Кэролайн Левитт - Твои фотографии Страница 38

Кто знает? Может, и в ее жизни случится чудо?!

12

Февраль тоже выдался морозным. Чарли отправился покупать карточку-валентинку для Сэма. Выбрал самую смешную, с обезьянкой в футболке с узором из сердечек, но тут увидел еще одну, с женщиной с длинными черными вьющимися волосами, и понял, что снова думает об Изабел.

Чарли были невыносимы мысли о том, как часто он думает о ней. Перед его глазами все время стояла Изабел, плачущая в закусочной. Сидящая в его машине. Когда он куда-то ехал с Эйприл, энергия словно потрескивала в воздухе электрическими искрами. Они болтали без умолку, то и дело перебивая друг друга. А вот Изабел слушала его с поистине ощутимым вниманием. А сама говорила медленно и задумчиво.

Поездка с Изабел была спокойной и медленной, словно мир казался полным благодати.

Он стряхнул наваждение, попытался забыть ту ночь. Все это глупости. Но он часто видел ее в городе, закутанную до ушей. А однажды столкнулся с ней, когда входил в супермаркет. Как-то в Новый год она шла по улице с каким-то мужчиной: оба в сверкающих мишурой карнавальных шляпах, розовые от холода. Он смотрел на нее во все глаза, но она не обернулась.

Чарли купил карточку с обезьянкой и поехал на работу. Весь день он отделывал кухню для учительницы вторых классов, но не мог избавиться от воспоминаний о поездке с Изабел. Сэм спал на заднем сиденье, а они тихо разговаривали. Как она постоянно оборачивалась, чтобы взглянуть на Сэма, как протянула руку, чтобы поправить его ремень. Эйприл обычно прыгала в машину и только понукала «скорей, скорей». И смотрела лишь на дорогу.

Значит, Изабел любит детей. И что? Значит, она любит Сэма…

Чарли испытывал симпатию ко всем, кто был добр к его сыну, и можно всегда возразить, что Изабел добра от сознания вины, не так ли?

Чарли продолжал возиться с кирпичами. Ему нужно выбросить из головы все эти мысли. Она просто расстраивается из-за аварии. И ничего больше.

Он глотнул кофе и отставил чашку. Во рту остался вкус антифриза.

Чарли твердил себе, что это всего лишь одиночество. Чисто человеческие потребности. А может, и хорошо, что он способен что-то чувствовать. Значит, горе понемногу утихает, ему становится лучше, и он готов начать новую жизнь.

— Мы стали новыми людьми, — твердил он Сэму каждый раз, когда приносил домой новую одежду или посуду. Все знаменовало другой, более радостный этап в жизни.

Этой ночью, когда Сэм заснул, Чарли потихоньку вошел к нему и долго смотрел. Он был очень красив, его ребенок. Само совершенство. Он и не предполагал, что будет так безумно любить сына. Не предполагал, что жена уйдет так рано.

Чарли вышел и постоял на крыльце. Каково это, если в его жизни появится другая женщина? Сможет ли он полюбить кого-то так сильно, как любил Эйприл? Когда-то он прижимал ее к себе и шептал:

— Видишь, как идеально мы друг другу подходим?

Он мечтал, как они будут путешествовать, когда Сэм поедет в колледж, как в девяносто лет будут сидеть на крыльце и держаться за руки. Неужели все это было ложью?

Внутренности опять скрутило. Как все было бы прекрасно, если бы она не сбежала вместе с сыном! А он до сих пор понятия не имеет о причине!

Он пытался представить себя на крыльце, девяностолетним, держащим за руку неизвестную женщину. Но перед глазами все расплывалось. И видел он только пустоту.

Наутро Чарли вошел в комнату Сэма, чтобы прибраться. Сэму полагалось застилать постель, но простыни, как всегда, были сбиты, альбом для рисования сброшен на пол. Чарли расправил покрывало и увидел, как что-то высовывается из-под подушки.

Фото. Сэм и Изабел вместе на пляже. Должно быть, снято таймером.

Чарли стало не по себе. Когда это случилось, и почему он не знал? Разве они с Изабел не договорились, что она позвонит, когда Сэм будет у нее?

Волосы Изабел окружало световое пятно, а на губах играла едва заметная улыбка, словно она знала что-то необыкновенное и как раз собиралась это сказать. Ее волосы. Только взгляните на ее волосы!

Эйприл каждую неделю подстригала волосы маникюрными ножницами, чтобы они оставались короткими и торчали ежиком, и хотя он находил Эйприл прекрасной, все же не мог не думать о густой гриве локонов Изабел. Какие они черные… Какие блестящие…

Особа, сбившая его жену, могла оказаться пятидесятилетней женщиной, возвращавшейся домой с игры в ма-джонг. Могла быть бизнесвумен, мчавшейся на встречу в магазине, или обкуренным тинейджером. Но убийцей оказалась эта загадочная, ослепительная женщина, и почему-то это злило его еще больше.

