Джули Тиммер - Лишь пять дней Страница 34

Мара надеялась, что позже, когда они станут размышлять над причинами эгоизма дочери, им не придет в голову, что в какой-то степени они подтолкнули ее к обещанию трехлетней давности. Она была убеждена, что родители сочтут ее поступок эгоистичным и трусливым, и не сомневалась: они никогда не поймут, что их дочь не хотела жить со своей болезнью, но во сто крат больше она не хотела, чтобы они исковеркали свою жизнь, проходя через это.

Держаться вплоть до самого печального конца, а именно этого все ожидали от нее, не изменит основного — родители все равно потеряют своего единственного ребенка.

И еще одна вещь, которая заставляла ее придерживаться плана, — желание, чтобы родители дожили свои годы так, как мечтали.

Они заслужили это после всего, что сделали для нее. И ни за что, черт возьми, она не посмеет этого у них отнять!

Мара, подойдя к крыльцу, поцеловала родителей и принялась рыться в сумке в поисках ключей. Затем она попыталась открыть замок. Ключи отказывались замереть в ровном положении и прямо войти в замочную скважину, и Мара и возразить не успела, как отец освободился от хватки жены и помог открыть. Затем он зашел сам и поочередно помог войти дочери и жене.

— Да не нужно, Пори! — зашикала Нейра, глядя на Мару с деланным и преувеличенным отвращением к действиям супруга.

Она протянула мужу блюдо, тем самым заставляя его отпустить наконец дочь и не придерживать ее.

— Возьми кастрюлю, пожалуйста, поставь на стойку и позволь ей заняться делами. Поставь сумку здесь, я ее потом занесу.

Мать пыталась добавить в голос нотки раздражения, но Мара разглядела теплоту и благодарность в ее глазах, и прежде чем Пори повернулся, Нейра уже улыбалась.

— Спасибо, Пуппа!

Повернувшись к Маре, Нейра осмотрела гостиную и захлопала в ладоши.

— Дом выглядит просто прекрасно, Бети! Как всегда!

Это была абсолютная ложь, и Мара знала, что стоит покинуть комнату, как в ту же секунду мать схватится за веник и совок, одним глазом подсматривая за входом, чтобы ее не поймали на горячем.

— Что в сумке, мама? — спросила Мара, нахмурившись. Она уже просила мать не тратить свой день на стряпню для ее семьи.

— Там только самса, — пропела Нейра с виноватым видом и тут же быстро затараторила: — Безусловно, я ее не готовила, а купила в магазине. Я приготовила только запеканку из овощей и мяса в кастрюльке.

Мара подняла бровь.

— Извини, но это любимое блюдо Лакс, и твой папа настаивал, чтобы мы принесли немного.

— Хорошо, что хоть самса из магазина, — проворчала Мара, — давай отнесем все в кухню, и я налью тебе и папе вина.

Прежде чем Нейра успела произнести, мол, лучше Пори нальет вино и нейтрализует очевидную катастрофу, ведь Мара не удержит тяжелую бутылку, с улицы раздался голос Стэф.

— Кто-то предлагал выпить? — Она с неодобрением уставилась на Нейру. — И что, кто-то не сразу согласился?

Возле Стэф маячила Джина, на полметра ниже и настолько же шире по сравнению с высокой и стройной Стэф. Смешная мультяшная парочка — светловолосая уверенная Стэф и ее маленький коренастый темноволосый кореш.

Мара знала Стэф практически двадцать лет, они встретились в первый день учебы в юридической школе. Так вышло, что во время первой приветственной речи декана они сидели на соседних стульях.

С того самого момента они стали неразлучны, к восхищению, а иногда и сильному раздражению их мужей. Часами они просиживали в университетской библиотеке, обложившись учебниками, помогали друг другу на выпускных экзаменах. Потом вместе отмечали их сдачу. Вместе ходили за покупками: искали костюмы для первых собеседований, когда устраивались на работу, а затем сменили свитера и штаны на высокие каблуки и дипломаты.

Потом испытательный срок в одной фирме «Катон Лок». В августе, в конце второго года обучения, они сидели вдвоем на балконе Стэф, пили «Лонг-Айленд» и читали друг другу приглашения от фирмы. Потом немного «проконсультировались» с мужьями, соглашаться или нет, хотя сами давно уже решили, что примут предложение и будут вместе работать в «Катон Лок».

Практически за двадцать лет работы в фирме они провели бесчисленное количество «совещаний» в туалете, чтобы посплетничать о едком адвокате-оппоненте, или о мелких и раздражающих указаниях клиентов, или просто жаловались друг другу на некомпетентность секретарей. Мара обычно терпеливо пыталась наладить с ними работу, прежде чем вернуть их туда, откуда пришли, Стэф же быстро переходила к позиции «указать им на дверь».

