Аллен Курцвейл - Часы зла Страница 36

Эта новость породила, если так можно выразиться, новый план. Я начал уговаривать ключника показать мне место преступления. Сделать эдакое дружеское одолжение одного поклонника брегетов другому. Ключник счел эту просьбу довольно странной, но согласился после того, как я обещал выслать ему коробку испанского печенья и ящик моего любимого напитка под названием «Пиммс». Он сказал, что так и так должен туда пойти, поскольку его вызвали осмотреть… О, черт побери, Эндрю, я пролил пунш. Нельзя ли подать пару чистых брюк?.. Извините, Александр, но на этом вынужден прерваться.

Глава 35

Я позвонил Нортону и спросил, как это мы могли пропустить статью в «Иерусалим пост».

— Погоди минутку. — Через какое-то время я снова услышал его голос в трубке. — То не наша вина, во всяком случае, не совсем. Данные по материалам в «Иерусалим пост» появились только в восемьдесят восьмом году, через пять лет после преступления.

— А я-то думал, база данных восходит к концу семидесятых.

— Сама база данных — да, но не все значащиеся в ней источники.

— Черт! Из-за этого прокола я чувствую себя полным идиотом.

Нортон попытался утешить меня и принялся рассказывать о достоинствах и пороках современной системы базы данных и принципах ее составления. Я же тем временем просматривал почту на кухонном столе и наткнулся на конверт с восковой печатью цвета бургундского вина. Адреса отправителя на нем не было, но по неразборчивому почерку я сразу понял, что оно не от Джессона. Я вскрыл конверт и достал открытку. Совершенно чистую. О Господи, еще одна загадка!.. Но затем я ощупал поверхность. Шероховатая. Ага, ясно. Мелкие проколы, целые сотни. Я попрощался с Нортоном, повесил трубку и поспешил к большой и мощной лампе в мастерской Ник.

Письмо, написанное без чернил! Как и то, которое, если верить Кристоферу Лайонзу, было «наколото» королевой накануне казни.

Дырочки были слишком мелкие, не помогла даже специальная лампа Ник. Тогда я потер обратную сторону открытки карандашом — старый детский фокус, — и тут же появились буквы. Послание гласило:

«Они никогда не принадлежали ей! Проверить дату. Vive la reine!»[36]

Проверить дату? Дату чего?.. Правления королевы? Ее казни? Преступления?..

Я позвонил Лайонзу, но там сработал автоответчик. Я оставил ему сообщение, затем снова набрал телефон Нортона. Мне сказали, что он только что ушел домой. Мне не хотелось беспокоить Джессона, не разобравшись, в чем тут загвоздка. И вот я достал все документы и начал обводить каждую упомянутую в них дату красным карандашом. И лишь когда добрался до фотокопии отчета, раздобытой в ванной комнате архива, понял, в чем заключалась моя ошибка. Ибо архивная справка начиналась следующими словами:

Регистрационный номер: 83.95.07.

Объект: Часы. Собственность Марии Антуанетты (1783–1827).

Автор: БРЕГЕ, Абрахам Луис.

Годы в скобках я принял за дату рождения и смерти Бреге. Но если он родился в 1783 году, то как мог изготовить часы для Марии Антуанетты? Ведь ее казнили в 1793. Вряд ли, будучи десяти лет от роду, мастер мог создать этот шедевр. Я еще раз перепроверил собственные записи, потом полез в словарь и убедился, что Абрахам Луис Бреге родился не в 1783, а в 1747 году.

Что это все означает? Что означают даты в отчете? Неужели они относились к часам, а вовсе не к их изготовителю? А это, в свою очередь, означает, что королеву — во плоти и крови и во всем ее царственном великолепии — революционеры прикончили лет за тридцать до того, как часы под ее именем вышли из мастерской Бреге.

Возможно, именно это и объясняло, почему Лайонзу не было ничего известно о часах. Да просто потому, что «Мария Антуанетта» никогда не принадлежала Марии Антуанетте, и совершенно естественно, что ее поклонники ничего не знали о брегете. И эти часы имеют к королеве Франции не больше отношения, чем туннель имени Линкольна к шестнадцатому президенту Соединенных Штатов!

Тут я принялся соображать, какие еще ошибки допустил с самого начала расследования, и вдруг понял, что все они в той или иной степени связаны со временем. Именно из-за отсутствия даты выпуска на титульном листе я едва не проглядел «Часослов». Понадеялся на компьютерную базу данных и упустил тот факт, что данные по «Иерусалим пост» появились там лишь через пять лет после преступления. И вот теперь — эти совершенно непонятные даты. Как прикажете объяснить все это Джессону?

