Александр Дьяченко - Плачущий ангел Страница 36

Так будущий отец Нафанаил узнал свою судьбу, которую поначалу даже было пытался избежать. – Ну, не хотел я жениться, никогда не хотел, не видел себя в качестве мужа и главы семейства.

Говорил он так, скорее всего, потому, что рос сиротой, не знал отца и не представлял себя в этой роли.

– Но и монахом я себя никогда не видел.

Пока друзья учились в семинарии, будущий отец Нафанаил примерялся к новому для себя образу жизни, ездил по монастырям, подолгу трудился на послушаниях, и, в конце концов, пришёл к владыке за благословением об определении на жительство в один из епархиальных монастырей. Владыка к тому времени уже знал и его самого, и о желании молодого человека стать монахом. Потому вскоре совершил над ним постриг, а через несколько месяцев рукоположил в первый священный сан. Приблизительно тогда же, закончив учёбу в семинарии, и женившись, стали священниками и двое его друзей...

Хотя будущего отца Нафанаила я знал ещё мирянином, но по-настоящему мы подружились, когда он пробыл в монашестве уже где-то около семи лет...

Батюшка часто восклицает:

- Да какой я монах, - настоящие монахи постоянно пребывают в молитве, а я в строительстве. Те умной молитвой мир спасают, а я молюсь о кирпичах да гвоздях.

К тому времени, действительно, благодаря его незаурядному уму и кипучей энергии возобновилась монашеская жизнь одного из старинных русских монастырей, основанных ещё до раскола. А потом его благословили в наших местах строить храм и детскую школу. Вот тогда мы с ним и сошлись.

Ещё задолго до моего священства, помню, ехал из Москвы электричкой, а рядом со мной сидели и разговаривали между собой двое мужчин, как я потом понял, возможно, это были монахи, или монастырские послушники. Говорили они громко, и я невольно слышал их разговор:

– Нет, ты знаешь, я был уверен, что отец Аристарх не встанет, так болеть, так болеть, - изумлённо покачивая головой, дважды повторил один из собеседников.

- А, вот, подишь ты, встал и снова служит. А батюшка Лука, а отец Варсонофий? Ну, ты посмотри, что не монах, так обязательно больной. Страдает, кажется, вот-вот, помрёт, а Господь держит на земле и не отпускает. Видать, любит он нашего брата. А поскольку тому, древнему монашеству нам не уподобиться, вот, Отец Небесный и смиряет нас сегодняшних через болезни. Видать, таков уготован нам путь спасения - через страдания.

Когда мы подружились с отцом Нафанаилом, я и припомнил тот разговор в электричке. За несколько лет в монашестве, он и так человек некрепкого здоровья, серьёзно заболел. Возможно, из-за постоянного поста в его организме что-то нарушилось и, буквально в течение года он, будучи склонным к полноте, сильно располнел, и периодически вынужден был ложиться в больницу.

Я видел как батюшка питается, большую часть его рациона составляют таблетки, он ест их горстями. Лишний вес заставил моего друга отказаться от активного образа жизни. Ему тяжело ходить, подниматься по лестницам. Садясь, он нередко засыпает...

И параллельно с этим я наблюдаю в нём удивительные изменения. Наверно от того, что он смиряется со своим положением, постоянно подшучивая над собой, в нём всё больше и больше проявляется какая-то детскость. Не в плане неразумности или неадекватности поведения, а в отношениях к миру и людям. Мы (я сужу по себе и по его друзьям) стареем, нас больше заботят семейные проблемы, наши дети. А отца Нафанаила безпокоят проблемы кого угодно, только не его собственные!

Помню, как навещал его в гастероотделении областной больницы. Он обрадовался моему приходу, стал было расспрашивать о новостях, но поговорить по-хорошему, не отвлекаясь, нам так и не удалось. Постоянные звонки:

- Батюшка! Мы узнали, что вы в больнице, а как же быть с тем, о чём я вас просила, - и начинается разговор про чужие болячки, лекарства, о том, где добыть денег на операцию такому-то.

Отец Нафанаил то и дело сам кому-то перезванивает, просит какого-то врача принять такого-то больного. У кого-то, тысячу раз извиняясь, просит денег ещё для кого-то, ему наверняка даже незнакомого. Болезнь моего друга, в глазах многих звонящих просто досадная помеха к тому, чтобы батюшка как можно раньше решил их проблему.

Прощаясь, мы обнимаемся, и на выходе он суёт мне в руку целый список имён:

- Так некстати заболел. Уж не сочти за труд, на Литургии помолись об этих людях, им очень нужна молитвенная поддержка.

– Батюшка, а сам что? Ты же монах, твоя молитва куда как выше.

– Так когда я ещё в храм попаду, да и какой я монах, - отмахивается отец Нафанаил, - настоящие монахи те постоянно пребывают в созерцании своих грехов и плачут о них. А я, ты же видишь, совсем осуетился...

Всякий раз, когда отца игумена переводят с одного места служения на другое, вместе с ним едет и его старый школьный товарищ Лёшка. В своё время Алексей, как и многие наши соотечественники, с огромными сумками в руках рванул за кордон в поисках счастья и дешёвого ширпотреба. В этом поиске судьба забросила его аж в Южную Корею. Забросила и оставила на десять лет по приговору тамошнего суда.

Лёшка страсть как не любит говорить на эту тему, особенно о том, что он там натворил, зато однажды он рассказал мне о корейской тюрьме...

Камеры там по большей части одиночки, мебель самая обычная, дверь зарешечена, что-то наподобие, как мы привыкли видеть в американских фильмах. Но восточные люди изменили бы себе, если бы не привнесли в тюремную жизнь некий свой непередаваемый восточный колорит. Все окна из камер смотрят во внутренний тюремный двор. Во дворе, в самом его центре стоял эшафот с виселицей. И хотя он не помнит ни одного случая публичной казни, верёвку на виселице регулярно меняют и периодически проверяют механизм, при помощи которого открывается люк под ногами осуждённого. Всякий раз, когда человеку хочется посмотреть на небо, перед его глазами постоянно маячит, развивающаяся на ветру верёвка.

Кран, из которого можно было пить воду, устроен очень оригинально. Какой-то корейский шутник придумал разместить его прямо в унитазе. Причём так низко, что для того, чтобы попить или умыться - голову приходилось засовывать чуть ли не в унитаз. В душевую не водили, и помыться из-под такого крана тоже невозможно. Вентиляция работает плохо, специально или нет, непонятно, зато через некоторое время всё тело осужденного начинает покрываться болячками. У Лёшки, не знаю каким образом он к нему попал, был маленький кусочек резинового шланга. Он натягивал его на сосок от крана и периодически обливал себя холодной водой. Есть давали один рис и часто били. Поэтому, хотя людей официально и не казнили, случаи самоубийства происходили постоянно. Он помнит, как однажды, сговорившись между собой, в разных камерах одновременно удавились семеро китайцев.

- А я хотел выжить, - продолжал Лёшка, - мечтал вернуться сюда, на родину. И именно там, в далёкой Корее, впервые задумался о Боге.

Почему-то человек так устроен, что пока он сам себя мордой в унитаз на засунет, молиться не начнёт. В обмен на улучшение условий содержания от меня постоянно требовали признаться в каких-то несовершённых мною преступлениях. В ответ я требовал свиданий с консулом и пересмотра моего дела.

На родине про Лёшку, такого же сироту, как и отец Нафанаил, все давно забыли, все, кроме его старого школьного приятеля. Батюшка оббивал пороги высоких учреждений и постоянно писал запросы в разные ведомства и министерства с просьбой помочь его другу. Наконец, - вспоминает Лёшка, - меня вывели из камеры и провели в допросную. Корейский тюремщик снова стал предлагать признаться во всех грехах, которые я не совершал. И потом, после моего молчания объявил, что дело моё пересмотрено, и вместо, положенных десяти лет, я приговариваюсь к трём годам заключения, которые уже отсидел. Потому, меня немедленно освобождают из-под стражи и выдворяют из Кореи. Когда наш самолёт прилетел в Москву, в аэропорту меня встречал отец Нафанаил. Я был измождён настолько, что самостоятельно идти уже не мог. Тогда он взял меня на руки, словно ребёнка, и понёс.

Я представил себе эту сцену, жаль тогда ещё не было принято снимать на мобильник, можно было бы продать запись телевизионщикам, или запустить в интернет как отличную шутку. Бородатый толстый монах, потея и отдуваясь, несёт на руках худого длинного Лёшку. Пузырь и соломинка – ну разве не повод похохотать?

Теперь Лёшка шофёр и первый помощник отца Нафанаила. Иногда я езжу вместе с ними, и с интересом наблюдаю как они общаются друг с другом. Едем, а вдоль дороги народ торгует грибами. – Лёшь, чего-то так грибного супчику захотелось. Давай возьмём, а? Ты как, поддерживаешь?

– Можно, батюшка, давай возьмём, сегодня как раз среда, можно и грибочков. Только, чур, я сам буду покупать, - и, оборачиваясь ко мне, комментирует, - Моего батю каждый норовит обмануть. В прошлый раз ему ведро червивых грибов всучили, а он и взял. Ведь видел что червивые, и всё равно взял. Говорит: «может этому человеку детей кормить нечем». А тем всё одно кого обманывать, хоть попа, хоть диакона.