Лев Портной - Трепетные птички Страница 37

Внезапно снежная кутерьма расступилась, и черная скала, неприкрытая из-за откоса снегом, выросла перед Величкиной. Глубокие борозды грубым узором покрывали камень. И ветру прибавилось бы веселья — выковыривать перья и ошметки от плоти из горных трещин. Величкина выгнула шею назад и задрала голову, чтобы принять удар грудью. Но боковой ветер подхватил ее, умчал в сторону и бросил в самой гуще снежного ералаша.

Катя вновь заработала крыльями, пытаясь совладать со стихией. И вдруг в снежном мареве прорисовался силуэт птицы. Величкина ринулась следом, понятия не имея, кто это — замыкающий стаи или такой же, как она, одинокий бедолага, потерявшийся и превратившийся в игрушку. Как бы то ни было, Катя не жалела сил — лишь бы не отстать и не потерять из виду собрата по несчастью. Снег летел в глаза, заставлял ее жмуриться, бил в лицо — в нос, в губы, о замерзших щеках даже думать не хотелось, не хватало воздуха. Ветер буйствовал, дул со всех сторон, хаотичные дуновения сбивали с толку, но Величкина упрямо держалась за незнакомцем. Гусь нырнул вниз. Катя ринулась следом, едва не врезавшись в ледяной карниз. Мощный порыв ветра на мгновение отнес в сторону снежную завесу, и Величкина увидела плоский выступ, на котором взъерошившиеся гуси укрывались от ненастья. Катя плюхнулась в снег как можно дальше от края пропасти.

— Прижимайся к горе изо всех сил, чтоб тебя не сдуло ветром! — прокричал Ансер.

— У-у, — только и выдала Катя непослушными от холода губами.

Птицы лежали на животах, их позы больше соответствовали кошачьим повадкам. Снежная пыль неслась по вертикальной стене — словно мостовая в метелицу взбесилась и встала на дыбы. Катя огляделась по сторонам. Насколько она могла судить, вся стая была в сборе, обошлось без потерь.

То и дело раздавался грохот, и напуганные птицы вертели головами. В глазах пернатых застыли ужас и упование на судьбу. Они боялись снежной лавины, они страшились камнепада, они умирали от отчаяния, ожидая, что очередной порыв ветра сбросит их в пропасть.

Катя подозревала, что умрет от переохлаждения раньше снежной лавины или камнепада. И почему этот Найман не предупредил, что нужно не только летать уметь, а и лежать голышом в снегу на ледяном ветру?! Ее колотило от холода, зубы выбивали чечетку, из глаз катились слезы, ветер размазывал их по задубевшим щекам.

— Что с тобой? — крикнула Аактя.

«Я замерзаю», — хотела ответить Катя, но получилось нечто нечленораздельное.

Гангсер встряхнулся. Снежная пыль разлетелась от него. Вожак подполз ближе и прижался к Кате. Его примеру последовали Ансер и Аактя. За ними потянулись другие гуси. И десяток теплых, пернатых комочков облепил Катю. Их тепло перетекало в ее тело. Собственные крылья Величкина сложила под себя. Она оказалась словно укутанной в шубу из гусиного пуха. Только в этой шубе билась дюжина маленьких сердечек. Катя чувствовала, как дрожат согревающие ее птицы. Они дрожали от страха.

— Не бойтесь, не бойтесь! Вы держитесь за меня, а ветру не удастся сдвинуть меня с места! Я слишком большая для него!

— Ты только не замерзай! — ответили ей.

«Если нас занесет снегом, то мы сохранимся здесь на века, — подумала Катя. — Случайные альпинисты подумают, что наткнулись на усыпальницу богини — повелительницы птиц. Когда найдут нас. Через тысячу лет».

4

Буря закончилась чуточку раньше. Ветер будто устал от собственного воя. Последняя снежинка промахнулась мимо выступа и полетела вниз, чтобы по пути растаять и упасть каплей на землю. Исчезли тучи. Лишь одно полупрозрачное облачко осталось под воцарившимся в небе солнцем.

Гуси встрепенулись и загоготали. Клубы снежной пыли поднялись в воздух. Катя с наслаждением расправила крылья, выпрямила затекшие ноги.

— Пора в путь! — прокричал Гангсер.

Птицы покинули площадку. Стая выстроилась клином. Они пролетели над хребтом, перед ними вытянулась высокогорная долина. Они летели так низко, что слышали шелест трав. Перед ними выросла новая горная гряда, покрытая снегом. Стая начала забирать вверх. На мгновение в душе появилась тревога: а вдруг среди высокогорных снегов их настигнет новая буря? Но снег блестел на солнце, в небе не было ни облачка, и опасения отступили. Откуда-то донесся странный рокот. Стая поднялась над островерхой вершиной, навстречу ей вылетел маленький, красный самолетик. Гангсер и несколько гусей, державшихся сразу за вожаком, попали под винт и превратились в кровавый фарш. Перепуганные птицы разлетелись в разные стороны.