Можно, конечно, взглянуть на все эти провалы и под другим углом. К примеру, напирать на то, что недопонимание имело свой положительный результат — позволило вычеркнуть фанов Антуанетты из списка подозреваемых. А если Джессон со мной не согласится, сослаться, допустим, на Щаранского. Процитировать фразу из легендарной лекции ученого по каталожному делу, о том, что «сути достигают методом исключения». Если так, то прогресс у нас определенно наблюдается.

Впрочем, вряд ли Джессон клюнет на эту мою уловку. Но в тот момент я просто не видел другого способа оправдаться.

Зазвонил телефон. Это был Лайонз.

— Могли бы и сами позвонить, — сказал он.

— Как вам это удалось?

— Очень просто. Нанес надпись на трафарет, приклеил трафарет к открытке скотчем, затем прострочил буквы на швейной машинке «Зингер», естественно, без нитки. Строчил и презирал себя за то, что вывожу эти скучные строчки, а не вышиваю, допустим, узор из геральдических лилий. Правда, тогда дырочек понадобилось бы больше.

— Нет, я о другом. Как вам удалось выяснить, что часы были изготовлены после казни королевы?

— Ну, для этого особого ума не понадобилось. Просто поспрошал людей — слышал ли кто из них об этих ваших украденных часах. Никто не слышал, что показалось странным. А потом кто-то предположил, что, может, часы просто назвали в ее честь. Есть у нас один человечек, у него собраны потрясающие файлы. Кажется, я вам о нем говорил. Помните, Расти Томас? Так вот, именно Расти об этом и догадался. А теперь скажите, как вам понравился фильм?

— К сожалению, у меня еще не было времени его посмотреть.

Немного обиженный Лайонз еще несколько минут рассуждал о своих любимых киноэпизодах, описывая декорации, костюмы Нормы Ширер, музыку, а также напирая на тот факт, что сценарий был написан по мотивам совершенно замечательного произведения самого Стефана Цвейга.

Слушая его, я едва не уснул, но когда он повесил трубку, сразу очнулся и решил все же посмотреть фильм. И только приготовился включить видеомагнитофон, как в дверях повернулся ключ, вошла Ник и увидела у меня в руках нарядно упакованную кассету.

— Pour moi?[37] — радостно спросила она. Должно быть, подумала, что я, хоть и с запозданием, решил сделать ей подарок на день рождения. В знак извинения за неудавшийся банкет.

— Вообще-то…

Она бросила сумочку, выхватила у меня из рук пакет, разорвала тонкую оберточную бумагу.

— Видео? — И не успел я вымолвить слово, как Ник решительным шагом двинулась к видеомагнитофону. — Так это не для меня! — взревела она одновременно со львом «МГМ». И продолжала бушевать, заглушая звуки «Марсельезы».

Глава 36

— Можем раз и навсегда вычеркнуть из списков Лайонза и всю его честную компанию.

— Это почему, интересно? — спросил Джессон.

— Да потому что часы «Мария Антуанетта» никогда не принадлежали Марии Антуанетте. Она к ним никогда даже не прикасалась.

Мы сидели во дворике, на каменной скамье. Нас разделяли стеклянный кофейник, фарфоровые чашки и коробка свежего, только что присланного из Каталонии печенья.

— Чем можете мотивировать?

Я прислонил открытку к жестянке с печеньем. Джессон вытер салфеткой пальцы, испачканные сахарной пудрой, затем осторожно взял в руки конверт. Одобрительно кивнул, увидев восковую печать, и достал «пустую» открытку.

Повертел ее в пальцах, разглядывая под разными углами, затем приподнял и глянул на просвет. Но освещение было слабым, и тогда он поднес открытку к свечке под кофейником, не дававшей кофе остыть. Но и это не помогло.

— Бесполезно. — Джессон бросил открытку на поднос. — Со зрением у меня не очень.

— Там написано: «Проверьте дату».

— Какую дату?

— Изготовления часов. Получается, что Бреге никак не мог завершить работу над ними раньше начала восемнадцатого века.

— Какая нелепость. Но ведь тот швейцарец заказывал их именно для Марии Антуанетты.

— Да, заказывал. Но эта драгоценная вещица так никогда и не попала ей в руки.

— Вы хотите сказать, сердце королевы перестало биться еще до того, как Бреге начал над ними работать?

— Я бы сказал несколько иначе, но в целом смысл правильный. И потом, я ведь уже говорил, пристрастия Лайонза распространяются лишь на те предметы, которые находились в личном пользовании королевы. Вот почему он никогда даже не слышал об этих часах.