Анатолий Вилинович - Остап Бендер в Крыму Страница 34

— Я что, всей душей, товарищи, но вы видели, директор… — вернулся к нанимателям каретной дворник, и развел руками, сожалея об уплывшей от него плате за постой.

— Ничего, папаша, на дворцовом сарае свет клином не сошелся, извиняем тебя, конечно, — сел в автомобиль Остап, где уже восседали Балаганов и Козлевич.

— Да я, что, раз директор сказал… — проговорил уже вслед отъезжающему «майбаху» дворник, — сам-то я интерес имею, товарищи дорогие… — и, вздохнув, пошел восвояси.

— Шура, какой леший дернул вас вступать в разговор по слесарным делам? Вы же видите, как все сложилось? Какие же мы можем быть водопроводчики в таком нэпманском виде?

— Да я, если по справедливости, командор, имел в виду совсем другое… — замялся Балаганов.

— Что же можно здесь придумать другое, молочный братец? — усмехнулся Бен-дер, желая заглянуть в глаза Балаганова, который повернулся к нему боком.

— Поскольку мы уже представились, как археологи, да и вид наш директор увидел… Так что мы в водопроводчики не проходим. Поэтому я подумал… — замялся Балаганов, — вызвать в Алупку Исидора Кутейникова и Сан Саныча Мурмураки, командор. Они подошли бы для этой роли.

— Ну, Шура… — покачал головой Бендер. — Вы слышали, Адам, что выдумал наш братец? Мыслитель. Спиноза. Поставщик немых сцен в крымских драмах.

— Это было бы возможно, Остап Ибрагимович, если бы директор… — обернулся Козлевич.

— Да, командор, если бы места на работу во дворец были еще свободны, — договорил за автомеханика Балаганов.

— Ох, детушки, как все же непрактично вы смотрите на положение дел. Предположим, что есть еще вакансии, вызвали и устроили во дворец на работу наших сотрудников клуба «Два якоря» и что? Какой прок будет от них? Разве мы можем посвятить их в тайну нашего поиска? Нет, голуби мои, это не вариант. Хотя вы, Шура, и проявили свое совершенствующееся мышление.

Выехав со двора, они остановились для разговора на дворцовом шоссе, у водостока в огромную каменную прямоугольную чашу Возле водостока какой-то человек громко говорил:

— Именно здесь и поили графских лошадей, слышь, Дмитрий, — зачерпнул ладонью холодную ключевую воду, поднес ее ко рту и отхлебнул.

— Нет, камрады, если пить, то из водостока «Трильби», — сказал Бендер и переспросил Козлевича, который уже задал вопрос:

— Куда поедем? Ваши предложения, детушки? Но я считаю, в Ялту возвращаться нам не следует. Обоснуемся здесь.

— Верно, командор. Гостиница у нас есть. Только гараж нужен для нашего четырехколесного друга, Адам Казимирович, — тряхнул рыжекудрой головой Балаганов.

— Да, братцы, чтобы я не был все время на положении охранника нашего «майбаха», — подтвердил Козлевич.

Глава XII. НЕ НАДО ОВАЦИЙ! ДВОРЕЦ НА МЕСТЕ

За полчаса до назначенного времени Остап со своими единомышленниками прогуливался у центрального входа Воронцовского дворца. Во дворе экскурсоводы уже проводили беседы с группами туристов. К западному и восточному входу в дворцовый комплекс подкатывали автобусы «Крымтура», экипажи, пролетки и высаживали все новых и новых посетителей музея. Многим хотелось взглянуть на чудесное творение рук человеческих, на то, как жили раньше графы.

Ян Янович появился неожиданно, когда прямо во двор въехал легковой «форд» с четырьмя московскими руководителями культуры. Директор встретил их у машины, обменялся с ними рукопожатиями и пригласил жестом входить во дворец.

Бендер уже был рядом. Поздоровавшись с Вирзгалом за руку компаньоны Остапа, однако, затоптались в нерешительности, видя важных столичных деятелей. Но Бендер подтолкнул одного и другого, и они вошли в вестибюль вслед за москвичами.

Группу из семи избранных по всем помещениям дворца вел сам директор. Все, что он говорил гостям, компаньонам было уже известно из их неоднократных экскурсий. Но когда вышли к южному входу центрального корпуса, то все стали слушать с большим вниманием:

— Мы находимся у южного фасада дворца, товарищи. Он обращен к морю, имеет весьма нарядный, праздничный вид, — говорил директор-экскурсовод. — В оформлении фасада ярко выражены элементы восточной архитектуры. Вы видите глубокую нишу, обрамленную двойной подковообразной аркой. Она украшена лепным орнаментальным рельефом. Легкие балкончики с майоликовыми решетками разнообразят одноцветную окраску портала. Восточный характер ниши подчеркивает идущая по фризу надпись на арабском языке. Она шесть раз повторяет восточное изречение: «И нет всемогущего, кроме Аллаха». Наверху портал украшают две башенки-минареты. Формы портала заимствованы из восточной архитектуры и напоминают портал большой мечети в Дели, построенной в 1658 году… А теперь прошу сюда, товарищи… — пригласил Вирзгал гостей, отойдя от портала дальше. — Отсюда уступами спускается в парк «львиная терраса» лестница, украшенная тремя парами львов. Львы изваяны из белого каррарского мрамора в мастерской итальянского скульптора Боннани.

