Ольга Камаева - Eлка. Из школы с любовью, или Дневник учительницы Страница 35

В конце концов нашла тех, кто и жил в то время, и у педагогов до сих пор в авторитете. У Чуковского есть книжка, называется «От двух до пяти». Всегда думала, что в ней собраны смешные детские выражения — и только. А в ней и про то, как писались известные стихи, и как цензоры выставляли запреты по любому из пальца высосанному поводу. Например, в «Крокодиле» они сумели разглядеть намек на мятеж генерала Корнилова. Не остановило даже то, что сие выступление произошло только через год после написания стишка! В «Цокотухе» прокол случился в виде рифмы «а жуки рогатые, мужики богатые». Вы что же, уважаемый автор, поддерживаете кулачество?

У каждого времени свои маразмы. Разница в одном: прежние очевидны и смешны уже для всех, а нынешние — для всех, кроме людей, которые эти маразмы порождают и отстаивают. То есть кроме начальников и чинуш.

Давно вертится в голове сравнение: у других глупость — сорняк, а у нас — культурное растение. Потому что слаще ее ничего не ели, что ли? Нормальные люди глупость выпалывают, а мы возделываем, поливаем и окучиваем с любовью и воодушевлением. Она и разрастается, множится, причем всеми возможными способами — отводками, усами, семенами… Глупость неприхотлива, ей подходят любые почвы. Да что там! Если надо, воздушные корни выпустит, зависнет, но выживет. Ну а уж если почвы удобрить «научными теориями», «авторитетным мнением» или «возмущением народа», вымахает такая дура, что придется десятилетия выкорчевывать из сознания.

Да, я же начала про педологию. Так вот, Чуковский сам был ее категорическим противником, а в своей книжке цитирует еще и Макаренко, который писал:

«Я всегда честно старался разобраться в педологической „теории“, но с первых же строк у меня разжижались мозги, и я не знал даже, как квалифицировать всю эту теорию: бред сумасшедшего, сознательное вредительство, гомерическая дьявольская насмешка над всем нашим обществом или простая биологическая тупость. Я не мог понять, как это случилось, что огромной практической важности вопрос о воспитании миллионов детей, то есть миллионов будущих, и притом советских рабочих, инженеров, военных, агрономов решается при помощи простого, темного кликушества и при этом на глазах у всех».

Но ведь опять только субъективное мнение, ничего конкретного.

Точно одно: педологическая теория, официально запрещенная еще в середине 30-х, канула в Лету. Но кое-какие ее останки всплыли. Я про тесты.

А вот макаренковская фраза актуальна абсолютно. Стоит чуть-чуть подновить начало — «я честно старалась разобраться в нынешней школьной реформе» — и тогда подпишусь под каждым сказанным восемьдесят лет назад словом. И про вредительство, и про насмешку, и про все остальное.

3 апреля

В учительской с утра обсуждали субботнее ДТП. Уже в сумерках на выезде из города, прямо на пешеходном переходе у Анны Николаевны — учительницы начальных классов — сбили мужа. Насмерть. Водитель джипа перед знаком даже не сбавил скорость: окраина, рабочий день кончился, людей мало — зачем напрягаться? Тем более что он к этому особо не привык, как-никак главврач города.

Алкоголя ни у погибшего работяги (как ни старались), ни у сановного водителя (естественно) не нашли. Зато начали твориться другие чудеса: той же ночью с перехода в неизвестном направлении исчезли знаки.

Следователь сделал перед родственниками круглые глаза: а что, знаки разве стояли? В протоколе о них ничего не сказано. Скорее всего, их как раз перед ДТП сняли. А ваш муж этого не заметил, получается, переходил дорогу в неположенном месте. Сам виноват. Нет, протокол не я составлял. Да, обязательно разберемся, сделаем запрос, но придется подождать. Не беспокойтесь, начальник уже взял ваше дело под личный контроль…

Ну а дальше начался чистой воды фарс. Сын Анны Николаевны срочно переворошил всю родню и в краевом центре нашел-таки дядюшку в немалом милицейском чине. По крови они седьмая вода на прокисшем киселе, зато родом из одной деревни. По счастью, дядюшка ностальгические воспоминания чтил, да и вообще был уже в том возрасте и на том положении, когда делать добрые дела и хочется, и не особо напрягает.

Он куда-то позвонил, и тут же нашедшиеся знаки были спешно водружены на законное место. С объяснениями к родным приехал сам местный милицейский начальник: извините, недоразумение вышло. Да, знаки увезли на базу, но (конечно!) уже после аварии — решили их срочно подновить и покрасить. В целях профилактики ДТП. И кто вам сказал, что в протоколе про знаки и пешеходный переход ничего нет? Чушь полная! Следователь? Я лично разберусь. Возьму дело под личный контроль…

А сегодня муж нашей географички проезжал мимо — знаки действительно вернули. Те самые, старые. Только столбики покрасили, причем уже на месте, рядом вся земля забрызгана краской. Тогда зачем на базу увозили? Да еще ночью? Вопросы по нынешним временам риторические. Их и не задают.

