Меня зовут Сол - Китсон Мик Страница 36

— Клэр, только не ходи в комнату Сол.

Она решила, что мы умерли или как минимум ранены, завопила, оттолкнула его и тут же увидела мертвого Роберта на моей кровати.

Иэн позвонил в полицию, сразу приехала целая куча копов. Они велели Мо оставаться в большой комнате и все время спрашивали, где мы, но она не знала. Она даже не помнила, что случилось прошлым вечером, и хотела выпить, но ей не дали.

Они отгородили квартиру желтой лентой и начали допрашивать соседей и узнавать, не видел ли кто нас. Иэн Леки и еще пара человек обыскивали квартиры, игровую площадку и насыпь под рельсами. Мо отвезли в участок и спрашивали, что случилось и что мы делали вечером. И про Роберта спрашивали. И еще сказали, что нашли в квартире краденые телефоны, карточки и наркотики. Они продержали Мо в участке всю ночь, допросили Иэна Леки, забрали его телефон, а на следующий день к Мо пришла женщина из социальной службы и еще адвокат. Мо вся тряслась и чуть не умирала, так ей хотелось выпить.

Ее отвезли к врачу, а потом положили в больницу и дали успокоительных таблеток. Копы торчали рядом и спрашивали про нас. Потом ей велели поговорить с прессой, и она плакала перед камерами и просила нас вернуться домой.

Потом они арестовали Иэна Лека и два дня допрашивали, потому что подозревали, что это он убил Роберта. Его отпустили, потому что не было улик. Видите, какие копы тупые?

Мо провела в больнице еще три дня, и они все время приходили и говорили, что нас еще не нашли. Спрашивали про Роберта. Рассказали, что его судили как педофила много лет назад. Мо плакала и хотела убить себя. Они спрашивали про отца Пеппы и про моего, и про клуб, где Мо работала, и про девчонок оттуда. Иногда приходили врач и люди из социальной службы и разговаривали с ней. Потом появился адвокат и сказал, что ей не предъявлено никаких обвинений. Но только типа могут предъявить претензию, что она плохо с нами обращалась. Врач сказал, что ей надо лечиться, так как у нее ломка, и больница заплатила за программу в приюте. По словам Мо, это стоило две тыщи фунтов в неделю.

Нас не было уже дней семь, когда ее отправили в приют. Ее навещали девочки из клуба и Иэн Леки, и она с ним долго разговаривала и рассказывала, как себя вела спьяну. Он сказал, что нас обязательно найдут, а ей правда надо лечиться. Копы все равно ничего не рассказывали про поиски.

Иэн привез ей какой-то одежды, длинное серое пальто и сигарет. Телефон остался в полиции.

В приют ее везли два социальных работника и женщина из полиции, которая сказала, что это, наверное, я убила Роберта. Мо и так знала, что я его убила. В приюте ее обыскали — не прячет ли она выпивку и наркотики — и поселили вместе с девушкой по имени Джеки. Она не пила уже неделю.

Джеки мы видели на лужайке. Это она подстригла и покрасила Мо в перерывах между собраниями и беседами с врачами. Через три дня приехали копы и сказали, что детей пока не нашли. Ну и еще миллион вопросов про нас задали.

Мо не пила, и ей делалось лучше. Она много говорила с другими про то, как вела себя с нами и с Робертом, и много плакала. Иэн Леки приехал к ней на целый день и сказал, что она все делает правильно. Она согласилась, что главное было не пить только этот день, — и так каждый день. И что это просто, но не легко.

В первую ночь мы решили спать вместе в одном шалаше. Пока Пеппа раздевалась, Мо осмотрела наше снаряжение — спальный мешок, чайник, решетку для костра. Я показала ей, где лежат фонарики, чтобы она могла сходить пописать.

— Где вы все это взяли?

— Ну, в основном я покупала снарягу в Интернете. Кое-что украла.

Мо взяла рюкзак и долго его разглядывала:

— А где ты взяла деньги?

— Воровала у Роберта. И карточки тоже.

— Так ты давно все запланировала?

— Ага.

Она вздохнула.

— У меня еще остались деньги. Смотри. Пятьдесят фунтов. Можно купить еды. — Я вытащила их из кармана рюкзака.

— Сол, а почему ты не улыбаешься? — спросила она.

