Анна Борисова - Vremena goda Страница 37

Один раз Вера заглянула к Мадам даже ночью. Не спалось, очень ярко светила луна, на душе было как-то неспокойно, и Вера накинула халат, прошлась по темному коридору, а потом вдруг захотелось посмотреть на парк, долину и реку, залитые лунным светом.

Тихонько прошла мимо кровати, где у изголовья помигивали огоньки датчиков. Встала возле окна – и ахнула от вида звездного неба и подлунного мира. Сзади доносилось дыхание больной – слабое, но ровное. Вера долго стояла так, впитывая красоту и величие жизни. Потом вернулась к себе, легла и сразу уснула. С тех пор, если не спалось и ночь выдавалась звездной, она обязательно наведывалась к Мадам.

Дело было не только в прекрасном обзоре. В ночной тишине возникало отчетливое чувство, что у старого дома есть душа и обитает она именно здесь. Эта комната, в которой светятся огоньки и звучит едва слышное дыхание, является недвижным центром, в котором сосредоточена жизнь замка. А может быть, и чего-то большего.

В резиденции и в парке было множество красивых мест, но, если б Веру спросили, какое самое любимое, она без колебаний назвала бы комнату Мадам. Выбор, мягко говоря, необычный.

Славу она сюда сегодня привела, однако же, не в каком-то особенном, символическом смысле, а из практических соображений. Он сказал, что прилетел поговорить по важному делу, с глазу на глаз, и нужно, чтоб никто не отвлекал, а времени в обрез. Сесть где-нибудь в парке или, того паче, в замке они не могли, потому что «старики и старухи любопытны, как мухи», и спокойно поговорить не дадут. Отношения стажерки с «кавалером» вызывали у контингента обостренный интерес. По той же причине не могла она отвести его к себе – это вообще произвело бы сенсацию. Вот Вере и пришла в голову отличная идея. К Мадам уж точно никто не сунется, а время обеденное, дежурной в палате не будет.

Они прошествовали через холл, провожаемые любопытными взглядами. Ресторан еще не открылся, но у дверей уже собралось целое общество. Событий в жизни мезона мало, каждый обед и каждый ужин – важное мероприятие. Старушки наряжаются, подкрашиваются, старички тоже прифранчиваются. За полчаса до трапезы перед входом образуется род ассамблеи.

Улыбчиво здороваясь со всеми, Вера кивала на Берзина, повторяла: «Это мой работодатель, из Общества помощи ветеранам». Хотя Славу тут и так уже знали, лишний раз подчеркнуть деловой характер его приездов было нелишним. Берзину-то здешняя публика была без интереса, он ни на кого не смотрел, просто шел себе и шел. Только перед лестницей, когда лицом к лицу столкнулся с выходившим покурить Мухиным, остановился и поморщился.

– О, нашего полку прибыло! – воскликнул житель семидесятых годов прошлого века, близоруко щурясь сквозь дымчатые очки. – Велкам, май френд. А то тут одни ветераны труда, тоска зеленая. Тебя как звать? Я – Муха.

Вообще-то они были знакомы. Вера видела, как в один из прошлых приездов Муха уже терзал Берзина какими-то разговорами, и тот слушал точно с таким же страдальческим выражением лица. Но бедный мнемоинвалид этого, конечно, не помнит. Он и с Верой сегодня утром, как обычно, заново познакомился. Соблазнял поездкой в Ригу, в коктейль-бар.

– Не успел приехать, самую классную герлу снял. Уважаю, – сказал Муха и подмигнул Славе.

Берзин не знал, как себя вести. Мялся, сопел, весь пошел пятнами. Вера взяла его под руку, Эдуарду Ивановичу сказала, что они спешат. Увела.

– Не обращай внимания. Это Мухин, у него проблемы с памятью. Я тебе рассказывала.

– Помню, – буркнул Слава. – Давай уже, веди куда-нибудь. Времени мало.

В общем, отвела она его к мадам. Сказал он Эмэну два раза «бонжур», ответа не дождался. Когда Вера объяснила, что это аутист и мешать им не будет, Берзин покрутил пальцем у виска – не на аутиста, а на Веру.

– Нашла местечко! Не понимаю, почему нельзя просто к тебе пойти? Рядом же! Нет, привела в психстационар какой-то. Все-таки ты у меня, Ника, с приветом.

– Я не у тебя, я сама по себе, – огрызнулась она. – Здесь самое спокойное место. Ко мне без конца ходят люди, а сюда минимум в течение часа никто не заглянет. Давай, говори. Что у тебя за секреты, про которые нельзя говорить по скайпу?

Берзин посмотрел вокруг – куда сесть. Со вздохом пристроился на подоконнике, единственный свободный стул уступил Вере.

– Ни по скайпу, ни по телефону нельзя.

