Кэтрин Хайд - Пурпурное сердце Страница 35

— Как ты, Роб?

— Нормально, — говорит он. — Этого следовало ожидать. В последние несколько месяцев она была такой беспомощной. И когда она наконец отмучилась, я понял, что уже давно смирился с ее смертью. Тяжело, конечно, но я пережил.

Воцаряется неизбежное молчание.

Мэри Энн бросает взгляд на часы. Майкл сказал, что придет. И она вдруг чувствует, что не хочет вести эту беседу в одиночку. И потом, прошло всего две минуты после назначенного часа. Возможно, он скоро появится.

— Ну ладно, хватит о грустном. Мне не терпится узнать другое. Кто этот парень? — Он придвигается ближе, словно для того, чтобы прошептать ей некий секрет. — Хочешь, расскажу тебе кое-что? Он наклонился к гробу, поцеловал ее в лоб и назвал мамой. Тебе это не кажется странным?

— Ну, это не самая странная часть истории.

Она опять смотрит на часы. Вполне возможно, что он не нашел в себе сил прийти сюда. И тогда ей придется брать на себя эту миссию.

— Тогда поделись со мной другими тайнами, — просит он. — Давай рассказывай.

— Роб, Майкл появился в нашей жизни не так давно, потому что… Ну, потому что ему нужно было узнать побольше об Уолтере.

Она обращает внимание, как он едва заметно изменился в лице при упоминании об Уолтере. Словно промелькнула догадка.

— И что он хочет знать об Уолтере?

— Наверное, я неправильно выразилась. Ему не то чтобы нужно выяснить что-то об Уолтере. Нa самом деле он знает о нем гораздо больше, чем все мы, вместе взятые. Пожалуй, в большей степени его интересуют люди, с которыми Уолтер был знаком.

— Откуда ему столько известно об Уолтере?

— Трудно сказать. Мне кажется, все зависит от того, чему ты готов поверить. Единственное, что невозможно оспаривать, так это то, что он помнит такие детали из прошлого Уолтера, которые могут быть известны только самому Уолтеру.

Взгляд Роба становится мрачным, и Мэри Энн понимает, что он уходит в себя. Отгораживается стеной от посягательства на его внутренний мир.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что он «помнит»?

— Я не знаю, как это лучше объяснить, Роб. Просто теряюсь. О таком не написано в учебниках, и я просто не знаю, что говорить.

— Почему ты не скажешь мне, — несколько напряженно произносит он, — что ты думаешь обо всем этом.

— Мое личное мнение?

— Да.

— Я думаю, что Уолтер… вернулся.

Она выдерживает паузу, намеренно избегая его взгляда.

— Ты действительно веришь в это.

— Понимаешь, слишком много того, что может помнить только он. Давай я скажу по-другому. Почему ты так разнервничался, пытаясь выяснить, кто он? Все потому, что у тебя такое чувство, будто вы знакомы. Я права?

— Ну да, но… Он просто напоминает мне кого-то.

— Уолтера? Может, он напоминает тебе Уолтера?

Они оба поднимают глаза и видят Майкла, который, запыхавшийся, стоит возле их столика.

— Извините, что опоздал, — говорит он. — Мэри Энн. Робби.

Роб стремительно встает и выходит из кафе, не проронив ни слова.

Майкл садится напротив нее, и они обмениваются многозначительными взглядами.

— Вижу, это прошло успешно.

— Дай ему время, — говорит она.

Мэри Энн и Майкл вместе выходят из кафе и сворачивают за угол, направляясь к ее мотелю.

Она не имеет представления о том, где остановился он.

— Мне очень жаль, что тебе одной пришлось это делать.

— Может быть, все было бы еще хуже, если бы ты там был. Не знаю.

Они слышат какой-то крик на улице.

— Эй! Вы!

Они останавливаются и оборачиваются. Роб стоит в двадцати-тридцати шагах от них, широко расставив ноги — точно так же, как делал это в детстве, когда злился. Эта его излюбленная поза «попробуй-ка, ударь меня».

Мэри Энн понимает, что он шел за ними следом, и это кажется одновременно забавным, грустным и трогательным, поскольку напоминает о прошлом. Когда он бродил следом за старшим братом. Ей интересно, видит ли сам Роб иронию в этом. Возможно, что нет, решает она.

Он даже выглядит по-детски рассерженным, этот мужчина средних лет.

— Расскажите мне то, что мог знать только Уолтер, — говорит он, приближаясь к ним на несколько шагов.

Майкл прокручивает в голове его слова. Потом улыбается и поднимает вверх два пальца, слегка касаясь ими лба.

— Как насчет салюта на финише?

Мэри Энн не знает, о чем идет речь, но догадывается, что Роб понимает.

Он разворачивается и убегает за угол, словно нашкодивший мальчишка.

Глава сорок первая

Уолтер

Представьте себе такую сцену. Эндрю стоит на лужайке перед моим домом. На костылях. Пытается собраться с духом, прежде чем постучать в дверь. И появиться перед Милли после того, что уже произошло.

Он уже говорил с ней по телефону, но, думаю, это совсем другое. А сейчас он скован, словно его связали по рукам и ногам, так что нет возможности даже пальцем пошевелить.

И вот он видит перед собой звезду. Золотую звезду, которую мои родители поместили на окне, так чтобы весь город знал о том, что они потеряли на войне сына. Как будто город этого не знает. Но как бы то ни было, так принято.

Бедный Эндрю. Думаю, он не был готов к этому. Он бросает костыли и опускается на одно колено. Здоровое. Второе у него так сильно повреждено, что это стало причиной демобилизации. Но как мне кажется, даже на здоровое колено ему тяжело становиться. Но он словно не замечает боли.

Я все думаю, что он вот-вот заплачет, но он не плачет. Он как будто выплеснул всю свою печаль, всю, кроме слез. Сейчас, думая об этом, я ловлю себя на том, что никогда не видел Эндрю плачущим. Наверное, никогда и не увижу.

Моя мама видит его из окна. Она распахивает дверь, и из дома выбегает Никки, бросаясь прямо ко мне. Он так рад видеть меня. Как и я его, поверьте. Может быть, я неудачно выразился, когда сказал «видит». Разве он видит меня? Не знаю. Я не могу судить о том, что творится у собаки в душе. Но он носится кругами, подпрыгивает. Если бы я на самом деле стоял там, он бы запрыгивал на меня, как это делают все собаки испокон веку. А сейчас он прыгает в пустоту, во всяком случае со стороны это выглядит именно так.

Моя мать подходит к Эндрю, стоящему на коленях. Она обнимает его, и они плачут вместе.

Правда, Эндрю не плачет.

— Смотри, Эндрю, — говорит она сквозь слезы. И показывает на Никки. — Смотри, как он рад тебе.

И никто из них, похоже, не замечает, что Никки ни разу даже не взглянул на Эндрю.

А теперь мы все сидим на кухне, и Эндрю доедает уже второй кусок пирога. Тот самый, который он должен съесть за меня. Не могу сказать, что это справедливо, поскольку он не может по-настоящему оценить вкус этого пирога. Он всегда говорил про лимонный пирог: «Нормально». Не лучше, чем обычное печенье или ванильное мороженое. Хотя, возможно, тот кусок, что он ест за меня, кажется ему немного вкуснее.

Мама спрашивает: «Ты уже был у Мэри Энн?

Эндрю краснеет и опускает глаза, словно его уличили в чем-то недостойном.

— Нет, мэм. Еще нет. Мы переписывались, и я сообщил ей, что возвращаюсь. Но пока еще не звонил, нет.

— Да, но почему? Ты же знаешь, она наверняка захочет увидеться с тобой.

— Вы так думаете?

Моя мама вздыхает и направляется к телефону, который висит на стене возле холодильника. Судя по всему, пока меня не было, отец приобрел новый телефонный аппарат. Да и не только его. Повсюду я вижу новые вещи. Новая плита. Новый диван. Думаю, он старался хоть как-то восполнить ее утрату.

Она говорит с оператором, а Эндрю выглядит так, будто готов провалиться сквозь землю.

— Мэри Энн дома? Спасибо. — Она улыбается Эндрю, который вновь отводит взгляд. — Мэри Энн, угадай, кто сейчас у меня в гостях. Верно. Прямо у меня на кухне, клянусь. Может, ты придешь сегодня вечером на обед? Я зажарю пару цыплят. Они такие большие, так что наедимся досыта. Да, передам ему привет. Отлично. Жду тебя в шесть.

После обеда Мэри Энн предлагает моей матери помочь вымыть посуду. Мама даже слышать об этом не хочет. Она все пытается оставить эту парочку наедине друг с другом. Но Мэри Энн настаивает на том, что хотя бы уберет со стола.

Я вместе с ними на кухне и слышу, как моя мама говорит:

— Мэри Энн. Дорогая. Пожалуйста, пойми меня правильно. Может быть, пришло время, когда пора снять это обручальное кольцо. Ты же еще молодая женщина.

Мэри Энн застывает с открытым ртом. У нее такое выражение лица, будто мама только что предложила ей выбросить Робби в помойку или зажарить Никки на огне.

Она пытается сказать что-то, но ей не удается издать ни звука.

— Просто подумай об этом, милая, — говорит мать. — Подумай о том, что я сказала. Рано или поздно все равно придется.

Потом она выпроваживает всех нас в гостиную и произносит громко и весело: