Китлинский - Клан – моё Государство 5 Страница 37

– Я вдруг понадобился тебе. Говори, Фёдор. Секретов от тебя у меня нет, ты же знаешь. И потом. Я от дел хитрых отошёл. Занимаюсь коммерцией.

– А если я тебя в лоб спрошу?

– Да хоть в зад,- Янг разливает в стаканчики повторно.

– Что ты делал в конце декабря 1986 года в Москве на Ваганьково в форме пограничника?- Егоров напрягся.

– Участвовал в похоронах. Тебе-то до этого, какое дело? Или я не имею права кидать землю в могилу?

– Имеешь. На этот счёт постановлений нет. А кого хоронили?

– Генерала КГБ.

– Фамилия у генерала была?

– Сергеев,- Янг смотрит на Егорова и добавляет:- Он застрелился в своём кабинете.

– Какое отношение к его смерти имел ты?

– Никакого. К его смерти, то бишь, суициду, никто не имел отношения. А тебя что, собственно, интересует: его смерть или моё участие в похоронах?

– Так ты же был там не один. Вас была целая бригада.

– Ох, Фёдор! Что тебе ответить! Скоро двадцать лет как это было. Ну, была бригада. И что?

– Он был вашим человеком? Только не ври. Для меня это лично важно. Ты знаешь, кто он был?

– Сергеев не был нашим человеком. А кто он я знаю. И что ты с ним в одной разведшколе учился, знаю,- Янг пьёт сам.- Только ли это тебе надо?

– Как ты узнал, что мы из одного гнезда?

– У вас провалы? Или просто зачистка?

– Я всё это время был на пенсии. Личный это мой интерес. Личный!!

– Из архива. Достал я его. Хоть ты и уверял, что банк дырявый. Да только архивчик вышел не Грувский, но ценный.

– Чей?

– КОРУНД,- Янг наливает в чашечки кофе.

– Когда ты его поимел?

– В 1994 году.

– Что с КОРУНД?

– Они сошли с дистанции по своей инициативе в 1997 году.

– Так уж и сами?!- Егоров не верит.

– Фёдор! Ну, тебе-то что с того. Ты из другой конторы. Оно тебе надо, совать нос в чужие проблемы? Им не надо было суетиться. Шум поднимать. Ложись в откровение, или я больше не скажу тебе ни слова,- предупреждает Янг.

– КОРУНД просил меня пособить с возвратом архива, но не афишируя. Я тебе об этом говорю сейчас. Тогда не мог. Ты архив продал?

– Да.

– Весь?

– Нет. Только старый диван с клопами. Тебе их жаль?

– Мне предателей не жаль. Туда им и дорога.

– Только ли это ты хотел выяснить? Или в России не климат?

– Там всегда один климат. Зачем он застрелился?

– Я дам тебе имя в Москве. Тебе дадут почитать дневники Сергеева. Всё сам увидишь.

– Без обмана?!!

– Ну, зачем мне с тобой в прятки?! Ты же в возрасте?

– Я знаю этого человека?

– Нет. Вопросов по КОРУНД мне не задавай. Я тебе не отвечу. Они чисты и хвостов при погружении не оставили.

– А волны расходятся, вызывая беспокойство у многих. Они имели доступ к секретам других.

– Все опасения напрасны. Чужие секреты сданы в хранение и ими никто не воспользуется. Пришедшего с тобой интересует это?

– Да. Я его не представил. Он из "Баррикады". Ему разрешило руководство показать лицо.

– Мне ничего не известно о данных "Баррикады" в документах КОРУНД,- обратился Янг к спутнику Егорова.- Если у вас конкретика – предъявите?

– У нас провалилась старая явка.

– Её возраст и адрес?

– 80. Берн.

– Последние двадцать центр сбора и упаковки?

– Именно.

– Я её закрыл. Ваши люди в безопасности и ценности до сих пор при них. Включая информ. Можете их забрать в любое время. Мы же не грабители с большой дороги. А одного не вернем. Он проходит курс реабилитации. Увидеться можно, но ему надо года три для окончательного выздоровления. Уж больно хитрую химию вы ему кололи.

– Вы нас обвиняете за это?!

– Не уполномочен. Даже не выставлю счёта за лечение.

– Как вы на неё вышли?

– Отвечаю. Она пришла к нам много лет назад. Вы сделали проверку от начала её обустройства?

– Да.

– Он погиб в Киеве в 1934 году.

– А вы её получили?

– В 1993 году.

– Прилично вы нас зацепили!!

– Я не собираюсь вас убеждать в обратном, но мы сборов не проводили. Когда выяснили, что канал работает под руководством профи, сняли наблюдение с гонцов. К тому времени выяснили, что они химические. А явку ликвидировали для того, чтобы хозяева обеспокоились. Я же мог вам не говорить, что это я сделал.

– Согласен. Мы можем получить данные на лицо для установления факта истины?

– Он умер год назад. Мы вам его вернем.

– Не знаю, что вам сказать! Мне верится и не верится. Такая давность! Сколько ему было на момент смерти?

– Думаю, что больше ста. Он хитровец.

– Для него это было, наверное, больше чем национальность. Я читал его биографию до 1934 года. Почему он не попал к нам на считку?

