Питер Мейл - Хороший год Страница 38

Макс слушал вполуха, мысленно он был по-прежнему с Фанни, и тут в кухню, шаркая, ввалился Чарли — тоже взъерошенный, тоже сияющий. На нем были только трусы в полоску: цвет семги чередовался с огуречно-зеленым — цвета знаменитого актерского клуба "Гаррик".

— А, вот ты где, — пробурчал он. — Вчера искал тебя повсюду.

— Задержался по безотлагательному делу, Чарли. Сам знаешь, как оно бывает. Возьми булочку.

Друзья сели за стол и принялись за кофе с круассанами, широко улыбаясь друг другу, будто сорвали куш в национальной лотерее, но, как истые англичане, не имели ни малейшего намерения обмениваться интимными подробностями происшедшего. Да в этом и не было никакой необходимости: на их лицах было написано все. В конце концов явившаяся с пылесосом мадам Паспарту изгнала их из кухни.

— Господи, до чего же славно солнышко спину греет, — произнес Чарли.

Кофе они допивали во дворе, перед ними с напыщенным видом, точно политики, собравшиеся на партийную конференцию, расхаживали голуби; журчащий фонтан навевал свежесть и прохладу. Чарли мотнул головой в сторону bassin:

— А рыба там есть?

Макс поглядел на темно-зеленую непрозрачную жидкость:

— Кто его знает... Не исключено, пяток акул там шныряет, но вода такая грязная, что их не видно. Осенью хочу осушить его и почистить. Может, запущу туда карпа и посажу несколько водяных лилий.

— Стало быть, ты решение принял, — с задумчивым видом заключил Чарли. — Остаешься здесь.

— Во всяком случае, попытаюсь.

Чарли хлопнул его по спине:

— Молодец. Я бы сам тоже так поступил. Ну а на сегодня какие планы? Я надумал свозить Кристи в деревню — перекусим на скорую руку.

Макс поглядел вдаль, на ряды виноградных лоз; сегодня, вопреки обыкновению, неизменного трактора с трактористом среди них не видно. Похоже, Руссель уплясался вчера до полного изнеможения. Пасодобль...

— Слушай, а ты не мог бы позвонить своему приятелю Билли? Вдруг он про то вино что-нибудь ценное скажет.

Спустя почти два часа Чарли вернулся, теперь уже вместе с Кристи. Оба — только что из душа, сияли свежестью и счастливыми, глуповатыми улыбками. Макс заканчивал разговор по телефону.

— Я заказал вам столик, — объяснил он. — Честно говоря, заказал на троих. Фанни же не говорит по-английски. Вот я и подумал, что вам понадобится помощь при выборе блюд.

— Нет-нет, я уверен, мы сами... — начал было Чарли, но Кристи ткнула его локтем в бок, и он тут же опомнился: — Замечательно! Знаешь, однажды я ездил в Канны — давным-давно, еще до того, как подучил французский, — и нашел там в меню единственное блюдо, название которого мне показалось понятным: omelette norvégienne[178]. А к нему попросил еще жареной картошки. Эти прохвосты принесли мне все, что было заказано. И даже словом не намекнули, что заказал я десерт, а к нему — картошку.

Жан-Мари Фицджеральд вторично сложил цифры и, налюбовавшись суммой, закрыл маленькую, довольно потрепанную записную книжку, в которую он уже несколько лет заносил финансовые подробности сделок по продаже вина — те самые подробности, которые лучше держать подальше от зоркого ока властей. Крутанувшись на стуле, он снял с полки над столом томик в потрескавшемся кожаном переплете: это была комедия Мольера "Скупой"; в середине тома уже давно образовалась удобная вмятина, в которую он и уложил записную книжку.

Все складывалось на редкость удачно. На люксембургском счету Фицджеральда скопилось столько евро, что он мог считать себя богачом. Еще пара столь же тучных лет — и той "кубышки" ему хватит до конца жизни, включая pied-à-terre[179] на Пятой авеню, а также дом и яхту на солнечных Багамах, неотразимых своей свободой от налогов. И чем скорее он отправится туда, тем лучше. Бордо с его вечной одержимостью вином ему уже опостылел; впрочем, по совести говоря, вино послужило ему верой и правдой. Вино и, конечно, людская доверчивость. Есть только одна помеха тщательно спланированному благоденствию Фицджеральда: тот англичанин, который чересчур уж заинтересовался виноделием. Урожаю этого года ничто не грозит: пока будут делать анализы и выяснять, что к чему, пройдет немало времени, и вердикт энолога появится после vendange. Но что будет потом? Вот бы уговорить англичанина продать участок!

"Поговорить с Натали", — записал в своем ежедневнике Фицджеральд. Ему ли не знать, каким даром убеждения она владеет.