Они вместе вели дела. Строили друг другу рожицы через стол на каких-нибудь обязательных неформальных корпоративах в барах или на выездных сессиях, проходивших под лозунгом «общайся и учись».

Они были крестными мамами детей друг друга. Мара присутствовала в приемном покое, когда Стэф рожала Мики, а двумя годами позже Шейлу.

А однажды утром Стэф, находясь в доме у Николсов, ждала Тома и Мару с горячим кофе, огромной кастрюлей солянки и столом, заваленным детскими принадлежностями, когда подруга и ее муж вернулись из Индии с малышкой Лакс.

— Добрый день, миссис Сахай, — поздоровалась вежливо Джина, протягивая руку Нейре, а Стэф сразу же ее обняла, поцеловала в щеку и сказала:

— Мамочка! А где же ваш прекрасный муж?

— Привет, девочки! — Нейра всплеснула руками и сложила их под подбородком, наблюдая, как женщины приветствуют друг друга, целуясь и обнимаясь.

— Мне всегда нравится, когда приходят «Те Леди». — Взволнованная, она повернулась к Маре. — Я всегда забываю, нельзя же говорить «Те Леди»! Но Лакшми не дома, правда?

Мара покачала головой.

— Том повез ее покупать новую обувь для балета. По словам Лакс, ее практически исключили из класса, так как из-за обуви она постоянно падает. Но она не против, если мы говорим «Те Леди», она против «Тзе Ледзи», помнишь?

— Да, точно! Ладно, я найду папу, и мы пойдем, а ты наслаждайся встречей с друзьями.

— Пожалуйста, останьтесь, — попросила Мара и показала на Джину и Стэф, — они хотят видеть вас так же, как и меня. Думаю, Стэф уловила запах самсы!

— Самса! — воскликнула Стэф, и ее лицо сразу же оживилось. — Где?

Нейра с гордостью протянула Стэф сумку, и сердце Мары упало — она увидела, как обрадовалась мама, когда ее хвалят, а не критикуют за угощение.

Глава 23 Скотт

После суда в апреле прошлого года Скотт с Брэем и Куртисом отправились в квартиру ЛаДании, чтобы собрать вещи малыша. Все дома в этом районе были исписаны граффити, в том числе окна и двери. На парковке стояла всего одна с виду исправная машина. У остальных не было или одного, или нескольких колес, их голые оси опирались на пару шлакоблоков.

На парковке стояло также несколько ржавых тачек из бакалеи. В одну был засунут стол для пикника, два грубоватых подростка сидели на столе, задрав ноги на скамейку рядом. Каждый в руке держал бутылку, обернутую коричневой бумагой. Они крикнули Брэю: «Эй», Брэй ответил им так же. Когда он, Скотт и Куртис вышли из автомобиля, Брэй прошептал Скотту: «Заприте машину как следует».

Троица вошла в подъезд, и от царившей там вони Скотта сразу затошнило. Это был сногсшибательный букет: смесь пота, мочи и блевотины. Граффити, змеившиеся по наружной стене, продолжили свой причудливый узор внутри — на стенах и ступенях лестницы. На этажах тоже царила вонь, и замкнутое пространство делало ее еще сильнее.

Скотт радовался, что с ними не поехала Лори. На протяжении многих лет он часто подвозил Брэя к дому, но внутри никогда не был. Учитель часто предлагал провести Брэя до подъезда, но мальчик быстро отказывался. Скотт, конечно, догадывался о причинах, но не предполагал, что все настолько печально.

Когда Брэй открыл дверь в квартиру матери, Скотта чуть не сбил с ног запах протухшего молока, мужчина на секунду даже ослеп. Это было значительно хуже, чем запах блевотины и мочи в доме.

Брэй зажег свет, и Скотт заметил по меньшей мере дюжину тараканов, бросившихся в рассыпную.

— Гости, — буднично отметил Куртис и осторожно переступил через жуков.

— Он даже не в состоянии убить кого-то, — заметил Брэй, — но нельзя же оставлять их, Куртис! Где те ловушки, что я купил?

Мальчик пожал плечами, а Брэй смел со стола тараканов и постарался раздавить как можно больше из них. Некоторые спаслись бегством и забились в щель между столом и небольшой закопченной печкой. Куртис наблюдал, как насекомые разбегаются, и, кажется, был рад, что кто-то спасся.

Скотт осмотрел кухню, загроможденную горами грязной посуды. На столе — коробка с хлопьями, часть высыпалась, а рядом находился источник ужасного запаха — наполовину пустой бутыль с молоком.

Брэй с отвращением покачал головой, однако ласково положил руку брату на голову и сказал: