Игорь Чубаха - Злаки Зодиака, или Ижица-файлы Страница 35

Ладно, Перов решил не давить, а интриговать:

– У вас есть свечи?

– Романтические ужины в рабочее время запрещены. – Лариса еще не въехала, что Перов умышленно остался с ней в конторе наедине, и насколько все серьезно.

– До ужина, уважаемая Лариса Сергеевна, нам еще многое успеть надо. Вам знакома эта вещь? – Эдик потряс в воздухе, будто пачкой денег, зажигалкой.

– Сперли у Максимыча? – Иностранные соискатели российских невест отарой проходили по дисплею, каждый на порядок солидней Перова, этого понаехавшего в Питер провинциала из дикого городка, где достопримечательностей – Театр юного, но очень гордого зрителя да памятник неизвестному омоновцу.

– Нет, ваш бывший сам обронил. – Не стал обижаться на грубость Эдуард, он был выше этого. – Сейчас мы с данной зажигалкой произведем простенький обряд. И если вы, как сотрудник, хорошо знавший гражданина Храпунова, окажете мне посильную помощь, вероятность того, что солярование подействует, увеличиться. – А это, во-вторых, промолчал Эдик, позволит доказать Матиевне и прочим сослуживцам-насмешникам, что Эдуард Перов обладает магическим талантом, и нет у него надобности втихаря списывать гороскопы из газеты «Асток-пресс».

«Оба на!» – подумала сестра. Этот чупа-чупс с шелушащимися, будто ошпаренными, щеками круто взялся и, похоже, перспективен. И, опять же, похоже, что Максиму Максимовичу не суждено вернуться в кресло начальника райотдела. Век живи – век акстись. Иноземные женихи на мониторе поблекли.

– Какой именно обряд? – позволила проскользнуть в голосе капельке заинтересованности миниатюрная Лариса, вспорхнув длинными, будто поля сомбреро, ресницами. – Ставить свечи у зеркала, и в полночь глядеть, кто станет новым начальником отдела?

– Нет, мы будем делать куклу с принадлежавшим Максиму предметом внутри. Найдутся здесь свечи, на худой конец просто воск, стеарин, сургуч, пластилин?.. – Челюсти Эдика выстреливали слова с превеликой вескостью, это были идеальные механизмы для производства убедительных речей и проветривания кариеса.

– Мыло сойдет? – чуть более заинтересованно откликнулась сестра. «Тра-ля-ля» – удивилась она. Он уже командует, и она почему-то позволяет ему здесь распоряжаться.

– Мыло – это прецедент! – восхищенно поскреб шелушащуюся щеку Перов. – У тебя золотая голова!

Сестра Лариса прогулялась в туалет. Зазвонил телефон, Перов был вынужден поднять трубку.

– У вас есть вакантная должность электрика, – не спросила, а как бы поделилась конфиденциальной информацией трубка. – А у меня на примете как раз имеется кандидат, не пьющий, работящий. Это мой зять.

– Какая еще должность? – честно не понял Перов.

– Я же вам человеческим языком объясняю. Вашего электрика только что убило током...

Вернувшаяся Лариса раскрыла перед носом авгура мыльницу, мыло пахло яичным желтком. Она испытывала дикий прилив энергии, даже ладони зудели.

– А в чем мы его растопим? – выдал Эдик, что в хозяйских делах он полный нуль.

– Да хоть в кофейнике, – пожала плечами Лариса. Приключение ей нравилось все крепче. Это было стократ интересней, чем париться в дорогом кабаке и учитывать, как морщится кавалер, когда ты заказываешь, не проверив в меню цены.

И, в-третьих, тайно ликовал Эдик, сегодняшний подвиг позволит ему вытравить из фарфоровой головки этой надменной девушки последние симпатии к бывшему начальнику Храпунову. И это тоже не иллюзия, женщины предпочитают победителей.

Поняв женской интуицией, что в быту Перов беспомощен, будто одуванчик полевой лекарственный, Лариса сама набрала воды в триумфиально сияющий благородно-черными боками тубус электрокофейника, вытряхнула мыло из мыльницы в воду и включила электричество.

Лариса немного злилась, но вот новость – не на штатного авгура ИСАЯ, а на себя. За то, что в предыдущее рандеву поленилась использовать против Перова приемчики из богатого арсенала. Во-первых, это взгляд глаза в глаза, да так, чтобы ресницы на максимальную высоту, чтобы влажные губы чуть приоткрылись, и ты их, словно от девичьего смущения этак нежненько поглаживаешь язычком. Во-вторых, она ни разу, якобы в растерянности, не прикусила жемчужными зубками маникюр мизинца. В-третьих, не нашла повода встать у окна, чтобы солнечный свет сквозь одежды намекнул на безупречность точеной фигурки.

Чайник закипел, мыло растаяло, и жир забулькал вулканической лавой поверх кипятка.

