Мюриэл Спарк - Жемчужная Тень Страница 36

Они заговорили о том, что почти все поэты умирают не своей смертью. Растроганные стихами, они промокали глаза чистыми белыми платками.

В следующем феврале я отметила свой первый день рождения и получила торт с одной свечкой. Собралось много детей и взрослых. Война кончилась два месяца и двадцать один день назад. «Почему она не улыбается?» Задувать свечу пришлось моему брату. Взрослые говорили о войне и политической обстановке. О Ллойд Джордже и Асквите, об Асквите и Ллойд Джордже. Помню, незадолго до этого я подключилась к мистеру Асквиту на частной вечеринке, где он перепил. Он играл в карты, и когда пришла его очередь снимать колоду, попытался вместо нее по ошибке снять большой коробок спичек. В другой раз я видела, как он обнимал за плечи какую-то даму в «Даймлере» и в целом вел себя с ней очень по-дружески. Но она, к моему изумлению, заявила: «Если вы немедленно не прекратите эти глупости, я прикажу шоферу остановиться и выйду». На что мистер Асквит ответил: «И какую же причину вы назовете, позвольте узнать?» Но тут пришло время моего кормления.

На мой день рождения собирались гости. Как жаль, сказала одна из черных вдов, как жаль, что под самый конец войны убили Уилфреда Оуэна, и процитировала его:

Где звон по павшим, словно скот на бойне?Лишь рев чудовищный от канонад.[7]

Дети визжали и топали. Одного стошнило, другой помочился на пол и застыл, расставив ноги и глазея на лужу. Ее вытерли. Я колотила ложкой по столу, восседая на высоком стульчике.

Но на свиданье в полночь СмертьВ горящий город позвалаМеня, когда весна ушла,И, верный слову моему,Не пропущу я рандеву.

Прибыли новые гости, родители с детьми. Какой-то коренастый мужчина, который грелся, стоя спиной к камину, сказал:

— Мне всегда казалось, что после перемирия Асквит произнес донельзя уместные слова…

Торт поднесли поближе к моему высокому стульчику, чтобы я как следует разглядела его; свеча мерцала и дрожала над розовой глазурью.

— Какая жалость, что она никогда не улыбается.

— Придет время — улыбнется, — ответила, явно беспокоясь, моя мать.

— То, что Асквит говорил в палате общин сразу после войны, — говорил коренастый джентльмен, стоя задом к камину, — настолько подходило случаю — все, что он говорил. Что война навела порядок в мире и очистила его — ей-богу, так и сказал! Я запомнил слово в слово: «Все стало новым. Нашей стране выпала честь сыграть свою роль в этом великом очищении…»

Это подействовало. Я расплылась в решительной улыбке, которую заметили все, убежденные, что я улыбаюсь брату, который задул свечу на торте.

— Она улыбнулась! — воскликнула моя мать. И все закудахтали, припоминая, как именно я улыбнулась. Мало того, я закаркала, как обезумевшая ворона. — Моя крошка смеется! — обрадовалась моя мать.

— Это свечка на торте помогла, — решили все.

Чтоб он провалился, этот торт. С тех пор я научилась улыбаться естественно, как полагается здоровому и воспитанному человеку, но когда моя улыбка идет из глубины души, то она, сказать по правде, вызвана словами, произнесенными в палате общин после Первой мировой войны авторитетным, безукоризненно одетым, покойным мистером Асквитом.

ЖЕМЧУЖНАЯ ТЕНЬ

© Перевод. Т. Кудрявцева, 2011.

— Я его выслежу, — произнес мистер Невисс. — Я буду безжалостен.

Доктор Фелисити Грэйленд предложила ему конфетку, вазочка с которыми стояла у нее на столе (для детей?).

— Благодарю. Я разделаюсь с ним, — сказал мистер Невисс, — как только он попадет ко мне в руки.

— Да, мистер Невисс, — сказала Фелисити, которая работала врачом-психиатром в платном интернате для престарелых. — Собственно, мы оба с ним разделаемся. Для того мы здесь и находимся. Я вижу, вы значитесь как мистер О. Невисс. Что означает «О»?

— Я никак не пойму, кто мне больше неприятен, — сказал мистер Невисс. — Я ему переломаю…

— Мистер Невисс, — сказала Фелисити, — успокойтесь. Просто успокойтесь.

— «О» означает «Олаф». Нелегко успокоиться, — сказал пациент, — когда он стоит тут. — И он указал на место позади ее стула.

Фелисити откинулась на спинку стула.

— Пожалуйста, опишите мне эту Жемчужную Тень, Олаф, — сказала она. — Просто расскажите, что вы видите, со всеми подробностями. И зовите меня Фелисити, пожалуйста.

— Ну так вы сами можете это увидеть, — сказал Олаф. — Он стоит позади вас.

— А что он делает? — осведомилась Фелисити.

— Просто стоит, — сказал мистер Невисс. — Он всегда просто стоит, за исключением тех случаев, когда я пытаюсь схватить его, — тогда…

— Постарайтесь, — сказала Фелисити, — успокоиться. Что конкретно вы имеете в виду под Жемчужной Тенью?

— Ради всего святого, женщина, — сказал пациент, — да обернитесь же и сами увидите.

Потакая ему, она с легкой улыбкой обернулась и очень быстро вновь обратила взгляд на своего пациента.

— Вот что: сохраняйте спокойствие, — сказала она, беря конфетку. — А теперь скажите мне, когда все это началось с Жемчужной Тенью?

Фелисити посвятила Олафу час. Затем проводила его к медсестре, которая передала его сиделке, чтобы та отвела его в палату. А Фелисити постояла у своего кабинета. Помедлив, она быстро вышла. Да, Жемчужная Тень по-прежнему была там.

Фелисити с минуту подумала, потом решила пойти к главврачу по поводу себя. Ясное дело: переработала. Она протянула было руку к внутреннему телефону, когда в кабинет вошла сестра с книгой записи на прием.

— Только еще один пациент, доктор, — любезно произнесла сестра.

— О-о, — сказала Фелисити, — я думала, Невисс — последний. — Она заглянула в книгу. — Ж. Тень, — прочитала она. — Должно быть, новый пациент. У нас есть его история болезни?

— Она на вашем столе, — сказала медсестра. — Можно его пригласить?

— Я уже тут, — произнес Ж. Тень.

Медсестра даже подпрыгнула.

— О, мистер Теневой, — сказала она, — вам, знаете ли, следовало подождать в приемной.

— Присаживайтесь, мистер Теневой, — сказала Фелисити, когда сестра вышла. Она открыла ящик и вынула пачку сигарет: — Сигарету?

— Благодарю, — хрипло произнес пациент, а Фелисити тем временем просматривала его историю болезни.

— Не следовало мне предлагать вам сигареты, — улыбнулась она. — Я вижу, у вас были проблемы с легкими. И анемия.

— Я очень вялый, — сказал Жемчужная Тень, — и голос у меня почти исчез. Но, — продолжал Жемчужная Тень, замечая, что Фелисити старается рассмотреть его лицо, — я, видите ли, явился сюда по поводу нервов. Мне кое-что пришло на ум.

Тут Фелисити наконец почувствовала облегчение и спокойно приступила к обследованию пациента. Его светящееся, трудно уловимое лицо перестало иметь значение.

— Я вижу: вы тут записаны как Ж. Теневой. Что значит «Ж»?

— Жемчужный. Можете так меня и называть.

— Просто успокойтесь, — сказала Фелисити. — Жемчужный, успокойтесь.

— Не так-то это легко, — сказал Жемчужная Тень, — когда все против тебя… Все против меня. Вы, — продолжал он, — против меня. Вы хотите покончить со мной. Вы хотите уничтожить меня.

— Успокойтесь, мистер Теневой, — сказала Фелисити, которая, право, не считала нужным обращаться к пациенту по имени. — А теперь скажите мне, откуда у вас эта идея?

— Вы сказали Невиссу, что оба избавитесь от меня. Именно этим вы тут занимаетесь, я слышал, — сказал Жемчужная Тень. — Вы даете ему успокоительные, верно? Вы добиваетесь, чтобы он выбросил меня из головы, верно?

Фелисити смотрела не отрываясь на его грудь, где как будто была галстучная жемчужная булавка.

— Я не могу обсуждать с вами лечение другого пациента, — пояснила она. — Это было бы неэтично. Один пациент не имеет никакого отношения к другому.

— Они прошлым вечером дали ему лекарство, — сказал Жемчужная Тень, — и я чуть от него не умер. Если вы дадите ему что-нибудь посильнее, я скорее всего угасну. Вы пытаетесь меня прикончить, — настаивал пациент. — Вы и все остальные. Я знаю.

Фелисити уделила ему час. Затем открыла дверь и выпустила его. Она старательно написала свое мнение о Ж. Теневом и отнесла его медсестре. У нее вошло в привычку обмениваться с сестрой несколькими дружескими фразами после ухода последнего пациента. Фелисити притулилась к притолоке открытой двери.

— Еще один день прошел, сестра, — заметила она. — Это был довольно нудный день. Собственно, — продолжила она, — не было никаких интересных случаев. Все точно выкроены по одной мерке. Возьмем, к примеру, ДВУХ последних. Невисс — одержим навязчивой идеей. Теневой одержим манией преследования. Вот если бы вы работали тут в прошлом году, когда у нас действительно были сложные случаи… Сестра! Что с вами?