— А я знаю, как заставить ее улыбаться, — крикнула Пеппа с лежанки. — Она ржет, если я говорю, что у меня будут рыжие волосы на письке!

В этот раз я не засмеялась, и Мо тоже.

Она сняла пальто и кеды и залезла к Пеппе. Я тоже залезла к ним.

Было тесно, но зато тепло. Мы все очень устали. Я стала рассказывать им про Французскую революцию, про то, как всяким мажорам рубили головы, а потом в тысяча семьсот девяносто третьем стали рубить головы всем и устроили Террор, а потом один юрист по имени Робеспьер решил, что нужно убить всех, кто не хочет революции.

Мо слушала-слушала, а потом прошептала:

— Сол, откуда ты все это знаешь?

— В Интернете прочитала.

Мо долго не засыпала. Я лежала и слушала ее дыхание. Хорошо, что она теперь с нами и трезвая. Я начала расслабляться. Между нами лежала теплая Пеппа.

Глава пятнадцатая

Мороз

К утру Мо пропала.

Ночью я слышала, как она встает, одевается и берет фонарик. Я решила, что она пошла пописать. Я лежала рядом с Пеппой и ждала Мо, а потом заснула. Когда я проснулась, уже светало, а ее не было.

Опять похолодало, и даже на углях в очаге лежал иней. Ветра не было, и все вокруг как будто покрылось белым мехом. Я надела флиску, встала перед шалашом и прислушалась. Цепочка следов на снегу вела к уборной и обратно. Потом Мо прошла мимо шалаша Ингрид и ушла куда-то в лес. Я стояла и прислушивалась. Мое дыхание клубилось белыми облачками. Было так тихо, что я слышала шум крови в ушах.

Стоя у холодного очага, я пыталась составить план. Охотники стараются предугадать поведение дичи и понять, где и когда можно найти животное. Охотники знают, чего дичь хочет — например, еды или воды, — и используют это знание. Хищники стараются настигнуть свою жертву, когда она наиболее уязвима, например во время еды или в туалете.

Я знала, что Мо не гулять ушла и не в уборную. Тогда я решила рассмотреть следы у шалаша Ингрид. От конверсов остались отпечатки на подмороженной траве — глубокие, как будто Мо топала. Они уже замерзали снова, так что через час их было бы уже не видно. Вообще следы были беспорядочные, Мо то и дело сворачивала с пути к лесу, а потом возвращалась. Она уходила, когда было еще темно, и шла по свету фонарика.

Мне стало холодно, скучно и спокойно. Я вернулась в шалаш и прошептала Пеппе:

— Я пойду погулять с Мо. Когда встанешь, вскипяти воды и приготовь Ингрид кашу и сосновый чай. Мы вернемся через пару часов.

— Угу, — пробормотала она и снова заснула. Я проверила, хорошо ли она укрыта, и натянула одеяло повыше.

Деньги из рюкзака исчезли. Я взяла нож, винтовку и подзорную трубу. Положила в маленький рюкзак аптечку, паракорд и пакетик изюма.

Когда костер разгорелся, я подкинула в него побольше дров и зашла к Ингрид. Она сидела на лежанке, обмотавшись одеялом. Увидев меня, она улыбнулась.

— Мо ушла.

— Господи, Сол… — Она тяжело дышала.

— Я пойду ее искать. Следы остались. Пеппа приготовит вам завтрак.

— Она вернется к вам, — сказала Ингрид.

Я твердо посмотрела ей в глаза и качнула головой:

— Не вернется.

Сначала следы были видны очень хорошо. Мо шла тяжело, спотыкалась, я видела сломанные ветки и разбросанные листья. Она спустилась к барсукам, в маленькую долину с рекой. Вслед за ней я прошла между деревьев. Она сделала большой круг в самом начале, поэтому к реке вышла в неудачном месте, где сложно переходить. Однажды она упала на колени — там остались две ямки, а еловые иголки все разбросало полами пальто. От земли поднимался морозный туман, но между деревьев проглядывало солнце. Когда я спустилась ниже, туман стал плотнее, а земля оказалась совсем белой от инея.

Я увидела, где Мо перешла реку. «Лед там потрескался, в глине виднелся отпечаток ноги. На камнях она поскользнулась и, упав, стерла иней с большого куска земли. Еще на земле остались следы от пальцев, где она пыталась встать, и глубокий отпечаток ладони во влажных листьях.