После начальника срочно наведался главврач, деньги предлагал. Говорят, приличные. Анна Николаевна вообще-то тихая, да и от ее сына такой прыти в школе никто не ожидал: лет девять или десять как выпустился, многие учителя его помнят. Вобла все верещала: долго бодаться — кишка тонка, дядюшка возиться не будет, так что брали бы, пока предлагают, дело все равно прикроют. Начальство главврач обслуживает по высшему разряду, и с чего вдруг устраивать ему образцово-показательную порку?

— Там, — многозначительно тыкала Вобла толстым пальцем вверх, — своих на таких мелочах не сдают.

Как же мне надоели эти разговоры про «своих»! То Рубин, то Вобла…

Кого же, выходит, надо задавить, чтобы следствие велось по закону?

Самое гадкое: все Воблу слышали, слушали, но почти никто не возражал. Наташа попыталась было: можно попробовать обратиться в газету или в прокуратуру. Вобла ее на смех подняла: местные все у администрации на прикорме, а высоко плевать станешь — своей же слюной и захлебнешься.

И опять все молчали. Я — тоже. Надоело по каждому поводу спорить. Надоело по рукам получать. То от Воблы, то от Совы. А Лажина совсем добила.

Только на душе после такого молчания погано. Плохо у меня получается ничего не видеть, ничего не замечать. Не получается быть свободной…

Когда шли в кабинет, Наташа еще кипела:

— Эх, надо было ее при всех спросить: а вы сами, Вера Борисовна, если бы у вас муж или сын погиб, деньги взяли?

Смысл спрашивать, будто есть варианты? Только чтобы публично в мерзости уличить. Так ей на чужое мнение плевать.

Да и остальным безразлично. Если только от скуки поболтать.

P.S. Жаль, Ирки не было. Вот она бы в память о матери Воблу точно в асфальт закатала. Не хуже главврача.

6 апреля

Услышала анекдот. Старый, наверное, но мне понравился.

Учитель видит в коридоре курящего ученика. Тот, вместо того чтобы спрятать сигарету, стоит и как ни в чем не бывало затягивается. Учитель от такой наглости аж дар речи потерял. Кричит: «Какой класс?!» А пацан, затянувшись, спокойно отвечает: «Буржуазия!»

Сначала подумала: точно про Рубина! Потом прикинула: нет, перебор. Наглости у Рубина, конечно, много, но всю ее он до поры до времени не показывает. Как папа — бизнес. Говорят, у него полгорода в собственности. Неофициальной, конечно. Чиновникам же бизнес не положен, им положено жить на зарплату и иметь потрепанный «москвич» в гараже. Хорошо хоть с родственниками им стабильно везет: жены, сестры и братья — сплошь удачливые бизнесмены. К тому же люди сердобольные, берут чиновничков на постой и на прокорм. Этаких современных подпольных миллионеров Корейко, которым тратить деньги уже можно, но признавать их своими еще нельзя.

9 апреля

После уроков зашла в профком, попросили сходить завтра к немке в больницу. Больше месяца лежит, что-то с печенью. «Иностранцы» ее уже навещали, теперь подключают остальных, но с минимальным успехом.

Честно сказать, мне к ней тоже идти совсем не хочется. Даже думала отказаться, пришлось воззвать к чувству долга.

Ну несимпатична она мне. Зовут немку Мария Михайловна. Это, естественно, официальный вариант, а за глаза — Муму. Может, некрасиво и жестоко, но, по-моему, прозвище свое она заслужила. Не доросла она не то что до кокетливого «Мими» или панибратского «Мамка», но даже до грубого «Мымра». Не вышла ни формой, ни содержанием. А вот маленькая безответная собачонка, которую пусть не утопить, но обидеть может каждый, — как раз про нее. Щуплая, невзрачная, ходит чуть ли не в обносках. И еще эта ее плебейская присказка: «Если вам не сложно…»

Хоть убей, не могу понять: дети открыто издеваются, а она терпит и ни классным, ни администрации не жалуется. Однажды в ее кабинете сломался замок (подозреваю, тоже детских рук дело), и она попросилась ко мне. Будь я завучем, после такого урока с чистой совестью выгнала бы ее из школы. Как можно позволять до такой степени себя не уважать? Объясняет, а они болтают, на сотовых играют, рядом мальчишка то ли математику, то ли физику списывает… Даже меня не стеснялись.