Чарли рассеянно разжал пальцы, и фото опустилось на кровать. Какая разница, красива она или нет? Сэм — ребенок, и Чарли должен знать, где его сын. Сэм не понимает, как волнуется отец. Но Изабел — взрослая женщина. Почему не уважает его желания? Не звонит, когда Сэм приезжает к ней? Почему она не может понять, что если достаточно страшно не знать, где находится жена, то не знать, где сын — в тысячу раз хуже!

Чем больше он думал об этом, тем тоскливее ему становилось. Он немедленно поедет к ней. Скажет, что она сделала достаточно. Обучила Сэма фотографировать, и это чудесно, но теперь должна уйти из их жизни, потому что у него больше просто нет сил тревожиться, не зная, где пропадает его сын.

Он сел в машину и поехал к Изабел. Когда та нажала кнопку домофона, он помчался наверх, прыгая через две ступеньки. Добравшись до лестничной площадки, Чарли задохнулся.

Она стояла в дверях, в джинсах и белой рубашке с красными пуговицами. Волосы были заплетены в длинную нетугую косу, из которой выбивались легкие пряди. Увидев его, она в тревоге отступила. Он отвернулся, чтобы не смотреть в ее глаза, сияющие и глубокие, как озера.

— Мне нужно поговорить с вами, — сказал он, стараясь отдышаться. Зря он так бежал.

Она пригласила его войти, но он был слишком взбудоражен. Слова рвались с языка, прежде чем он успевал их обдумать.

— Это должно прекратиться. Ваши отношения с Сэмом! Я думал, вы сдержите обещание сообщать мне, когда видитесь с ним!

Изабел покачала головой.

— Он забегает на пять минут. Я просила его не делать этого, но он не слушает. Выпивает стакан сока и убегает, так что звонить не имеет смысла. И что мне делать? Прогонять его?

— Это мысль, — кивнул Чарли. — Я видел фото. Вы двое на пляже.

Изабел уселась на диван, и Чарли тоже хотел сесть, когда она схватила его за рукав.

— Осторожнее! — крикнула она, показывая на пол, по которому ползла черепаха. Она остановилась и съела нитку с плетеного ковра, что почему-то вывело Чарли из равновесия. — Это Нельсон. Иногда я выпускаю его погулять. Надеюсь, вы не возражаете?

Он осторожно сел на диван.

— Это ваш дом. Но почему вы? Почему моего сына так тянет к вам?

Даже говоря это, он не мог не смотреть на ямку между ее ключицами, на темные кольца волос. Хотелось касаться их, гладить, пропускать сквозь пальцы.

— Мы говорили об этом. Думаете, мне легко?

— Но он по-прежнему фотографирует дороги и машины.

— Когда-нибудь это прекратится, — возразила Изабел. — А если это его способ проститься с прошлым?! И я всего лишь хочу дать ему немножко доброты! Как вы можете противиться этому?!

— Потому что вы не тот человек, которому следует одарять его добротой! Потому что вы причина всех его несчастий!

Едва слова сорвались с губ, как он пожалел о них. Не стоило кричать на нее. И о чем он думал, придя сюда? Почему вообще не может выбросить ее из головы? Все так перепуталось! Все так неправильно!

Покраснев, она резко от него отвернулась.

— Думаю, вам лучше уйти, — выдавила она, и тут черепаха неожиданно вцепилась зубами в красную пуговицу на ее рубашке. Изабел охнула и попыталась оторвать Нельсона. Но тот крепче сжал зубы, царапая коготками рубашку.

— Что случилось? Почему он вас не отпускает? — всполошился Чарли.

— Красная пуговица. Он думает, что это еда.

Изабел пощекотала лапу черепахи. Та втянула ее в панцирь, но не разжала челюсти. Она держала Нельсона обеими руками, как большую суповую миску, оттягивая его изо всех сил. И выглядела такой растерянной, что Чарли забеспокоился.

— Он не может вас укусить?

— Однажды перекусил карандаш надвое.

Он стал неуклюже помогать. Потянул Нельсона за лапу, но черепаха только зашипела и открыла глаза шире, злобно глядя на Чарли.

— Погодите, я знаю, что делать, — догадалась Изабел. — Помогите мне. Можете пустить воду в ванну?

Он продолжал стоять.

— Чарли, пожалуйста. Видите, что творится? Наполните ванну, только чтобы вода была теплая.

Когда ванна наполнилась, она повернулась к Чарли спиной:

— Помогите мне еще раз. Я оттяну рубашку, а вы стащите ее с меня.

Она держала черепаху на вытянутых руках. Во рту Чарли пересохло. Он не хотел этого делать, не хотел быть здесь, но все же медленно поднимал края рубашки, снимая ее через голову, пока Изабел не осталась полуголой, если не считать черного лифчика.