Денис Драгунский - Взрослые люди (сборник) Страница 37

Приезжаем.

Большой красивый дом, кругом лужайки и кусты.

Хозяева встречают на крыльце. Улыбаемся, здороваемся. Кажется, у хозяина знакомое лицо, где-то я его видел… Господи, это же Буш! Только не пойму, старший или младший. По возрасту – скорее младший, а по лицу – точно старший. Ну, неважно. Какой есть.

Вдруг кто-то говорит:

– А давайте, пока там на стол накрывают, будем косить траву на газонах!

– У меня как раз новые косилки! – говорит Буш.

– Отлично, отлично! – говорят все.

В самом деле у крыльца стоит штук пять маленьких газонокосилок.

Вдруг из дверей дома выходит мальчик в широченных шортах. Лет восьми. Болезненно толстый, совсем без шеи, с широким курносым лицом. Наверное, какое-то гормональное заболевание у него.

– Это мой сын! – говорит Буш. – Он вам поможет, он любит стричь газоны.

И смотрит на меня с выражением: мальчик немножко нездоровый, сами видите.

Я ему так же точно глазами отвечаю: все в порядке, все хорошо.

Жестом и улыбкой подзываю мальчика.

Мы с ним запускаем газонокосилку и, вдвоем держа ее за ручку, шагаем по газону, оставляя за собой выстриженный след.

Заворачиваем за угол дома, где нас никто не видит.

Мальчик говорит мне:

– Стоп. И главное – тссс!

Достает из кармана окурок сигары и спички.

Закуривает.

Я вижу, что это – Черчилль.

сон на 25 июля 2012 года

Похитительница велосипедов

Я поехал с дачи в Москву на велосипеде.

Выехал на Калужское шоссе, доехал до Десны. Там путь раздваивается: справа идет современная многорядная трасса, а слева, через деревню, – старая дорога. Еду через деревню. Тихо, машин почти нет. Но вот деревня кончается, и старая дорога метров через сто должна влиться в наш главный, так сказать, хайвей.

Но вдруг я вижу, что старая дорога продолжается. Узкое шоссе, обсаженное елками. Решил поехать по нему. Тем более что машин нет, а трасса, слышно сквозь деревья, шумит справа, совсем рядом. То есть я еду как бы по параллельной дороге.

Еду, еду и вдруг соображаю, что оказался непонятно где. Шума машин не слышно. Домов нет. Указателей – тоже. Еду дальше и вдруг, о радость, сквозь елки вижу бело-желтое здание. То ли вокзал, то ли мэрия. А рядом – автобусная остановка. Стоят люди. Высокие и красивые мужчины и женщины.

Останавливаюсь и спрашиваю:

– Скажите, пожалуйста, как это место называется? Куда я попал?

Они молчат.

Я спрашиваю еще раз – не отвечают. Подъезжает автобус, они заходят внутрь, автобус трогается. Я проезжаю вперед буквально метр и в просвет между деревьями вижу: на здании большими каменными буквами написано: «Дураково».

И тут же почти втыкаюсь колесом в деревенскую бабку: длинная ситцевая юбка, цветастая кофта, платочек, лицо морщинистое и смуглое.

Она говорит:

– Они стесняются! Поселок Дураково, а они, выходит, дураковцы. Пошли, я тебя чаем напою – устал, видно.

Велосипед я оставляю у крыльца. Бабка божится, что его никто не возьмет.

У нее не изба, а просто вилла какая-то. Белые стены, черные карнизы, дубовый паркет, красивая мебель. Захожу в сортир – все блестит-сияет.

Я допиваю чай. Мы выходим на крыльцо.

Велосипеда нет.

– Видать, Луизка стырила, – говорит бабка.

– Какая еще Луизка?

– Луизка Амандо, – объясняет бабка. – Прибилась тут к нам итальяночка одна. Итальянец до велосипеда как цыган до коня: норовит украсть.

– А до дороги далеко? – спрашиваю я.

– Близко, – говорит бабка. – Метров двести через лесок.

«Вот и слава богу, – думаю. – Дойду до дороги, сяду на автобус, доеду до Теплого Стана, а там на метро, как нормальный человек. А то вот ведь пришло в голову, на велосипеде до Москвы, а потом через всю Москву…»

Вдруг слышно, что кто-то едет на велосипеде.

Бабка прячется за кустами, а потом пулей вылетает на дорогу. «Отдай, чертовка, отдай, не смей чужое брать!» – кричит бабка. Через минуту она ведет велосипед к крыльцу и передает его мне.

Еду по деревенской улице. На обочине стоит девчонка лет тринадцати. У нее две черные косички и загорелые ноги. Склонив голову, она ковыряет в носу. Наверное, это и есть Луизка.

С тоской думаю, что мне еще часа четыре пробираться по пробкам, мимо автобусов, грузовиков и бетономешалок.

Зачем я затеял ехать в Москву на велосипеде?

Хоть бы это был сон!

Просыпаюсь. Это был сон. Какое счастье.

Хотя, конечно, жалко, что у меня нет велосипеда.

А если б даже был – я бы все равно не смог доехать до Москвы.

Проехали…

пять ящиков с доставкой

Маленькая дневная серенада

– Добрый день, компания «Лумина-Люкс-Лайт», Анна! Я вас слушаю!

– Здрасьте. Я хочу заказать пять ящиков…

– Минуточку… Соединяю вас с отделом заказов. Как вас представить нашему менеджеру по заказам?

– Дима меня зовут.

– Минуточку, Дмитрий…

Моцарт. “Eine kleine Nachtmusik”.

– Алло, здравствуйте, Дмитрий, отдел заказов компании «Лумина-Люкс-Лайт», Наталья. Чем я могу быть вам полезной?

– Я хочу заказать пять ящиков…

– Вы какую организацию представляете?

– Нет, я частное лицо.

– Минуточку, Дмитрий, переключаю вас на менеджера по заказам от частных лиц.

Моцарт. Потому что он очень позитивный.

– Добрый день, Дмитрий! Отдел заказов компании «Лумина-Люкс-Лайт», Виктория, слушаю вас…

– Хочу заказать пять ящиков…

– Простите, Дмитрий, с доставкой или самовывозом?

– С доставкой, конечно!

– Одну секунду, Дмитрий!

Моцарт на маленькой скрипке играет.

– Добрый день, Дмитрий, «Люмина-Люкс-Лайт», отдел доставки, Алиса!

– Хочу заказать с доставкой пять ящиков…

– Простите, Дмитрий, в пределах Москвы или за МКАД?

– За МКАД.

– Дмитрий, переключаю на менеджера-специалиста.

Моцарт играет, играет, играет, а скрипка поет.

– Дмитрий, здравствуйте! Отдел доставки, Евгения!

– Здрасьте. Хочу заказать с доставкой за пределы МКАД пять ящиков…

– Извините, Дмитрий, но доставка за пределы МКАД только не менее двадцати ящиков.

– Извините, Евгения.

– Что вы, спасибо за звонок!

Наконец-то короткие гудки.

Грустно другое. Почему-то грустно, что Анна, Наталья, Алиса, Виктория и Евгения, и тысячи, десятки, сотни тысяч им подобных, каждое утро, причесавшись и накрасившись, надев строгий бизнес-костюм, колготки, несмотря на любую жару, высокие каблуки, несмотря на боль в ногах, сломя голову несутся в свой офис, чтобы переключать звонки с менеджера Татьяны на менеджера Полину…

Но ничего.

Скоро будет революция.

Угнетенный и ограбленный офисный работник, этот пролетарий XXI века, возьмет судьбу человечества в свои наманикюренные руки!

Моцарт предвосхитил Вагнера. Хотя с первого раза не догадаешься.

этнография и антропология

Блаженство, недоступное мужчине

В 1976 году, ранним летним утром, я приехал в Минск.

Я ехал на киностудию «Беларусьфильм» с кратким деловым визитом. На один день, чтобы вечером – обратно.

Я был нестрижен. Перед этим были суматошные дни, я не успел сходить в парикмахерскую. Кроме того, я был лохмат спросонья.

Поэтому я пересек вокзальную площадь и вошел в парикмахерскую.

Меня постригли.

– Освежить? – спросила парикмахерша. Если кто молодой и не застал, объясняю: это означало «не побрызгать ли вас одеколоном?».

– Нет, – сказал я. – Вымойте мне голову, пожалуйста.

Парикмахерша изумилась:

– Вам? Голову?

– Да, – сказал я.

– А мы голову не моем, – сказала она.

– А… а как же в женском зале? – нашелся я.

– Но вы же мужчина! – парировала она. – Как это вам мыть голову в женском зале? Мужчина – и в женском зале! – она едва не фыркнула. – А во-вторых, у нас женский зал пока закрыт. Вымойте голову дома!

– Я приехал в командировку, – сказал я.

– Ну, в гостинице! – сказала она.

– Я на один день! – сказал я. – Без гостиницы! Вечером уезжаю. Пожалуйста.

– Да мне не трудно, – сказала она. – А чем мыть?

Оказалось, что шампунь заперт в шкафчике в женском зале, а ключи у Тони, которая женский мастер, и Тоня придет только к обеду, потому что вторая мастер в отпуску и Тоня работает одна, по полдня, день – с утра до обеда, день – с обеда до вечера, и вот сегодня как раз такой день.

Но потом она раздобыла какой-то обмылочек и вымыла мне голову. Но на просьбу посушить ответила примерно так же:

– Вы же мужчина! Неужели вы сядете под женский сушуар?

Роскошное слово, кстати. По-французски вообще-то se€choir, ну да ладно. Все равно в обоих языках от слова «сушить».

– Не сяду, не бойтесь, – сказал я. – Я уже высох.

На том и распрощались, недовольные друг другом.

Кстати, в те годы в Москве мне тоже приходилось упрашивать, чтоб вымыли голову, и с сушкой были точно те же разговоры…