– Криминал что ли? – спросила она. Но Слава насмешки не распознал, ответил на полном серьезе:

– Нет, не криминал. Но у нас, сама знаешь, какая страна. Никогда не знаешь, что за ухо тебя слушает. Спецслужб всяких развелось, плюнуть некуда. Бизнес у них такой: подключаются к кому надо и к кому не надо, слушают всё подряд, авось пригодится. Нащупают какой-нибудь косяк – давай бабло тянуть. Или просто конкурентам инфу продадут. Мне к нашему проекту раньше времени привлекать внимание не нужно. Но ты – мой стратегический партнер. Должна представлять картину в полном объеме. И сейчас пришло время тебе этот объем раскрыть.

Вере польстило, что она «стратегический партнер», однако на «картину в полном объеме» она насторожилась. Раньше, значит, Берзин чего-то недоговаривал?

– Ты в проекте – ключевая фигура, – продолжил Слава, недовольно покосившись на Эмэна – тот начал равномерно раскачиваться на скрипучем стуле. – От тебя многое зависит. Но ты не догоняешь масштабности дела, иногда из-за этого тебя заклинивает. Вот как с телешоу… Слушай, а нельзя ему сказать, чтоб он не скрипел?

– Сказать можно, только он не послушает. А с телевидением ко мне не приставай. Никакого «Доктора Веры» не будет.

– Погоди, Ника, не заводись. Дай я тебе всё по порядку расскажу, я для того и прилетел, чтобы все разрулить по-человечески. Мне ты во как нужна, честно.

И она сменила гнев на милость. Всякому человеку приятно знать, что он много значит для большого дела. И Станислав Берзин, без пяти минут олигарх, не ко всякому бизнес-партнеру понесется на своем ковре-самолете за тридевять земель «разруливать».

Только тут Берзин взял и всё испортил. Моргнул своими белесыми ресницами, глаза опустил:

– Ну и вообще… давно тебя не видел. Соскучился. В голосе Веры лязгнул металл:

– Давай про дело.

– О’кей, О’кей, – сразу отъехал он. – Короче, я запустил первый этап. Договорился с областными. Выделяют участок земли под строительство уже в этом году, а в следующем – еще девять. Две хороших площадки обещали под Питером, тоже согласовано. Земля дорогая, особенно в Подмосковье. Если покупать – за сто лет не отобьешь. Поэтому я беру непрестижные направления, с ними проще. Для стариков ведь главное не понты, а природные условия. Землю мне дают под долевое участие, то есть половина мест в наших мезонах закрепляется за очередникам района. Содержаться они будут на том же уровне комфорта, за наш счет. Ну, Собес там какие-то копейки за них будет доплачивать.

– Но ведь это здорово! – воскликнула Вера. – Просто супер! Каждый богатенький буратино у нас фактически будет содержать обычного, бедного пенсионера! Это мне нравится.

Слава смотрел на нее с жалостью.

– Ты, Ника, будто с Луны свалилась. Какие на фиг «бедные пенсионеры»? Свою квоту областные и районные жучилы будут продавать за взятки или втюхивать нам своих родственников да знакомых. Поселят для показухи пару ветеранов, и баста. – Увидев, как у Веры вытянулось лицо, он подмигнул. – Ничего, Коробейщикова, они хитры, а мы хитрее. Главное на первом этапе – создать и закрепить за собой бренд. Вот в чем наша с тобой задача. Когда мы развернемся, выйдем на масс-медиальный уровень, чиновничья шушера отъедет. Через пять лет я планирую держать по регионам порядка сотни мезонов, с контингентом в двадцать тысяч человек. Через десять лет, когда начнут выходить на покой первые ударники российского капитализма, число мезонов достигнет тысячи, их сеть накроет всю страну.

Поневоле она залюбовалась тем, как горят у него глаза, как пылают щеки. Берзин был сейчас похож на поэта, декламирующего стихи. Таким он ей определенно нравился. Все-таки как здорово наблюдать за мужчиной, который занимается настоящим мужским делом – берется за масштабные дела.

– К тому времени, через десять лет, по моим расчетам наше государство цивилизуется в достаточной степени, чтоб начать всерьез башлять на обеспечение людям нормальной старости. А к кому они смогут обратиться? К тем, кто первый вышел на рынок и хорошо себя на нем зарекомендовал. Это, детка, огромный, многомиллиардный бюджет, понимаешь?

– Что ж тут непонятного?

Берзин улыбнулся, легонько щелкнул ее по челке.

– Ни черта ты не понимаешь. Разве в одних деньгах дело?

Вера засмеялась:

– Можно подумать, это я все время только о деньгах говорю.

Он не слушал. Наклонился к ней, в кои-то веки посмотрел прямо в глаза.

– То, что я сейчас скажу, я никому не рассказывал. Только тебе…

Улыбка исчезла с ее лица. Никогда еще Слава не говорил с ней таким голосом, не смотрел так открыто, даже беззащитно. Вот как надо было действовать, чтобы найти дорогу к Вериному сердцу. Почувствовав, что слабеет, она даже испугалась. Что, если Берзин сейчас начнет признаваться в любви? Хватит ли сил оттолкнуть этого сильного человека, поступившегося своей гордостью?