М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2 Страница 35

Ну, гробанется Запад, это, допустим, даже интересно посмотреть, а дальше как быть? Что делать станем? Поглядите - вот уже встает Китай, вот уже Индия зашевелилась. Это вам не Балканы, Розочка - там народу побольше, всех не разбомбишь. Такой процесс начнется - не остановишь! Хлынет поток - и никакие перекрытия не выдержат. Общеевропейский дом - дом, который наш расчудесный ставропольский провидец решил обустроить, - он ведь рухнет. Перемены мировые лидеры затеяли исключительно с прекраснодушными намерениями - привести все к красивому стандарту. Чтобы всякое утро жители Бангладеш читали Геральд Трибюн, а белорусы - Таймс. И не то чтобы так удобнее управлять, а просто - так им красивее кажется, гармоничнее. Желание, равное тому, какое испытывает новый хозяин в квартире: старые обои отклеить, новые налепить. А ну как дом гнилой? Но думать про это некогда. Евроремонт в мире зачем затеяли? Привести ветхую систему в порядок? Изменить экономическую несправедливость? Помочь, например, Африке, и так далее - по списку? Глобализацию зачем придумали - нищих жильем обеспечить? Черта с два. Если бы сотую долю израсходованного на бомбежки - пустили на медицину в Конго, - Иван Михайлович ткнул пальцем через плечо на маски и топорики, - в Африке давно эпидемий бы не было. Однако деньги тратят на бомбы - расчищают площадки под казино, а госпиталей не строят. Я спрашиваю себя - почему? План евроремонта возник в конце минувшего века исключительно по соображениям интерьерного характера. Властители хотели сделать красиво - вот в чем их мечта состояла. План мировых перемен есть продукт прежде всего эстетической - но не инженерной мысли.

Вот почему я говорю с вами, Роза. Именно потому, что эстетика - достигшая таких планетарных размеров воплощения - может причинить ущерб, я и обращаюсь к вам, интеллектуалу, с вопросом: как с данной эстетикой быть?

Не знаете? Вот и никто не знает. Американский президент - он мужчина суровый - предлагает и дальше защищать демократию, то есть ломать - и из обломков строить. Вот что у него в голове творится - и это печально. Абрам Шприц - это, если помните, спекулянт, который драпанул с ворованными миллионами, - он хочет русского президента-гэбэшника убить и посадить на трон управляемого человека. Так себе план, Роза. Они и полковника сажали на трон в качестве управляющего, не более. Отчего-то Шприц не хочет взять в толк, что управление меняет характер управляющего. Нового менеджера назначат - тот тоже переменится. Богачи наши нервничают, взятки миллионные дают и все равно спать без снотворного не могут - боятся. Где выход?

Луговой крепко держал Розу за локоть и смотрел ей в лицо не так, как принято в обществе либеральном - то есть вежливым и скользящим взглядом, а упорно и прямо.

- Я знаю, чего вам не хватает, Роза, - сказал Луговой.

Вот еще, подумала Роза Кранц, мудрец какой. Все знают, это очевидно. Власти. Уверенности. Денег. Завтрашнего дня.

- Мы с вами, Розочка, наблюдали в окно за строительством открытого общества. Именно открытое общество и учреждают сейчас повсеместно и наводят красоту - где подкрасят, где дырку ковриком завесят, делают эстетически привлекательно. И я предсказываю вам сегодня, что именно эстетика и явится причиной бед открытого общества. Знаете, отчего врагом открытого общества является в первую очередь Платон? Вы ведь помните упреки либерального мыслителя Поппера, защитника открытого общества? Как он на Платона нападал, а? И в хвост и в гриву! А отчего? Это просто понять. Людям свойственно не любить тех, кто предвидит их беды. В третьей книге «Республики» Платон ясно указал на того, кто станет разрушителем государства, - как же Платону это простить? Помните третью книгу «Республики»?

Поскольку Роза Кранц старалась следить за новинками философской мысли и - как многие из ее окружения - отдавала предпочтение Лакану, Делезу, Бодрийару и Дерриде, а Платона не жаловала, то и ответить на данный вопрос у нее не получилось.

- Отчего-то принято считать, что из своего государства Платон изгоняет поэтов и искусство в идеальном государстве не нужно. Это не так, почитайте внимательно. И в третьей книге, и в десятой Платон призывает к изгнанию не всего искусства, но лишь подражательного искусства. Именно подражательное искусство, то есть такое искусство, какое мы наблюдаем сегодня, и разрушит общество. Искусство подражательное сделает свое дело быстро. А я призывал вас к интеллектуальному авангарду, не так ли? Вот я от вас чего ждал, Розочка, а вы и ваши коллеги - декаданс развели. Пляски до утра, синие носы, тельняшки, водка. Вы хотите, чтобы было не хуже, чем в Бостоне и Париже. Но получится хуже, Розочка, и время зря пройдет. Уже прошло. Помните план Тушинского? В пятьсот дней переделать Россию - отчего же не переделали? Десять раз по пятьсот дней прошло - сколько мы упустили возможностей.

