Константин Смелый - Это даже не умрёшь Страница 36

Олег содрал с шеи галстук и изготовил себе бутерброд. Полюбовался закатом из окна кухни. Ехать к Борису и Кате совершенно расхотелось.

Перед сном он минут сорок думал о благородстве, сексе, российском законодательстве и какую одежду брать в Стокгольм. Вязкое чувство бредовости происходящего не покидало его ни на минуту.

Санаторий

Второе письмо от Жука пришло на следующее утро.

«Женька, жаль, что ты ещё здесь. Надеюсь, сможешь уехать в ближайшее время. Держи меня в курсе.

Я тут описал, что у меня происходило с февраля. Высылаю тебе. Вике тоже пошлю. 

Она мне тоже ответила уже.

Что они сделали с Веденеевым и его адвокатами, я не знаю. Последний раз разговаривал с одним из них ещё в феврале. С тем, который Миша был, с высоким голосом. После этого через пару дней буквально вытащили меня из камеры и отвезли прямо в кабинет к моему любимому писателю Юрию Дзержинскому. Который меня когда-то благодарил за липосакцию, я тебе вроде рассказывал. Судьба, одним словом. Тов. Дзержинский отпустил мне все грешки великодушно, всех зарезанных девочек. Предложил работать на Родину, тоже девочек резать и воскрешать, но с федеральным размахом и финансированием. Я долго не раздумывал. Пусть Родина, думаю, и не лучше Веденеева, но так ведь и вряд ли намного хуже, да и всё лучше ходить в исследователях, чем куковать на зоне.

За Дзержинским, как я понял, совсем большие люди стоят, если не Самый Большой Человек. Никого из них лично я так и не видел, но по размаху всё стало ясно. Инициативная шайка эфэсбэшников не умеет так размахиваться.

Из кабинета отвезли меня на какую-то квартиру. Мебели там было мало, но чисто, со вкусом. На кухне, правда, Шишкин над холодильником. Рожь. На следующий день табуном пришли посвящённые коллеги, восемь человек. Большинство молодые и молоденькие даже, сплошь в очках без оправ, но двое постарше меня. Одного из них, Кондрашова из Академии, с элегантной козлиной бородкой на втором подбородке, я ещё в Питере встречал на конференции. Два сопроводителя в штатском очень тактично себя вели. Остались ждать на диване в прихожей. Коллеги потрясли мне руку и рассказали, как выскребли из пепелища всё, что выскреблось. Снова отобрали у мамы бедную Машеньку, умертвили-подождали, всё как часы, но механизм совершенно не понятен, топчемся без вас на месте, Роман Романыч, выручайте. Я подумал ну нет, коллеги и заочно тов. Дз., так дело не пойдёт. Сначала везите, показывайте, дайте оседлать процесс. Тогда я вас выручу. Так и сказал. Они согласно закивали, даже с почтением каким-то, как мне показалось, и удалились все. Просидел ещё день в этой квартире, пока не приехал за мной фургончик такой без окон. Посадили в кресло, включили свет, дали журнальчики полистать общественно-политические. Везли долго, часов шесть, с остановкой на туалет в неизвестном чистом поле.

Привезли в бывший санаторий на берегу речки. Что санаторий, я по крыльцу и беседкам понял. Потом ещё набрёл на территории на ржавый щит: Уважаемые отдыхающие! Не разводите костров и т. д. Вокруг холмы и лес. Так ни одна сволочь мне и не сказала, что за речка. Сам я, поскольку удирал мордой в пол, тоже не узнал до сих пор. Попробую выяснить в ближайшее время. Когда меня привезли, в санатории доделывали ремонт стахановскими темпами. Рабочие все были какой-то совсем восточной внешности, вкалывали без перекуров, по-русски не слышал от них ни слова. Через недели две они ремонт закончили и испарились. Ночью.

Комнату дали огромную, кровать под стать, с мою кухню московскую, не преувеличиваю, всё время поперёк спал. Письменный стол с компьютером. Кнопка вызова девушки с едой и кофе. Душевая и туалет за дверью сбоку. Три дня я там безвылазно сидел, общался с коллегами. Пересказывал им всё, что они и без меня знали, и недоговаривал всё остальное. Повременю, думал. Как только доделали забор вокруг территории, с проволокой и вышками по периметру, меня из комнаты выпустили. За забор, сказали, не ходи. По территории зато ходи. Я прямиком пошёл в их «рабочую половину», в лабораторию то бишь, посмотреть, правда ли завезли туда всё то, о необходимости чего я изводил Веденеева. Пришёл и обалдел, клянусь. Только в кино я такое видел. Руки сразу же зачесались. Захотелось скакать от энтузиазма. Стыдно вспоминать. Одних томографов стоит восемь штук, и ПЭТ и МРТ, всё абсолютное новьё, филипс и проч., и компьютеры на каждой тумбочке, со скоростным интернетом, хоть и под фсбэшным контролем. Не телефонный абзац через межгород, который у нас пыхтел в Матвейково. Но доконала меня комната для МЭГ. Натуральная, представляешь? Сверкающая, с иголочки, с трёхслойной защитой и активным шумопонижением. Почти триста сенсоров в шлеме. Я потом всех на МЭГ гонял постоянно. Ради чистого наслаждения сбором данных на нормальном оборудовании.

Теперь что из этого великолепия получилось, точнее, получается. Когда насмотрелся и натрогался, объявил им, что с Машенькой работать будем, что ж ещё делать, но для пересадки материал малопригодный. Наплёл про два штамма, которые мы якобы выявили в веденеевской клинике, активный и пассивный. У Зины вот был активный, а у Машеньки, стало быть, ленивый, и заразное бессмертие из него или не выйдет, или с большим трудом. Самое смешное, что не только тов. Дзержинский, но и все коллеги поверили мне безоговорочно. Они там, похоже, зашуганы основательно. Я понимаю, что ФСБ за одного пуганого двух непуганых даёт, но на голове зашуганность сказывается отрицательно. Надо, говорю, прочёсывать страну, искать по городам и моргам. Что искать, спрашивают. То есть помимо собственно Симптома. Описал им что-то вроде вируса табачной мозаики со сложной оболочкой и поразительной способностью собираться в колонии и мимикрировать под работающие органеллы. И это съели. В марте мне сообщили, что разослали циркуляры во все морги и больницы. Ищут активный штамм.

Кстати. Пока ещё забор возводился, соратники Дзержинского раз пять беседовали со мной о тебе, Вике и Дарье Васильевне. Напирали на то, что слишком мало костей нарыли на пепелище и только от одного скелета, то есть Зины. Я напирал на то, что сильно горело – а оно действительно сильно горело, там же половина амуниции, как я понял, прямо под этой идиотской цистерной с соляркой рванула. Божился, что вы должны были сидеть в клинике и ждать нашего приезда. Не думаю, что они мне особо поверили, но отстали, во всяком случае. Принялись ставить на уши российскую медицину и гонять всю мою бывшую кафедру на допросы, до меня тут дошли слухи.

Мы с коллегами стали заниматься Машенькой. Они искололи девчонку сверху донизу, взяли пробы абсолютно всех тканей, даже костной, но вода-то сплошь дистиллированная, абсолютная стерильность везде, никаких Братьев, Никиты и Дарьи Васильевны. Можешь себе представить. И сходить в столовую за солью тоже никому в голову не придёт ни с того ни с сего. Я сказал, очень странно, дорогие коллеги, у нас всё проявлялось как миленькое, может, в какую-нибудь скрытую форму возбудитель перешёл? Может, в новом носителе проявится? И стали они колоть машенькину кровь свиньям, причём в совершенно промышленных масштабах. За третью декаду марта и половину апреля забили несколько сот свиней, клянусь. Если не тысяч. Ни одна не воскресла. В конце концов приехал Дзержинский, припёр меня к стенке почти буквально, сказал, Роман Романыч, не морочь нам голову, мы прекрасно знаем, что для Веденеева у тебя были конкретные результаты, а для Родины что же получается, хрен с маслом? В общем, я честно пытался момент истины оттянуть максимально. Надеялся, что вы раньше окажетесь за границей. Ждал, что меня со дня на день отхлестают по лицу нерусскими журналами с большими заголовками про вирус бессмертия в руках российских спецслужб и про высокие идеалы профессора Zhuk и молодых исследователей Vika и Zhenya, которые хотят, чтобы открытие принадлежало всему человечеству. Вика, кстати, говорит, только одно шведское бульварное издание что-то пронюхало и проявило интерес. Это какая ж она недоверчивая и осторожная, шведская научная общественность, снимаю шляпу и кланяюсь. Или щелкопёры недостаточно ушлые? Короче говоря, сказал я Дзержинскому, хорошо, пойдём на крайние меры. Возбудитель совсем лёг на дно и окуклился, свиньи не годятся, подавайте нам сюда добровольцев, крепких проверенных парней, которым не страшно вечно жить за Родину. Экспериментально убивать, говорю, их не будем, будем только анализы брать. Дз. сначала на меня прикрикнул, я тебе, дескать, не дам людей переводить, душегуб, но позвонил в тот же день с извинениями. Видно, сказали ему гуманизма не разводить. Прислали нам десять человек – студентов-второкурсников из Академии ФСБ. Побеседовал с ними. Никто не в курсе, что с ними собираются делать. Объяснили им только туманно, что российская медицина разрабатывает чудодейственные препараты для повышения выносливости человеческого организма. Да ещё и троечники все как один. Оболтусы. Нормальные ребята. Я возмутился даже в душе. Семерых отослал сразу обратно, троих оставил для отвода глаз и потребовал у Дз. более репрезентативной выборки по возрасту. И тогда прислали мне то, что надо. 8 человек, от 27 до 46. Лейтенанты, капитаны и один майор даже. Из неназванных областных и районных управлений. Побеседовал. Как на подбор циничные и озлобленные, поскольку в карьерном тупике безо всяких перспектив и работу люто ненавидят. Умственные способности при этом вполне себе. Выбрал троих – 30, 34 и 42 г., бездетных. Припугнул коллег непомерной ответственностью и прогнал из лаборатории. Препараты готовил сам. Пересадил агент троим избранным, остальных сделал контрольной группой, вколол им набор витаминов для укрепления здоровья и приказал всем бросить курить на время эксперимента.