— Слева и справа, перед самым порталом, застыли на страже бодрствующие львы, которые являются копиями с работ Кановы, украшающих гробницу папы Клемента XII в Риме, — прошел дальше директор-экскурсовод. — А это — пара пробуждающихся львов, смотрите, товарищи, И еще ниже…

— Замечательна фигура спящего льва, здесь имеется и надпись — «Боннани». В мрамор скульптор как бы вдохнул жизнь и перед нами живой лев, спящий глубоким сном, положив мощную голову на лапы. Смотрите, как выразительно его сильное и упругое тело.

Если у верхних львов гости, да и компаньоны, были сильно захвачены виденным, то глядя на спящего льва, они с большим трудом смогли оторвать свои взоры от изумительной скульптуры гениального мастера.

— Поднимемся выше, товарищи, — пригласил Ян Янович группу, идя по ступеням вновь к порталу. Здесь он указал на два парных мраморных фонтана, говоря: — Они состоят из двойных бассейнов и двух чаш на круглых опорах, увенчанных причудливыми цветками. Заглянем чуть влево, товарищи, к изгибу здания, здесь вы видите «цветочный фонтан» из многолетнего вьющегося растения… — и произнес по слогам: — буссен-гальции. Здесь струи воды заменены зелеными струями листьев. А ниже вы видите изумительный по изяществу мраморный фонтан «Раковины».

— Командор, мы же здесь были и слышали… — заглянул в лицо Бендера Балаганов.

— Помолчите, братец, главное не это… — отстранился от «братца» Остап. Все пошли за Вирзгалом, который продолжал:

— Теперь мы правее портала и спускаемся к подпорной стене, перед нами чудесный фонтан, напоминающий знаменитый бахчисарайский «Фонтан слез», воспетый Пушкиным…

— Мы проезжали этот самый Бахчисарай, Остап Ибрагимович, — буркнул в усы Козлевич. — В Севастополь когда ехали.

Остап кивнул и промолчал, слушая проводника экскурсии.

— Фонтан отличается тонкостью отделки деталей, — говорил тот, — стройных белых и темных колонок и небольших чаш, по которым стекают капли воды. А еще ниже… — подошел к краю стены Вирзгал, — спускаться не будем… Надо обходить, чтобы увидеть…

— Да, это займет время, Ян Янович, — начальствующим тоном проговорил солидняк, очевидно, старший по рангу своих коллег, глядя на наручные часы.

— Да, я только скажу, что у большой глыбы диабаза расположен фонтан, украшенный горельефными изображениями двух амуров с вазами и стилизованным дельфином, — прошел вновь к южному входу дворца директор-экскурсовод. — Теперь войдем и поднимемся на второй этаж, товарищи, — пояснил он.

— Вот теперь главное, Шура. Побываем там, где мы еще не были, а вы говорили… — негромко произнес Бендер, поднимаясь по лестнице вместе с гостями.

— Да, я — что, я просто отметил, что… — прошептал Балаганов, подталкивая впереди идущего Козлевича.

Когда все вышли на второй этаж, Вирзгал сказал: — Здесь находились жилые помещения, предназначавшиеся для семьи Воронцовых. Эти комнаты, куда никогда не поднимались гости, резко отличаются от парадных залов. В них нет и никогда не было декоративной отделки, особенного художественного оформления.

И пока присутствующие осматривали, удивляющие их скромностью жилые помещения, Ян Янович говорил:

— Это простые по планировке и отделке комнаты были обставлены мебелью, удобной для пользования, но не представляющей художественной ценности. Интересна обстановка только маленькой комнаты для отдыха, так называемой, Турецкой. Кресла в ней персидской работы первой половины XIX века. Они поражают необычайно тонкой инкрустацией из пластинок слоновой кости, смальты, черного дерева и металла. В орнамент искусной мозаики вплетается надпись на арабском языке: «Это кресло предназначено для короля, но если у тебя смелость — сядь в него». А вот круглый металлический стол, товарищи, он тоже богато инкрустирован, — указал экскурсовод и, подойдя к окну, продолжил. Из окна Турецкой комнаты, как и изо всех окон второго этажа, открываются великолепные виды на море, парк…