Приехав в деревню, Кристи, Чарли и Макс не увидели и следа вчерашнего праздника. Правда, в ветвях платанов по-прежнему висели, наподобие ярких тропических фруктов, гирлянды разноцветных лампочек, но длинные столы, лавки и сцена исчезли: за одну ночь их разобрали и сложили в кузов грузовика, который повезет их куда-то еще на другой fête. Несколько туристов праздно сидели на террасе, а из глубины кафе долетали звонкие шлепки карт по столу: там вели нескончаемую игру четверо древних старцев. По опустевшей площади торопливо шагали опаздывающие к обеду редкие прохожие с батонами в руках. Жизнь в Сен-Поне вернулась в свою колею.

Мало кто заметил бы, что Фанни обходится с Максом чуточку иначе, чем с другими любимыми посетителями. Человек наблюдательный, однако, обратил бы внимание, что, целуясь с Максом, она на секунду-другую дольше приникала к его щеке, а принимая заказ, касалась бедром его плеча. Тот же наблюдатель, пожалуй, подметил бы, что от его столика она уходит более упругой походкой. Но в целом, как выразился Чарли, Фанни просто образец благовоспитанности; нет сомнений, что такую девушку вполне можно привести домой и познакомить с мамой.

— Ну а теперь, — Чарли вытащил из кармана помятый конверт и разгладил его на столе, — о том загадочном вине. — И не отрываясь от своих записей, протянул Максу пустой бокал, чтобы тот его наполнил. — Билли положил немало сил, вникая во все хитросплетения, но он дело знает. За точность фактов ручаюсь, хотя поверить в них трудно. Во-первых, вино это нам не по зубам. Оно мало кому известно, кроме отдельных знатоков с неограниченными, по любимому присловью Билли, ресурсами. Малотиражные вина — явление-то сравнительно недавнее. Помнишь, Макс, я тебе объяснял: крошечные виноградники, вино производится в очень скромном количестве. Но в последние годы эти вина вдруг стали пользоваться бешеным спросом, а цены за них ломят такие, что у вас глаза на лоб полезут. Зато для безмозглых снобов с тугой мошной — предел мечтаний. — Он отхлебнул вина и глянул на Макса: — Собственно, об этом я еще в Лондоне толковал. Жаль, что дядя Генри не оставил тебе клочка земли близ Бордо. Короче, вино с такого виноградника уходит за очень большие деньги: по тридцать-сорок тысяч долларов за ящик — если, конечно, вам повезет купить его оптом. Везенье будет редкое, потому что в год производится несколько сотен ящиков, не больше. Почти все уходит в Азию, тоненький ручеек утекает в Штаты, еще один — в Германию, во Франции не остается ни капли. Почему — вопрос не ко мне. Карт никто не раскрывает. Дегустация проводится строго по приглашениям, причем в присутствии одного-единственного представителя фирмы. Так, сейчас посмотрим... — Чарли перевернул конверт и, прищурясь, вгляделся в неразборчивые каракули на обратной стороне. — Ага, вот оно. С французскими именами сам черт не разберет, но, по-моему, это не баба, а там кто его знает. Жан-Мари Фицджеральд.

Макс чуть не подавился:

— Как-как?

— Так мы же с ним знакомы! — Кристи склонилась к конверту. — Сколько Жанов-Мари Фицджеральдов наберется в Бордо?

Чарли переводил глаза с одной озадаченной физиономии на другую. Макс рассказал о визите Фицджеральда на виноградник, и озадаченных физиономий стало уже три.

— Если это и впрямь он, то чего ради он здесь изображал из себя...

—... энолога, которого порекомендовала Натали Озе, — закончил фразу Макс. — Она определенно что-то замышляет.

Вспомнив про забытую было jambon cru[180], друзья в задумчивом молчании прикончили и ее, и поданную к ней сладкую дыню кавайон.

— Если не возражаете, попробую порассуждать вслух, — начал Макс. — Что, если сделанное Русселем — то есть наше — вино, которое Натали Озе ежегодно оплачивает наличными и организует его вывоз... Что, если оно уходит Фицджеральду? — Тут подошла Фанни и, нагнувшись, чтобы убрать со стола тарелки, грудью коснулась его уха; Макс разом позабыл обо всем. Усилием воли вернувшись к прозе жизни, он продолжил: — Что, если он сам разливает вино по бутылкам, сам наклеивает затейливую этикетку и взвинчивает цену?

— Я правильно прочел? — Чарли сверился с написанным на конверте. — "Край земли". Ты это название видел на этикетке?

Макс кивнул и откинулся на спинку стула.

— Задумано хитро. Если это дельце провернуть, можно огрести целое состояние. Лучшие вина Люберона продаются по двадцать-двадцать пять долларов за бутылку. А шлепните на нее этикетку со словом "Бордо", объявите вино престижным и эксклюзивным, сочините ему целую историю — и цены станут заоблачными.