Ульяна Гамаюн - Ключ к полям Страница 35

— Ого, — округлила рот Улялюм.

Ее бледная фарфоровая соседка со взглядом прерафаэлитской Офелии даже присвистнула.

— Ну, что вы теперь скажете? Что я истеричка? Что вечно лезу на рожон? Я молчу, хотя эта псина бросается на меня всякий раз, как я появляюсь у стойки. Я ни слова не сказала, когда он чуть не порвал мне ботинок. Я стерпела даже, когда этот булькастый троглодит обоссал мои любимые брюки. Но когда он замахивается на мою глупую, беззащитную Жабу…

— Он просто ревнует, — продолжала умасливание Улялюм.

— А мне насрать на его ревность! — бушевала Саша.

— Са-а-ш… — мямлила Жаба.

— Что Саш? Когда он тебе ногу прокусит, тоже будет Саш?

— Ну хорошо, — вздохнула Улялюм и положила пухлую руку ей на плечо, но та злобно высвободилась. — Хорошо. Только давай я с ней поговорю. Спокойно, без скандалов…

— Если она не уймет своего уродца, я его собственными руками удавлю.

Во все продолжение ссоры я нерешительно топталась в двух шагах от беседки. Грозная Саша первой меня заметила. Отложив на блюдце изуродованный, со следами ее мелких жемчужных зубов сахарный кубик она сказала:

— Вам чего?

— Я ищу Бипа, — пролепетала я.

— Жужа! — расплылась в улыбке Улялюм. — Как хорошо, что ты пришла! Это Жужа, лучший друг Бипа.

— Я не…

— А это Соня…

— Жаба, — вклинилась Саша.

— Соня, Саш и Лора.

Анемичная Лора добродушно мне улыбнулась. Тонкая и невесомая в своем сине-зеленом летящем платье, похожая на птичку (сойку?), она была за этим столиком средоточием тепла и доброжелательности. За бушующей Сашей она наблюдала краем ярко-синего глаза, отстраненно, с искрой юмора и едва заметной, тайной какой-то своей печалью. Гофрированные лепестки искусственной зеленой розы незаметно переходили в гофрированные локоны ее коротко остриженных, светло-русых волос.

— Проходи. — Улялюм засуетилась, попросила у официантки еще один стул и усадила меня между собой и Лорой. Саша смерила меня презрительным взглядом и, фыркнув, уставилась на сцену, откуда лился который-уже-по-счету романс Иванны.

— Что будешь пить?

— Спасибо, ничего. Мне нужен Бип.

— Она будет пить абсент, — даже не взглянув в нашу сторону, отрезала Саша.

— Ты ведь уже пробовала абсент? — забеспокоилась Улялюм.

— Нет.

— Тем более, — гнула свое Саша.

— Ну ладно, — протянула я, словно кого-то интересовало мое мнение.

— Ты не должна пить, если не хочешь. Для «зеленой ведьмы» нужен особый настрой, — сказала Лора. Вблизи ее кожа казалась засушенным, истончившимся от времени лепестком. Она была такой тонкой, что сквозь эти прозрачные покровы можно было рассмотреть все хитросплетения вен и артерий. Когда Лора улыбалась — вот так, как сейчас, — воздух вокруг нее слабо потрескивал.

Саша подозвала пробегавшую мимо Коломбину, и спустя несколько минут та уже колдовала с полынным змием, поджигая над рюмкой уложенный на перфорированной узорчатой ложке кубик сахара и разбавляя чудесное зелье водой.

— А Саша пьет неразбавленный, — сказала Улялюм.

— Конечно. Ваша сладенькая жижа не для меня.

— И Марина тоже пьет неразбавленный, — шепнула мне Улялюм, кивая в сторону беседки напротив, где в компании рюмки и бутылки сидела темноволосая, очень худая женщина с пустым взглядом.

Обвив себя костлявыми руками, отгородившись от огней, песен, пестрых ромбов, обособившись от всех нас в своей герметичной зеленой раковине, она не сводила глаз со сцены.

С моим полынным зельем тем временем произошли чудесные метаморфозы: оно стало мутным, с радужными бликами на поверхности. Забыв о Марине, я принялась гипнотизировать водоворот желтовато-молочных водорослей, пытаясь высмотреть в нем зеленую фею, сгубившую и вознесшую на небеса не одно поколение беглецов от реальности. Фея не показывалась — возможно, в подслащенной воде эти рыбки не водятся. Пахло травами, дождем, сильным ветром, древними, хранящими тепло камнями. Я на секунду увидела себя на вершине зеленого холма: высокая трава щекотно гладит колени, звенят колокольчики пасущихся внизу овец, в разрыве серых облаков змеится дорога, и миниатюрная коричневая фигурка с посохом спешит по ней к своей сумрачной цели. Я постояла немного и шагнула — сделала небольшой глоток.

— Ну как?

— Да подожди ты! Дай человеку прийти в себя.