- Мы старались, - сказала Роза Кранц. - Каждый делал свое дело. У нас не получилось.

- А ведь верно, - сказал Луговой, - старались. Действительно, сколько концепций дизайна было предложено, сколько проектов! Сначала - еще при Горбачеве - один деятель из ЦК ринулся в ГДР, опыт сельского хозяйства перенимать. Совсем было перенял, да вот беда, рухнула Берлинская стена, обвалилась Восточная Германия, сельское хозяйство загнулось. Да и самого деятеля турнули из ЦК. А потом и ЦК закрыли. Но мы не остановились, нет! У нас еще море прожектов было! Один пытливый ум решил насадить шведскую модель в России - вот мудрец! Поехал, изучил, казенных денег в барах натратил - и вернулся окрыленный. Многомудрый прожект привез: перенять развитие восьмимиллионной страны с мононациональным населением, развитие страны, которая двести лет не воевала! Надо же предложить этот вариант как модель для двухсотмиллионной державы с двадцатью языками, для страны, разутюженной войнами и воровством! Однако попытались идти в этом направлении, отчего же не попытаться - ведь красиво придумано! У нас же эстетический принцип - основной. И мы в поисках не остановились, куда там! Не прошел шведский вариант - новый найдем, нам долго ли? Появились светлые умы - давайте, говорят, американскую модель либерального капитализма переймем! Но и этого показалось мало, еще и другие прозорливцы пришли - аннибалы либерализма - давайте, говорят, повторим японское экономическое чудо - будем, как в Японии. Не успели эту модель прогадить, как уже и другая на подходе - давайте, как в Италии устроим: на юге - мафия свой интерес имеет, на севере - правительства как носки меняются, а крестьяне в Тоскане - вино пьют. Красиво? И этого русскому пытливому уму мало, еще ищут! До Латинской Америки доискались: давайте, мол, полковника госбезопасности посадим во главе правительства, чтобы он одних пытал, а другим концессии на разработки недр выписывал. И - что привлекательно в такой латиноамериканской концепции! - сажать одних и концессии дарить другим можно произвольно: законов- то никаких нет. Казалось бы, ну хватит, нашли милое сердцу устройство Родины! Но нет, опять нехорошо! Бурлит русская мысль - еще бы где рецепт позаимствовать: а вдруг новый рецепт поможет? Одни таблетки мужик выпил - не действуют, другие выпил - тоже не действуют, так, может быть, еще в соседнюю аптеку зайти - вдруг там чего любопытное завезли, надо бы и этих наудачу хватануть - вдруг проймет? Вот оно - подражательное искусство открытого общества!

Луговой смотрел на Розу и улыбался.

- Я ждал, что второй авангард, авангард интеллигенции, станет столь же оригинальным, как авангард пролетарской революции. Есть у вас на это силы? Настоящий авангард - он на Февральской революции не останавливается. Где ваш Октябрь? Где восемнадцатое брюмера? Где ваши Бонапарты? Сможете? Или прикажете Кротова звать - чтобы он обслуживал вялые реформы? Надолго такого Кротова хватит? Пока гнилые перекрытия не рухнут?

XI

Наверху Соня Татарникова смотрела на младореформатора Дмитрия Кротова затаив дыхание. Вот таким - а вовсе не бессмысленным сверстником вроде Антона Травкина или Андрея Колобашкина - всегда представляла она своего избранника. Значение происходящего в гостиной ускользало от понимания Сони - впрочем, ясно было, что все эти люди преследуют своей встречей цель государственного масштаба, и не просто так съехались они в дом на Малой Бронной. И Дима, ее Дима в центре внимания. Вот он поднимает бокал, ему хлопают.

Политик, дипломат, лидер - Кротов не забыл о Соне во время политических дебатов, усадил ее рядом с собой, представил гостям. Вот к руке Сони склонился спикер парламента, старый чиновник Герман Басманов. А будь на месте Кротова кто-нибудь из обычных Сониных ухажеров? Разве Басманов посмотрел бы в ее сторону? Разве Сонины сверстники могут сделать избранницу центром внимания? Мальчишки, что знают они о серьезных чувствах, о взаимных обязательствах? Зрелый мужчина, способный ставить задачи и решать их - вот что привлекает в Кротове. Вот почему мать Сони так сердится на Татарникова - в мужчине хочется видеть решительность и надежность, а разве такие качества в Сергее Ильиче наблюдаются?