Алекс Престон - Кровоточащий город Страница 35

— Бхавин назначил на девять большое собрание. Надо что-то делать, надо менять стратегию. Нам нужно твердое, уверенное руководство. — Лотар принялся расхаживать взад-вперед, размахивая руками.

Яннис и Бхавин появились вместе. Оба выглядели слегка растрепанными, усталыми и возбужденными. Когда Яннис, перегнувшись через стол, обнял меня, от него пахнуло таким душком, что я сразу вспомнил обосновавшуюся у моего дома бродяжку и поспешил отстраниться, но он обошел стол, отрезав мне единственный путь к отступлению.

— Чак! Рад тебя видеть, сучонок. Как свадьба? Посмотрел, как цыпочка стелется под другого? Ну, старик, ты много чего пропустил. Рынки просто взбесились. Нефть рвет вверх, а все остальное летит к черту. Это какой-то дурдом, чувак.

Он сел к своему компьютеру и полез со своим паролем на «Блумберг». Руки у него заметно дрожали. Бхавин направился к своему кабинету, но остановился, нерешительно поглядывая на нас.

— Где Катрина? Чарлз, ты у меня из этого херова здания не выйдешь больше. Рынки в пятницу повалились, будто на них порчу навели. Сглазили. Всем отметить свои позиции. Жду в девять. Каждый должен знать, что происходит. А пока начинайте обзванивать клиентов: нам нужно продлить кредитные линии, ждем рывка. На рынке ничего не изменилось. Имеет место краткосрочная коррекция. Причина — прекращение платежей по залогам со стороны нескольких уродов где-то в жопе мира. О фундаментальной коррекции не может быть и речи. Будем покупать. Вот когда начнут покупать китайцы и японцы, тогда и нам придется туго. Их надо опередить. Где же, черт возьми, Катрина?

Время шло к девяти, и мы с Яннисом принялись обзванивать наших клиентов в инвестиционных банках, излагая предложенную Бхавином версию о краткосрочной коррекции, настаивая на удвоении и утроении ежедневных кредитов, чтобы воспользоваться временным падением рынка облигаций. Я договаривался с одним итальянским коммерческим банком, предложение которого о кредите когда-то высокомерно отверг, тут подошла Мэдисон и встала за моей спиной. К тому времени, когда люди потянулись к залу заседаний, мы успели перекопать всю нашу клиентскую картотеку. У Янниса контактов было больше, он легко устанавливал нужные связи через друзей отца. «Беар Стернс», «Меррил Линч», все откликались на его просьбы; рынок жаждал дать ему денег. В его активности они видели целеустремленность, драйв, оптимизм — столь желанное обезболивающее их чувству беспомощности. Бросив трубку, Яннис испустил победный вопль, и мы вслед за остальными пошли в зал. Попавшаяся нам в коридоре Катрина вымученно улыбнулась, и от уголков ее усталых глаз разбежались трещинки морщин. Я разглядел разводы пудры у нее на щеках: ей было не до макияжа. Она встала рядом с нами, и на меня одновременно накатили две волны запахов: несвежего тела — от Янниса и перегара вперемешку с сигаретным дымом — от Катрины. Я прикрыл ладонью нос и стал дышать через рот. Пришедшие раньше расселись вокруг большого стола, те, кому места не хватило, подпирали стены переговорной.

Бхавин хлопнул в ладоши; его маленькие поросячьи глаза как будто вспыхнули. Он развернул руки ладонями вверх на манер политика, приветствующего группу преданных сторонников, и я заметил, как потные ладони влажно блеснули, как задрожали короткие пальцы.

— Спасибо, что пришли. Тянуть не буду, драматизировать — тоже, но хочу, чтобы вы очень внимательно выслушали то, что я скажу, поскольку от этого зависит будущее фирмы и карьера каждого. На ипотечном рынке США есть небольшие проблемы, но к акциям, в которые инвестируем мы, они никакого отношения не имеют. Субстандартов мы не касались. Итак, главное: не волноваться, смотреть в оба, не читать финансовую прессу — эти парни просто завидуют, потому что сами ничего срубить не могут. Как говорится, кто ничего не умеет, тот учит. Кто не может научить, пишет в газете. Долго это не продлится. Рано или поздно такое должно было случиться, и я рад, что оно случилось, но нам нужно быть настороже и воспользоваться моментом, когда рынки начнут восстанавливаться. Бондовые спрэды[28] сильно сжались, но теперь коррекция дает простор для маневра. Вопросы?

Он шагнул вперед, выставил бородку и потер потные ладони. Мэдисон робко откашлялась и подняла руку. Бхавин прошел взглядом по залу, вздохнул и только затем обратил внимание на нее.

— Что, если коррекция не краткосрочная? Если дефолт ударит по всему потребительскому рынку США? У нас огромные риски по ипотечному рынку. Да, мы не стали связываться с субстандартами, но что, если это только начало обвала? Вы читали воскресные газеты? Смотрели Си-эн-эн? Люди обеспокоены по-настоящему. Знаю, вы отмахиваетесь от журналистов, но эти ребята дело знают и наблюдают за рынком очень внимательно. У этих парней есть голова на плечах.

Бхавин снова повернул руки ладонями вверх и улыбнулся:

— Мэдисон, Мэдисон, Мэдисон. Вечный пессимист. Давай поболтаем об этом немного позже, ладно? Вместе пройдемся по цифрам, развеем твои страхи. А сейчас я только хочу, чтоб все понимали: через месяц такой проблемы не будет. Это я вам гарантирую.

Вечером я заглянул в знакомую аптеку. Маленький индиец уже запирал дверь, когда я постучал в стекло:

— Привет. Извините, я… Я потерял свои пилюли. Мне нужно еще. Я бы взял с расчетом на месяц. Пожалуйста.

Он поцокал языком, качая головой, порылся в ящичке за столом и наконец посмотрел на меня совиными глазами:

— Вам нужно остановиться. Если долго принимать, будет плохо. Это средство не для длительного применения.

Я кивнул, схватил с прилавка упаковку, бросил деньги и выбежал из аптеки.

Яннис развалился за столом в позе инсультника, то и дело вздрагивая. Дверь в кабинет была закрыта, но оттуда доносился голос Бхавина, разговаривавшего по телефону и оравшего что-то на хинди. Катрина, не таясь, прикладывалась к стоявшей на столе бутылке «Гордона». Мэдисон сидела перед компьютером совершенно неподвижно, руки на клавиатуре. Я тоже сел и уставился на экран. 300 000 фунтов. Столько я потерял в тот день. Столько должен был перевести Бхавину до отъезда. Я посмотрел на Янниса. Прямо в окно светило солнце; его лучи просачивались сквозь кроны деревьев, подрагивавшие от легкого ветерка. Поймав мой взгляд, Яннис заговорщически улыбнулся, мотнул головой и вышел в коридор. Я последовал за ним — сначала в коридор, потом в туалет.

Мы заперлись в кабинке. Он выложил на крышке две широкие дорожки кокса, наклонился, втянул одну и отступил. Я уже принял несколько пилюль и соображал не вполне ясно, но понимал, что все, ради чего работал, рассыпается у меня на глазах, что доходы тают и к концу года я вполне могу остаться ни с чем — без бонусов и, может, даже без работы. Вдох получился слишком глубоким, кокс обжег нос и, как мне показалось, прошел до глаз и ударил по зрительным нервам. Мы вернулись на свои места и попытались разобраться в потоке входящих — безрадостных — прогнозов из США, чуть более бодрых новостей из европейских банков, представители которых, похоже, разделяли оптимизм Бхавина в отношении рынка, и унылом докладе Мэдисон, рисовавшем картину еще более мрачную, чем даже американские банкиры. Но кокс уже действовал; я чувствовал, как пляшут под столом колени, и неприятные слова проплывали мимо.

Та неделя была худшей в истории рынка ценных бумаг. Мы пытались устоять перед нагрянувшей бурей. Закрыли наши кредитные линии и покупали все, что могли, в том числе торговавшиеся по смехотворным ценам облигации. Мы верили в себя, верили в рынок. Верили до следующей торговой сессии, когда увидели, что купленные нами бонды упали на двадцать процентов. К концу недели я потерял больше миллиона фунтов, и все заработанное за год улетело в трубу. Сидя перед экраном, я вспоминал, с каким пылом бросался в телефонные баталии, выбивая из клиентов уступки, приносившие мне двадцать или тридцать тысяч. Вспоминал долгие бессонные ночи, потраченные на подготовку сделок. Вспоминал тот огонь, что горел во мне, когда я мечтал, как буду приглашать университетских знакомых к себе в Челси, в апартаменты с широкими окнами, выходящими на зеленую, напоенную летними ароматами улицу.

Один день из того жуткого времени особенно крепко запал в память. Какой-то трейдер отказался от сделки, и я орал на него по телефону. В те дни я сильно подсел на кокс и был постоянно взвинчен. Мэдисон молча стояла рядом и морщила нос, покуда я пытался найти еще кого-нибудь для сделки. Это вошло у нее в привычку: подойти к моему столу и застыть бессловесным призраком, глядя, как я работаю, ничего не говоря и только перебирая беспокойно пальцами. В соседней кабинке происходило то же самое: Яннис орал на трейдера, только что закрывшего свою кредитную линию.

— Какого черта? Ты что, дерьмо куришь? Надо быть сильным, бэби. Надо быть сильным. Не обрезай меня. Продержись еще неделю, и все будет тип-топ. Верь в Янниса, бэби. Яннис — вот кто тебе нужен.