– А он работал в высшем эшелоне. И его имени нет ни в одном банке данных.

– Янг! У нас с вами может быть откровение?

– Может. При условии, что вы просите то, что вас касается непосредственно. Об остальном!- Янг улыбается.

– В транзите, десять лет назад, Аркадий Петрович, искал через вас встречу с неким человеком?

– Да. Фёдор Алексеевич просил меня помочь в организации такой встречи. И я отказал. Его предложения к лицу дошло. Так это "Баррикада" была со стороны Алексеевича? Ваша инициатива?

– Сотрудник "Баррикады" искал такую встречу. Он умер, но материалы остались в его архиве. Когда мы выводили, всплыл друг Аркадия Петровича, Сергеев. Они после окончания разведшколы не виделись. Именно наш сотрудник дал Аркадию Петровичу наводку на вас, как абонента. Но мы не знаем, почему он так сделал и откуда пришли эти данные.

– Как он именовал того человека?

– Хранитель.

– Достаточно объективно,- Янг делает глоток кофе.- Ваш сотрудник был проницательным человеком. Он, кстати, не был ли просветленным?

– Это что такое?

– Раз не знаете, то оставим. За глаза, поименованного вами хранителем, называют – КЛЮЧНИК. За неуёмное желание открывать чужие секреты, но умеющего их хранить.

– Вы можете устроить нам контакт?

– Нет.

– Почему?

– Он отошёл от дел. А старое его уже не волнует.

– А новое! Предстоящее?

– Зачем беспокоить человека вопросами, если он этого не хочет.

– Разве ему будет не интересно узнать, как наш сотрудник его вывел?

– Интересно тогда, когда тебя находят. Ваш вывел, но не смог достать. Разница есть?

– Существенная. Мы можем его искать?

– Даже советую.

– У меня к вам вопросов больше нет.

– А у тебя, Алексеевич!?- Янг коснулся руки Егорова, тот сидел отрешённо.

– Хочу тебе признаться, Янг. Я буду рад, если ты не доживешь до пенсии. Это моё откровение. Я не в роскоши там, но дома. Готов быть там хоть нищим и бездомным. Потому что это – Родина. Тебе это чувство знакомо?

– Фёдор! Мне это чувство не знакомо. Но я тебя понял. Помню я, что ты мне говорил в транзитной, и признание твоё принимаю к сведению. Уже тогда я не сомневался в тебе. Что мне для тебя сделать?

– Место можно придержать на кладбище? Плата заканчивается через полгода.

– Хорошо. Я его выкуплю.

– Я не смогу тебе возместить. Нечем.

– Ничего. Это не страшно. Твои двое оставшиеся тут работают по моему проекту. Так что ты мне ничего не должен.

– Как они?

– Мужики умные. Скоро я их легализую. Есть подо что.

– Будешь в Москве, милости прошу в гости,- пригласил Егоров Янга.- Привет им передавай.

Они попрощались и покинули офис.

В самолёте сотрудник "Баррикады" наклонил голову к Егорову и спросил:

– Вы спите?

– Нет. Что тебя ещё волнует?

– О каком месте шла речь?

– О моём. Места стоят денег. Это у нас закапывают за так.

– Вы хотите быть похоронены в Швейцарии?

– Да. А кому я буду нужен дома? Точнее мой труп.

– Мы могли бы это сделать!

– Я люблю Родину. Всю сознательную жизнь её защищал и не всегда хорошо. Моя душа останется в России навечно. Разве будет кому-то плохо, если мои останки зароют в Кантонах?

– А почему вы Янга просили об этом?

– Так он знает обо мне всё. Но информация об этом не дала течь. Такому можно доверить?

– Это касается как-то того, что он вас назвал Фёдором Алексеевичем?

– Напрямую. Он нашёл, кто были мои родители, и выяснил, как они погибли. По рождению я Гонтарь Фёдор Алексеевич. Родители мои истинные украинцы. И по генам я тоже. А прожил всю жизнь русским и с любовью к России. Это парадокс? Нет. Это реальность. Он мне в 1992 году передал пакет, в котором были документы и фотографии. Их сохранили простые люди. Я смотрел тогда на мать и отца, себя, сидящего на стуле и плакал. Впервые в жизни.

– Извините! Я не хотел. Извините!

– Ничего. Он мне сделал тогда подарок и ничего взамен не просил. По-людски?

– Да!

– А место на кладбище мне надо обязательно. Я его купил на десять лет. Когда уезжал, всё своё выходное пособие вбухал. А на большее у меня денег не было. Мы прожили с ней двадцать лет. О ней не знал никто из моего руководства, иначе…,- Егоров провёл ребром ладони по горлу.- Янг знал. Она умерла в 1990 году. Хочу лечь рядом с ней. Я в Господа не верю, но она была очень набожная католичка. Мы с ней тайно обвенчались. Вот мне и надо с ней рядом непременно. Потом пусть выкинут через год-два. Мог я и вас об этой услуге попросить, но не стал. Янг хоть и чужак, но честный. А вы хоть и свои, но в засаде. Я вас не знаю и кто вы, знать не хочу. А для меня это последнее моё обязательство в этой жизни важно и вам я его доверить не могу.