– Давай формочку, – от усердия у Ларисы над губой выступила капелька пота.

– Какую формочку? – нехотя оторвался от созерцания этой красоты Перов.

– Ты что, формочку под куклу не приготовил? Я кофейник испортила, я мыло нашла, а что сделал ты?

– Выливай в мыльницу, – наконец, проявил смекалку Эдик. Положил на донышко пластмассовой миниванночки злополучную зажигалку. – Давай, лей сверху, только осторожно, не ошпарься, – и не удержался от почесывания шелушащейся щеки.

Сестра пожала плечами (признаться, роль исполнителя ее привлекала меньше, чем амплуа руководителя проекта, но ладони хищно зудели) и бережно слила в половинку мыльницы испускающую миазмы яичницы ворвань.

– Ты в художественной школе учился? – У Ларисы имелось в загашниках фотографий зарубежных женихов на три кило, а вот фото отодвинутого шефа отсутствовало. А насколько она представляла ритуал, от портретного сходства колдовского продукта и сакраливаемого пациента зависел успех.

– Нет, но я много чертил гороскопы. У тебя есть, чем рисовать?

– Фломастер подойдет? Вон в офисном наборе дюжина засохших.

– Слишком тупые.

«Сам ты – тупой!» – хотела сказать Лариса, но удержалась.

– Канцелярские кнопки, шпилька для волос? – сестра азартно потирала руки.

– Слишком короткие и неудобные.

«Сам ты короткий и неудобный», – не произнесла вслух Лариса. Сестра Лариса, также умолчав, что в сумочке прячется приличный маникюрный набор, не жалея лака на ногтях, принялась рыться в ящиках собственного стола. После пятого каталога брачных объявлений – только глянцевые, ни единой дешевки – на свет появились парикмахерские ножницы. С зазубринами за беспорочную долгую службу – не жалко. Эдик засопел от усердия, склонившись над мыльницей, он был серьезен, как человек вынимающий занозу.

Лариса от мужского внимания пришла в лирическое настроение, девушке вспомнились стихи, некогда ей посвященные отвергнутым поэтом-песенником:

Твоя рука в моей руке, в моей ноге заноза.Пойдем под ручку налегке навстречу злым склерозам!

Стихи в отличие от отверженного автора сестре нравились, но отвлекаться на мирское ностальжи не было времени. Претендент на место шефа демонстрировал соблазнительную беспомощность, как тут промолчать?

– Гороскопных талантов для достижения портретного сходства мало. Ну, где ты царапаешь? Разве у него такие брови? – глядя, как старается вооружившийся ножницами Перов, критиковала сестра Лариса Сергеевна. – Дай, я.

Перов был сама покорность.

– Брови у него чуть на излете, – принялась ковыряться ножницами в застывающем мыле сестра, будто скульптор над гипсом. – Скулы не такие покатые, и подбородок не квадратный. – Непроизвольно она чуть приоткрыла влажные губы и этак нежненько принялась щекотать язычком. А когда закончила труд, задумчиво прикусила жемчужными зубками маникюр мизинца, разглядывая содеянное. – Похож?

Перов ощутил укол ревности к личине в мыльнице и сам себе удивился – с какой это стати?

– Я нанесу ему удар в лоб и... наверное, в скулу, – взял Эдик ножницы обратным хватом, будто уголовник финку. – От удара в мозг он потеряет проклятый заклятием «Пешка-Ферзь» разум и не увидит причин, почему бы ему не придти в ИСАЯ. От удара в скулу у него начнется нарыв, врачи помочь не смогут, и он будет вынужден обратиться за помощью в ИСАЯ. Глаза трогать не будем, чтоб он быстрее нашел дорогу в ИСАЯ.

Эдик с душой замахнулся, ударил, промазал, острие ножниц пришлось на кромку мыльницы. Та взлетела, кувыркаясь в воздухе, будто испуганная лягушка. Левой рукой авгур Перов попытался мыльницу поймать. Вместо мыльницы рука в воздухе встретилась с острой зазубренной кромкой ножниц.

Кровь Эдика оросила каталоги брачных объявлений. Рана на ладони была не глубокая, но кровоточила, дай Боже иной нефтяной скважине. Сестра Лариса Сергеевна посмотрела на все это и решила, что незачем больше строить глазки такому придурку. Над запекшейся кровью она найдет время произвести обряд приворота, и там уже будет не важно, окажется ли в кресле Храпунова новый начальник, все равно быть облупленному фрукту у Ларисы под каблуком.

– Наверное, ты из тех, кому лучше посидеть на берегу и подождать, пока мимо проплывет труп врага, – выдала Лариса лишенный тепла вердикт. – Где-то у нас были бинт и йод.

Зазвонил телефон, Лариса, безжалостно позволяя авгуру истекать кровью, подняла трубку.