Александр Шелудяков - ЮГАНА Страница 36

Ребята сидели спокойно и, слушая Югану, лукаво улыбались.

Каждый молодой вождь представлял мысленно образ богини Гунды по-своему.

Во второй половине дня эвенкийка попросила Орлана «запрягать» «вездетоп» и ехать с подарками для Гунды в урман.

– На Чагил-Дар надо ехать молодым вождям. Это на берегу маленькой речки Нинк-ин-ёган, Девичья Река по-русски называется, – пояснила Югана Орлану.

Еще ранней весной, когда дятлы долбили и облюбовывали для гнезд дупла, Югана попросила ребят, чтобы они на окраине Улангая повалили два кедра, стоящих у самого берега Вас-Югана. Из стволов этих кедров были выдолблены четыре прочных и громадных дуплянки для ульев. И вот теперь предстояло эти дуплянки-ульи отвезти в тайгу на заветное место и подарить Гунде домики для пчел, ее детей.

Весело и ровно рокочет двигатель вездехода. Рядом с Орланом в кабине сидит Югана, курит трубку и посматривает в набегающую средь молодого осинника дорогу. Таян, Ургек, Карыш разместились в кузове на мягком сиденье. Рядом с ними в вырубках, лежках, пригнездились большие дуплянки.

За сырым лесистым логом началась старая дорога, уходящая в материковую тайгу. Орлан сбавил газ, вездеход начал лениво и осторожно оседать по ныркам, ухабам. По такой таежной, разбитой лесовозами дороге быстро не поедешь. Да и куда торопиться? В кузове лежит большая, утепленная сукном палатка; есть хлеб, сухари и сушеное мясо, урак. Можно будет нынче заночевать в тайге.

Когда вездеход выбрался на крутогривый холм, поросший буйным, молодым березником вперемешку с кедрачом, Югана, посмотрев на Орлана, попросила:

– Надо тут остановить вездетоп. Он хорошо бежал, вспотел. Пусть отдохнет. Там дальше, два года назад был пожар. Остров кедровый выгорел. Болото лежит за островом, там еще дальше… В ту сторону надо ехать. В тех местах, рядом с большим болотом, много высоких, толстых и дуплистых кедров. В дуплах, которые долбили дятлы, жили белки, соболи – хорошие дома им дарили желны. Теперь там живут в дуплянках пчелы.

– Приехали, – сказал Орлан, когда вездеход остановился у болотной кромки, поросшей густыми зарослями багульника. В стороне, в двухстах метрах, за болотцем, виднелся большой остров с выгоревшим лесом. Обугленные могучие кедры стояли на корню, как скорбные, прокопченные свечи.

– Югана, чем дальше будем заниматься? – спросил Ургек, когда были выгружены из кузова вездехода четыре дуплянки.

– Хо-хо, дальше будем драть вот с этой пихты кору, потом стелить ее на земле, а затем вон с той толстой и чистоствольной березы надо будет снять «кож» и сделать четыре небольшие куженьки, блюдца. Потом в эти куженьки-блюдца ложить надо чистого сухого мха немного.

Долго ли молодым, проворным рукам снять «кожу» с пихты: взмах ножа – надрез сделан; поднялась рука с острым ножом, полоснула вдоль ствола, снята пихтовая шубка. Вон он, лист пихтовой коры, с белотелым внутренним слоем, расстелен на земле. Быстрые руки Таяна ловко оголили от коры березу.

Сделаны куженьки, схвачены жомами по углам. Лежит сухой мох в каждом берестяном блюдце.

– Не могу понять, Югана, зачем все это? – спросил Ургек.

– Кого тут понимать, сейчас надо всем вам штаны снимать… – улыбаясь, ответила эвенкийка.

– Ну ты, Югана, скажешь тоже – штаны снимать, – недоуменно возразил Карыш.

– Пусть Карыш скажет Югане: где живут пчелы, где у них таятся дупла-ульи, в которых они мед свой складывают? – задала вопрос Югана и, показывая при этом руками в разные стороны, спросила: – Там, а может, там, в болоте, за корягами гнилыми?

– Искать надо, – ответил Карыш. – Походить не мешало бы как следует по таежной округе, понаблюдать…

– Хо, зачем ходить, ноги мучить. Зачем искать дупла-ульи? Надо крикнуть богине Гунде, сказать, чтобы она в гости к нам шла, угощение от нас получила, вот на этой чистой пихтовой скатерти попробовала сок из мужского «корня».

Собирание меда диких пчел было известно людям юганской тайги с древнейших времен. Как разыскать дуплистое дерево, в котором живут пчелы? Это, как и многие другие промысловые приемы, подсказано было самой природой, а понято человеком благодаря его наблюдательности. Охотились за пчелами, разыскивали дупла-ульи с помощью солонца. Обычно, по весне, каждый эвенк выбирал, облюбовывал открытое близ гарей место и там устраивал солонец. Для этого достаточно было содрать с пихты кусок коры и расстелить его на чистом, ровном месте. На пихтовую кору ставилась берестянка, блюдце с мхом, который пропитывался свежей мочой человека. Это и есть солонец. Затем промышленник разводил небольшой костер-дымокур, клал в него сухие гнилушки. Пчелы-разведчицы сразу летели выяснить, где и что горит, опасно ли это для жизни улья, пчелиного государства. И когда пчелы убеждались, что огонь мал и поблизости находится человек, то сразу же производили наблюдение, осмотр. Возможно, пчелы-разведчицы думали и рассуждали так: «Вот белеет на земле содранная кора пихты, там всегда есть сладкий сок. Ага, еще тут имеется что-то с необыкновенным запахом, надо попробовать. Соленая вода! Это всегда вкусно. Надо попить всласть и лететь обратно, сообщить всем об этом». Пчелы напьются соленой воды и летят к своему дуплу-улью. Достаточно промышленнику проследить их путь, а он всегда бывает прямым, и тогда без особого труда можно найти дерево, в котором живут пчелы. Найденное дуплистое дерево каждый промысловик метил своей родовой тамгой-печатью, и дерево считалось собственностью рода, племени. Мед брался осенью. Иногда в одной дуплянке-колоде бывало поболее трех пудов чистого меда. Такой промысел у людей племени Кедра именовался одним словом – арпал. С помощью солонца можно было «арпалить», охотиться за пчелиным медом до половины июля.

– Орлан, – сказала Югана, после того как были приготовлены куженьки, – Югана просит, чтобы молодые вожди сделали солонцы. Югана ничего не увидит. Пойдет Югана вон туда, к болоту, и у того старого великана кедра будет курить трубку большого отдыха.

Легкий табачный дым из женской трубки уходил синеватым облачком, плыл над головой Юганы, скользил по шершавой коре могучего кедра и терялся.

Сидела эвенкийка, прислонившись спиной к стволу кедра, и думы ее были как этот дым из трубки: уходили в неизвестность, заглядывали в далекую юность, острыми когтями филина саднили душу воспоминания. Тогда Югане было семнадцать лет. Она родила второго ребенка. Но кто, какая злая сила приказала во время родов захлестнуть шею ребенка пуповиной и удушить? Мертвого ребенка, завернутого в меховой мешок из заячьей шкурки, захоронила Югана в дупле стоячего кедра. Вот он, тот далекий, старый дуплистый кедр, лежит теперь сырой, полугнилой колодой, поросшей густодернистым зеленым мхом. Девочка Юганы, рожденная мертвой, давно уже превратилась в пчелу и живет в таежной округе в образе старой, многоопытной матки-гунды, а может быть, живут ее внуки и правнуки, душа девочки переселилась в новый, еще не понятый разумом человека мир. И вот сегодня четыре юных мужчины будут приглашать молодых пчел-гунд на свидание. Сегодня богиня Гунда благословит детородные мужские корни, и будут они у парней всегда плодовитыми. И может быть, где-то летит пчела, ее внучка или правнучка, в которой живет душа дочери Юганы, и, возможно, сегодня состоится родство душ, будет заключен союз молодыми вождями с богиней Гундой. Она, Гунда, поможет молодым вождям в ближайшие годы выбрать безошибочно невест, будущих жен. Обо всем этом будет сегодня просить Югана у доброй, нежной и воинственной богини Гунды.

Глава двенадцатая

Несколько дней назад Петр Катыльгин с Иткаром Князевым прилетели в Кайтёс из Ханты-Мансийска. А еще до этого навестил Петр свою родовую деревню Катыльгу.

Название маленькой таежной деревушки Катыльга стало знаменитым на томской земле совсем недавно, когда было открыто поблизости месторождение нефти и начато строительство современного вахтового поселка нефтяников. Сейчас идет прокладка ветки нефтепровода Катыльга – Раскино.

Река Катыльга, левобережный приток Вас-Югана, лежит среди низинных болотных берегов. Предки Петра Катыльгина, юганские угры, жили в этом месте с незапамятных времен.

И сегодня, с раннего утра, Петр решил поработать над очерком о нефтедобытчиках, строителях трассы Катыльга – Раскино.

В утренней тишине, со стороны Перыни, от кузницы, доносился перезвон. «Что-то мастерит Громол Михайлович спозаранку», – подумал Петр. Он встал из-за стола, подошел к открытому окну. Заметив идущего Перуна Владимировича, пожелал ему доброго утра и спросил:

– Не татарское ли войско идет – наша кузница день и ночь оружие кует?

– О, нет-нет, Петруша. На нашей земле мир и покой. А вот парусный цыган Федор Романович не дает нашему Громолу Михайловичу поутру на постели нежиться.

– Я слышал вчера, что он купил самую дальнюю пасеку на Кипрюшке. Саша Гулов говорит, что Федор Романович на той пасеке чуть ли не зимовать собирается. Продуктов завез – на год хватит.