что он когда-либо заработал, — он придумывал, как их вернуть.

Док выдохнул больше, чем у него между зубов просвистело.

— А моё имя в список внести можно?

— Думаешь, я тебе баки заколачиваю, это ничего, мы все тоже думали, Мики нам на уши вешает.

— Ну да, но с чего ему…

— Не спрашивай меня. Не он первый богатей с муками совести в последнее время. Кислотой много закидывался, чутка пейоте — вот, может, до точки и дошёл. Ты наверняка видал такое.

— Разок-другой, но там скорей просто болеешь пару дней, со старухой своей срешься, не в таких же масштабах.

— Мики только и сказал: «Хорошо бы мне отменить всё, что я натворил, но ведь не могу же, но спорим, я могу направить денежный поток в другое русло».

— Так тебе и сказал?

— Я его слышал — они с его девкой Шастой свои разговоры по душам вели, я не старался подслушивать, ничего, просто рядом оказался, такая вот премия у невидимки. Шаста — она считала, Мики спятил, раз хочет все свои деньги раздать. Она от этого почему-то пришла в ужас. Он начал её подкалывать, мол, это она боится талоны на обед потерять. А там и впрямь дурдом, потому что она ж его любила, чувак. Если за кого и боялась, то за него. Не знаю, верил ли в это когда Мики, но какого сидельца ни возьми, хоть ночь одну в обезьяннике пропарился, всегда видно, ты клинья бьёшь только поебаться с кем-то или там всё совсем другое. Тяга такая. Только в лицо ей взглянешь.

Они сидели и курили.

— Мы с Шастой недолго жили вместе, — решил, что надо упомянуть, Док, — и не могу утверждать, что вообще когда-то понимал, как она ко мне. Насколько глубоко.

— Чувак, — Борис, быстро скользнув глазами к сбруе на лодыжке у Дока, — надеюсь, тебе это слушать не в облом.

— Борис, я только на вид злобный еблан, а втайне я сентиментален, как любой бывший старик. Наплюй, пожалуйста, на «смит», скажи мне только — кто ещё, по-твоему, переживал из-за такой щедрости Мики? Деловые партнёры? Жена?

— Слоун? Ни хера он ей не рассказывал, «пока всё не кончится, не сделается и юристы не подпишут», как он выражался. Ещё говорил, что если она слишком рано узнает, Калифорнийская коллегия адвокатов объявит день благодарения за столько новой работы.

— Но ему же самому в какой-то момент пришлось бы юристов привлекать, никто просто так миллионы ж не раздаёт, ему техподдержка бы потребовалась.

— Я знаю только, что вокруг дома у Мики вдруг образовалась целая армия людей в костюмах — на вид таких я могу опознать лишь как мормонов или ФБР, если между ними есть разница, и до сих пор не уверен, кто из них это был.

— Думаешь, кто-то из людей Слоун? Типа, она всё равно узнала? Или начала странные пульсации ловить? А мол-чел этот её, Рангоут?

— Ну, Шаста думала, Слоун с ним что-то вместе заваривает. Она уже нервничала, но потом у неё крыша совсем поехала. Мики ей жильё снимал в Хэнкок-Парке, я иногда после смены туда заглядывал — никакой романтики, пойми меня правильно, — но с первого взгляда было видать, насколько ей спокойней, если кто-то рядом. Каждый день что-нибудь новенькое, машины вокруг дома круги нарезают, телефон звонит, трубку снимешь — а там никого, она в «эльдорадо» своём едет куда-нибудь — за ней хвост.

— Номера не успевала записывать?

— Так и думал, что спросишь. — Борис выудил бумажник и нашёл в нём сложенную рифлёную бумажку из сигаретной пачки, отдал её Доку. — Надеюсь, сможешь пробить их, чтоб легавые не знали.

— Я с мужиком одним раньше работал, у него есть компьютер такой. А чего ты через ПУЛА не хочешь? Они ж вроде тоже хотят его зацапать, кем бы он ни был.

— Ты чего доктор — глюколовства? Ещё раз, университет у тебя с какой планеты?

— Такое чувство, что ты чуть ли не считаешь… тут ПУЛА и замешано?

— Никаких, блядь, чуть ли, да и Мики самого не раз предупреждали. Этот его дружок легавый всё время в доме отирался.

— Дай-ка угадаю — светлые волосы, швед, иногда разговаривает чудно, отзывается на имя Йети?

— Он самый. Я-то думаю, он к Слоун, в основном, приходил, если хочешь знать.

— Но он предупреждал Мики о… чем? чтоб в «Планету цып» не совался? Не доверял телохранителям?

— Да о чём угодно… Мики клал на все советы с прибором, ему нравилось в «Виде на канал», а особенно — в этой массажной точке. Из нас никто и не ожидал, что на неё налёт устроят. Вот у тебя мило за щёку берут — и тут же настоящий, блядь, Вьетнам, куда ни повернись: десантники какие-то, из джакузи аквалангисты лезут, девки бегают, визжат…

— Ниччёсе. А ты, похоже, там был, а вовсе ни в какой не Пико-Ривере.

— Ладно, ладно, заглянул на секундочку, взять эту лиловую дрянь, её Зоретта любит, в ванну ещё наливаешь, а от неё там пузырьки?

— Ванную пену?

— Её, да. И захожу прямо посередь всего, но постой-ка, ты — ты говорил, что сам там тоже был, без сознания или как-то, почему ж я тебя тогда не видел?

— Может, это я на самом деле был в Пико-Ривере.

— Только бы с моей невестой не путался. — Они посидели, недоумённо изучая друг друга.

— Зоретта, — произнёс Док.

Приблизился характерный раскат длинноходного двигателя «харли». То был один из партнёров Клэнси на вечернюю свиданку, сама она ехала у него за спиной.

— Всё нормально? — крикнула она, хоть и без особого интереса.

Борис открутил стекло и высунулся.

— Этот парень тут пугает меня до чёртиков, Клэнс, где ты таких крутанских омбре берёшь?

— Я те звякну, Док, — как бы протянула Клэнси. Док, вспомнив старую песенку Роя Роджерза, ответил четырьмя тактами «Счастливых тебе дорожек», а Клэнси и её новый друг Обри с рёвом вылетели со стоянки, Обри помахал рукой в перчатке, и следом за ним вскоре вырулили его коадъютор Торндайк на «электре-глайд» с совкоголовым движком.

ДЕСЯТЬ

Вернувшись на пляж, Док рухнул на кушетку и отчалил ко сну, но едва пронзил поверхностное натяжение и нырнул в быстрый сон, как богомерзко залязгал телефон. В прошлом году у свихнувшегося подростка-торчка, знакомого Дока, случился приход по вандализму, и он спёр у себя в школе пожарную рынду, а наутро вьюноша, не справившись с угрызениями совести и толком не зная, что ему делать с рындой, пришёл к Доку и предложил ему её у него купить. Эдди Снизу, некоторое время ишачивший на телефонную компанию и умело обращавшийся с паяльником, приварил её к телефону Дока. Тогда это виделось оттяжной придумкой, потом же — редко когда.

Оказалось, на проводе — Нефрит, и у неё — ситуация. Судя по фоновому шуму, она стояла где-то на улице в телефонной будке, но тревоги в её голосе шум не покрывал.

— Знаешь «СОО»[45] на Закате?

— Проблема в том, что меня они тоже знают. Что такое?

— Бэмби. Её уже двое суток нет, и я волнуюсь.

— Потому рокенроллишь на Стрипе.

— Тут вечером «Прыщавый Кабздох» играет, поэтому если ей где и быть, так тут.

— Ладно, потусуйся там ещё, приеду, как получится.

К востоку от Сепульведы взошла луна, и Док продвигался нормальненько. С трассы он счистился на Ла-Сьенеге, срезал по Стокер к Ла-Бриа. В радиопрограмму, уместную для этого часа, входила одна из немногих попыток создать чёрную сёрф-музыку — «Душа-чувиха» «Тефтельного Флага»:

Кто, хиляя по стриту,Шузом щёлкнет на ходу?Лыбу давит, не зеваетИ за шкицу не канаетС полчиха? [Гитарный рифф с малой септимой]Душа-чувиха!

Кто плевать хотел на карму?Разевает пасть на маму?Кто наглеет даже с мавром —Сандра Ди с завивкой афро —Так лихо?Душа-чувиха!

На волне чувиха — ах!Кто с пачули в волосах?В Эрмосе бегает без башни,А в Южном Центре просит кашки?Стой тихо —Душа-чувиха!

Так дальше. Следом — марафон Дикаря Фишера, от которого Дока наконец спасло явление в Ла-Брие огней «Пинка». Он перехватил пару хот-догов с чили навынос и поехал дальше в гору, жуя их на ходу, отыскал, где поставить машину, и остаток пути до Заката прошёл пешком. Перед «СОО» толпились любители музыки, передавали друг другу мастырки, пререкались с вышибалой в дверях, танцевали под массивно звукоусиленные басовые партии, что доносились изнутри. То играли «Фурии», в те дни известные наличием у себя в составе трёх басов и никакой лидер-гитары, — они разогревали перед «Прыщавым Кабздохом». То и дело в затишье кто-нибудь гарантированно прорывался к дверям и вопил: