Пол Мюррей - Скиппи умирает Страница 37

— Но раз они жили в погребальных курганах, — говорит Джефф, будто не верит своим ушам, — значит, они были возвращенными из мертвых… вампирами, зомби?

— Боги, феи, духи — все они вперемешку населяли Потусторонний мир, — говорит учительница. — Возможно, первоначально легенды о феях возникали как истории о том, как мертвецы живут после смерти, как пируют в своих покоях. Или, возможно, это была попытка объяснить, что произошло с предыдущей, докельтской цивилизацией, которая давно исчезла. Но главное — это то, что в пору Самайна все эти странные существа, которые жили бок о бок с нами, но которых мы почти никогда не видели, ненадолго становились видимыми и свободно бродили по земле.

— А куда они потом делись? — спрашивает Винс Бейли.

— Куда кто делся?

— Ну, эти боги, или феи, или кто они такие были?

— Не знаю… — Очевидно, мисс Ни Риайн сама об этом не задумывалась.

— Может, на них метеорит упал, — живо вставляет Найелл Хенаген. — Как на динозавров!

— Может быть, они все еще среди нас… — произносит зомбиподобный голос.

— Джефф, я тебе уже сто раз делала замечания за этот голос!

— Извините.

— Так или иначе, все это нисколько не помогает понять нам Modh Coinníollach. На чем мы остановились?

Мисс Ни Риайн снова переключает внимание на учебник — но в эту секунду как раз звенит звонок. Все, занятия кончились! Мальчишки вскакивают из-за парт; учительница грустно улыбается, поняв, что ее опять провели.

— Ну хорошо. Желаю вам приятно провести каникулы. И повеселиться сегодня на танцах.

— Счастливого Хэллоуина, мисс!

— Счастливого Хэллоуина!

— Счастливого Хэллоуина…

— Джефф, опять ты…

Она умолкает: Джефф уже выбежал из класса…

К четырем часам школа полностью опустела — если не считать небольшого стада, которое снует между кабинетом изобразительных искусств и спортзалом, перетаскивая выкрашенные в черный цвет сети, черепа из папье-маше и частично выпотрошенные тыквы с ножами, еще торчащими из боков. Или она только кажется опустевшей; за этой внешней пустотой стонет воздух, насыщенный ожиданием: тишина кричит, пространство дрожит, переполненное такими лихорадочными и яркими долгожданными фантазиями, что кажется, они вот-вот обретут плоть в этих обезлюдевших коридорах и холлах. Тем временем над старым каменным кампусом собираются хмурые серые тучи — тяжелые, гремящие собственной накопленной энергией.

А наверху, в Башне, хотя солнце еще не совсем зашло — и хотя, конечно же, для остального мира оно официально не заходит еще пять дней подряд, — Хэллоуин уже идет полным ходом. Комната отдыха для младших классов кишит привидениями в простынях, вампирами с пластмассовыми клыками, румяными Осамами Бен Ладенами и закутанными в мантии джедаями. Чудовище Франкенштейна рисует синяки и кровоподтеки на Викторе Хироу (мертвеце); две не до конца запеленатые мумии ссорятся из-за последнего рулона туалетной бумаги; Алый Первоцвет вместе с Зеленым Гоблином вынашивают планы купить выпивки по поддельным документам старшего брата Гоблина. То там, то сям пансионеры постарше, ожидающие, когда за ними заедут, чтобы увезти домой, поглядывают на это свысока и отпускают саркастические замечания. Но ребята их почти не слышат — они слишком увлечены своим делом и своими костюмами, в которых они чувствуют себя как дома.

Но вот последние лучи солнца тают, и воздух мгновенно дрожит — стягиваясь, сжимаясь, как будто ощутив холод. За окном по улице проносятся первые включенные автомобильные фары, а в отдалении, за теннисными кортами, помигивает целый караван других. Эльф и некто, похожий на карликового учителя естествознания, выходят из своей комнаты и стучатся в двери трех соседних комнат.

— Да? — Деннис приотворил дверь лишь на четверть.

— Ну как, ты готов?

— Я-то готов — я жду Найелла.

В коридоре показывается Марио — он идет, пощелкивая пальцами, в темно-коричневом кожаном пиджаке, в непроницаемо-черных очках, с блестящими от геля волосами.

— Ну что, жеребцы, не бьете копытом? Уже скоро начнется.

— Кем это ты нарядился — Фонзом?[20]

— Я изображаю знаменитого бабника Марио Бьянки, — говорит Марио, хлопнув пузырем жевательной резинки.

Деннис молча закатывает глаза.

— Господи, что это за запах такой? — Рупрехт прикрывает нос рукавом своего твидового пиджака.

— Это, друг мой, крем после бритья. Когда-нибудь, если ты начнешь бриться и перестанешь быть геем, ты тоже будешь им пользоваться.

— От тебя пахнет так, как будто тебя замариновали, — говорит Рупрехт.

Марио невозмутимо жует резинку и проводит рукой по напомаженным волосам.

— Ну так чего мы ждем?

— Найелла, — отвечает Деннис, который и сам все еще наполовину скрыт за дверью.

Марио переключает внимание на Скиппи: к его кроссовкам приделаны крошечные крылышки, а на охотничьей шляпе из крепированной бумаги красуется длинное крапчатое перо.

— Ты кто? Погоди, я сам угадаю… Ты, наверно, этот придурковатый эльф из твоей любимой дурацкой игры?

Скиппи трудился над этим костюмом три вечера подряд и в самом деле смотрится настоящим эльфом. Поверх взятого у Рупрехта зеленого вязаного жилета (одного из нескольких), который сел от стирки, он набросил колчан со светящимися палочками — Стрелами Света; Меч Песен из картона и фольги свисает с его пояса в ножнах, смастеренных из рукоятки от теннисной ракетки, вместе со скатанной в свиток картой Страны Надежд (эффект натурального пергамента: пропитать обычный лист бумаги крепким кофе, затем засунуть в духовку, разогретую до 200 градусов).

Наряд Рупрехта куда более прозаичен: штаны, галстук, очки в роговой оправе и коричневый твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях, чересчур длинный и недостаточно широкий.

— Слушай, фон Дурень, тебе разве никто не объяснил, что сегодня все наряжаются в костюмы, а?

Рупрехт удивленно моргает.

— Я Хидео Тамаси, — отвечает он.

Марио глядит на него непонимающе.

— Заслуженный профессор физики в Стэнфорде! Который совершил революционный прорыв во всей области космологии! Возможно, крупнейший ученый со времен Эйнштейна!

— A-а, тот самый Хидео Тамаси, — соображает Марио.

Деннис качает головой:

— Вот что я вам скажу, Скиппи с Минетом: я даже не представлял, что вы могли бы выглядеть еще более по-идиотски, чем всегда. Но это что-то особенное.

— Ну а ты, Деннис? — спрашивает Скиппи. — Ты-то кем вырядился?

Не отвечая, Деннис выходит в коридор и делает оборот на 360 градусов в своем помятом темно-сером костюме. Из кармана рубашки торчит целая батарея перьевых ручек, а галстук заколот булавкой с символикой Сибрука.

— Не можешь угадать? Подожди, сейчас я подскажу… — Он обеими руками энергично трет себе лицо и волосы, а потом, растрепанный и раскрасневшийся, громогласно ревет: — Ну вы, разини, шевелитесь живее! Тут вам не детский сад! Стройными рядами — или вон отсюда! Или по-моему — или на помойку! — Его глаза бегают от одного лица к другому, а те между тем уже, похоже, начинают догадываться… — Ну, впрочем, маскарад еще не до конца готов… Точнее, это лишь половина маскарада, — сообщает он как-то загадочно, а потом, повернув голову, кричит в глубину комнаты: — Ну что ты там — готов?

— Готов, — раздается голос Найелла, как будто сильно расстроенный.

— Внимание, джентльмены…

Дверь наконец распахивается, и Деннис, отвесив поклон, как инспектор манежа, отступает в сторону, а в середине комнаты показывается Найелл в чудовищном сарафане в цветочек, в светлом парике и на высоких каблуках. Под платье засунуты два больших шара (наверху) и подушка (в районе живота); на лицо Найелла старательно нанесен слой косметики ядовитых цветов.

Остальные не сразу понимают, насколько гениально задуман этот дуэт, потом наконец кто-то хихикает, а затем хихиканье быстро перерастает в хохот.

— Над чем смеетесь, шуты гороховые? — лает Деннис. — Смех — занятие для болванов! Пометь у себя, Труди… — Тут Найелл послушно лезет в сумочку и достает планшет для записей. — Ван Дорен — временное отстранение от занятий! Джастер — исключение! Этого итальяшку зажарить мне на пицце! Нет, погоди — закатать в рулет! Черт возьми, Труди, почему ты так чертовски медленно пишешь — ты, случайно, не беременна опять?

— Нет, господин, прошу прощения, господин, — фальцетом отвечает Найелл и съеживается.

— Хорошо, молодчина.

Деннис хлопает Найелла по спине, и у того из промежности падает мяч для регби, запеленатый в “фирменную сибрукскую” ткань — синюю с золотом.

— Если он узнает — ты покойник, — говорит Скиппи. — Считай, что ты мертвее мертвых.