Красный самолетик весело кувыркался по склону, а потом взорвался. Огненная вспышка на белоснежном фоне выглядела восхитительно. Но почти никто не обратил на эту красоту внимания — шок оказался слишком сильным. Птицы кричали от ужаса. Больше всех надрывалась чудом уцелевшая Тааштя. Она металась из стороны в сторону, часто-часто хлопая крылья. За нею носилась Аактя и, как могла, успокаивала овдовевшую гусыню. Ансер посылал на людей самые страшные проклятия.

Катя безумно сожалела о Гангсере. Несколько минут назад он согревал ее своим теплом, а теперь погиб. Величкина сочувствовала Тааште. Но держалась на удалении. В эти секунды она чувствовала себя чужой среди птиц и боялась неловким поведением задеть их чувства.

Понемногу птицы успокоились. Нужно было выбрать вожака и продолжить перелет. Гуси кружили над струйками дыма, поднимавшимися от останков самолетика, и обсуждали кандидатуру нового лидера. Катя не прислушивалась к их разговорам. Она выписывала большие круги, наблюдая за Аактей и Тааштей. Сердце сжималось от боли. Тааштя угощала ее водяной капустой, а теперь Катя боялась взглянуть ей в глаза. Самым страшным было то, что рядом с Тааштей находилась одна только Аактя. Величкина догадывалась, что погибшие вместе с Гангсером птицы были его сыновьями.

— Эй, ты слышишь меня?

Только после этого окрика Катя сообразила, что Ансер уже некоторое время летит рядом и что-то пытается ей втолковать. Остальные гуси летели за ними по кругу. Они смотрели на Величкину какого странно.

— Извини, я не расслышала твоих слов! — прокричала Катя. — Это несчастье! Это так неожиданно! Так страшно! — Величкина всхлипнула.

— Да, мы все в шоке! Это страшная потеря для нашей стаи! Мы все любили Гангсера!

— Я совсем недавно с вами, но я успела полюбить его! Я всех вас люблю!

— Это хорошо. Ты будешь вожаком стаи.

— Что?!

— Теперь ты будешь вожаком стаи, — повторил Ансер. — Ты поведешь нас к Северной Африке.

«Вы с ума сошли!» — хотела выкрикнуть Величкина, но удержалась. В глазах гусей застыли мольба и надежда. А Ансер говорил о том, что ей быть вожаком, как о решенном деле.

— Но как это возможно?! Я не могу быть вожаком! — прошипела Катя так, чтобы слышал ее один только Ансер.

— Ты лучше всех! Ты такая большая, такая сильная!

— Ты мне льстишь! — прошептала Катя. — К тому же я не знаю, как лететь в Африку! Да я и понятия не имею, где мы сейчас находимся! Я просто летела за тобой следом и все!

К их спору подключился Файсер. Старый гусь летел за Ансером, и катины слова достигли его ушей.

— Во главе стаи становится вовсе не тот, кто знает дорогу, а тот, кто больше и сильнее! — прогоготал Файсер.

— Ты такая сильная! — вторил ему Ансер. — У тебя мощный полет, ты рассекаешь воздух и следом за тобою легче лететь остальным.

— Ансер, милый! — всхлипнула Катя. — Я не представляю себе, как я смогу повести стаю!

— Но ты уже ее ведешь! — возразил гусь.

И Катя обнаружила, что они покинули место крушения самолетика, и летят над горной грядой. Клин выстроился за нею. Справа от нее держался Ансер, слева — Файсер. Правый луч замыкали Тааштя с Аактей.

— Ты не волнуйся. Если — что, мы подскажем тебе направление, — ободрил Величкину Файсер.

— Ну, хорошо. Тогда не отставайте! — ответила Катя.

Стая откликнулась дружным гоготом. И Величкина полетела вперед. Время от времени она оглядывалась. Клин держался ровным строем. В глазах птиц появилось новое выражение. Они смотрели на Величкину с уважением. Их доверие укрепило ее решимость превозмочь все невзгоды и довести стаю до Африки. Катя ощущала себя богиней. Богиней — повелительницей птиц.

Под ними проплывала горная страна. Иногда попадались города с кривыми улочками, застроенными вполне современной архитектурой. Несколько раз Катя замечала древние амфитеатры. Один из них стоял у подножия ослепительно белой горы. Казалось, что вершину покрывала глазурь. И эта глазурь выглядела белее снега. По тропинке вдоль горячего арыка в гору поднимались люди. Еще один человеческий ручеек спускался навстречу. Наверху расположилась база отдыха. В центре находилась огромная купель с притопленными в воде стилизованными под старину колонами. Клубился пар. В воде нежились люди, похожие на разомлевших в болоте лягушек.