Поначалу ничего не произошло: реальность не сместилась, третий глаз не открылся, было очень горько и мерзко, несмотря на сахар и изрядное количество воды. Но вкусовые эффекты тут же отступили на второй план перед визионерскими (желтыми и рваными по краям) и странным ощущением чего-то чужеродного и живого, неторопливо пробивающего себе дорогу внутри моего тела. Эта теплая горечь, этот подвижный яд не был ни настойкой, ни феей, ни галлюциногенным веществом, — он был самомостоятельным, мыслящим организмом, со своим мироощущением и миронеприятием. Пока он изумрудным дымом клубился внутри меня, было мгновение, выпавшее из стройного ряда секунд, смазанная вспышка, подготовительный выдох перед полной остановкой дыхания, когда изъяли и тут же водрузили на место фокус, земное притяжение, круговот веществ и мыслей. Ощущение сродни тому, что чувствует человек, спрыгнувший вниз головой с моста и у самого асфальта притянутый обратно эластичной веревкой. Словно вам показали нечто запредельное, даже впустили туда, но сразу же выдернули, не дав осмотреться в зеленой, мутной, вязкой и бесконечно притягательной глубине.

— Это какая-то смертельная встряска, — проговорила я, медленно приходя в себя.

— Восхитительная смерть! — подхватила Улялюм.

— Смертельная тоска, — фыркнула Саша.

— О! Ты на верном пути! — рассмеялась Лора.

— Может, еще рюмашку? — сощурилась Саша.

— Нет, пока достаточно. — Я осторожно прислушивалась к тому, что теперь было внутри меня.

— А в чем, собственно, дело? Зачем тебе Бип? Что-нибудь случилось? — закуривая, спросила Лора. Пальцы у нее были тонкие, слегка желтоватые, с коротко остриженными ногтями.

— Что случилось?

— Ну да, что случилось?

— Абсента больше не нужно, — хихикнула Улялюм.

— Да нет, все в порядке. Я просто… прислушиваюсь. — Я не была пьяна, скорее наоборот — с головокружительной быстрой трезвела, размагничивалась, развинчивалась, словом, что-то теряла, без малейших сожалений об утраченном.

— А я и так знаю, что произошло. Наверняка что-нибудь с Чио, — хмыкнула Саша.

— Да, ты угадала.

— Что, опять истерика? — спросила желтощекая Улялюм.

Я промолчала.

— Ты одна приехала?

— Нет. Там Лева, на улице…

— А что же он не зашел? — весело прищурившись, спросила Лора сквозь сизую пелену дыма.

— Он… — Черт, что бы такое соврать?

— Он боится, — отозвалась Саш, не отрывая взгляда от сцены.

— Тебя, что ли? — ухмыльнулась Улялюм.

— Меня.

— Но ведь… Тим говорил… Сюда, кажется, мужчин не пускают, — брякнула я.

Все переглянулись, даже в стеклянном взгляде безмолвной Жабы промелькнуло подобие мысли, и дружно расхохотались. Я почувствовала, что густо краснею.

— Нет, Саш, они точно тебя боятся! — утирая слезы, всхлипывала Улялюм. И, обернувшись ко мне, продолжила: — Сюда пускают кого угодно. Другое дело, что таким, как Тим, здесь ловить нечего.

— Стал меня кадрить. Меня! — возмутилась Саш, поглаживая нарисованные усики.

— Была драка. Точнее, Саша махала руками и орала благим матом.

— Да, было жарко, — гордо подтвердила та.

— А Лева, значит, на стреме? — прищурилась Лора.

— Что-то вроде.

Ну, попадись мне этот Тим! Хорошенькие шуточки!

— Ха! Смотрите-ка, Крюгерша опять за свое! — весело крикнула Саша.

— Крюгерша — это вон та костлявая старушенция у барной стойки, которая так неистово прижимается к девушке в черном платье, — шепнула мне Лора.

— Крюгерша! Крюгерша! — надрывалась Саша.

Тощая, с трупными пятнами косметики на дряхлом лице, унизанная кольцами, обвитая цепочками и браслетами Крюгерша сняла цепкие щупальца с плеча своей юной спутницы и пугливо завертела черепом.

— Ай-ай-ай! Крюгерша, это что ж такое? Ты опять за свое? Растляешь малолетних? Ты разве не видишь, что девочка впервые в таком заведении? Ты что, старая кляча, совсем с катушек слетела?

Крюгерша, наведя резкость, поморщилась и умостила когтистую лапу на прежнее место.

— Паучиха! — крикнула Саша.

— Женщина, влюбленная в другую, — самое безумное на свете существо, — лукаво сверкнув глазами, сказала Лора.

Словно в ответ на мои темные мысли, погас свет. От барной стойки отделился светящийся ореол и стал медленно продвигаться в нашу сторону.

— А вот и Бип, — сказала Саша.

Действительно: в сопровождении толстушки с мушкой (слава богу, без Були), он с торжественной миной, выступая, как павлин в райских кущах, нес огромный круглый торт со свечами.