Имоджен Эдвардс-Джонс - Пляжный Вавилон Страница 38

— Это элементарно, — делился своим опытом Жан-Франсуа, с благоговением рассматривая против света вереницу желтых пузырьков. — Надо только три-четыре раза попросить их проверить количество пустых бутылок. А затем, завоевав их доверие, можно даже украсть и целую бутылочку, а то и две.

— Ты совершенно прав, — соглашался Марко, торопливо опрокидывая уже второй бокал. — Подружись с ними, а потом кради себе спокойно. Очень эффективная тактика.

Должен сказать, что целую минуту я стоял, размышляя, должен ли заставить их вернуть спиртное. Но, откровенно говоря, вкус у вина был просто бесподобный, а если парень настолько ленив, что не хочет пересчитать свою тару, то что еще остается делать другому парню?

По пути на утреннее собрание, когда во рту у меня сухо, как в Сахаре, а голова раскалывается от дикой боли, я догадываюсь, что это похмелье — моя кара.

Я сажусь за стол и приветствую сотрудников. К счастью, Линн мгновенно понимает, в чем дело, и заходит в комнату сразу за мной, неся маленькую бутылку воды и чашку кофе.

— Итак, — начинаю я, потирая руки, — есть что-нибудь ужасное, о чем мне следует знать?

— Кхе-кхе, — откашливается Ингрид.

Этим утром она весьма неплохо выглядит. Неудивительно, что Бен бегал за ней целую неделю.

— Да? — пытаюсь улыбнуться я. Черт возьми, кажется, я еще не протрезвел окончательно.

— Газеты сплошь пестрят заголовками о мятеже в поселке персонала.

— Какие газеты?

— Местные.

— Это все?

— Первая полоса посвящена только этому происшествию, — говорит она, показывая мне передовую статью с заголовком, который, по ее словам, переводится как «Беспорядки в отеле — бунт рабочих». На странице также помещена моя фотография и снимок отеля.

— Вот дерьмо, — комментирует Бен.

— Повтори еще раз, может, полегчает, — говорю я, уставившись в газету. Меня начинает прошибать пот. Господи Иисусе, думаю я, делая большой глоток воды. Только этого нам не хватало.

— Тут есть цитата министра по туризму о правах рабочих и интервью с парочкой бунтарей. Они собираются подать в суд за неправомерное увольнение, — сообщает Ингрид. — Уже есть несколько запросов из прессы Таиланда и Сингапура. Какой линии мне придерживаться?

Обхватив голову руками, я медленно рисую каракули в своем блокноте. В комнате вдруг становится очень тихо. Поднимаю голову и вижу, что все таращатся на меня.

— Хорошо, — говорю я, ерзая в своем кресле. — Дайте мне немного времени подумать.

— Конечно, — соглашается Ингрид, преисполненная жаждой действовать. Это самое захватывающее событие за последние три месяца, когда к нам заезжал журналист из «Мейл он санди», писавший серию путевых очерков. — Но я обещала ответить на все вопросы до десяти часов утра.

— Отлично, — киваю я. — Что-нибудь еще?

Бернар с напускной важностью откашливается и, облизывая кончики пальцев, открывает журнал.

— Что ж, — заявляет он, — не считая нескольких жалоб на шум, доносившийся из ресторана «Лотос», кажется, обошлось без происшествий.

— Великолепно, — говорю я.

— Только одна вещь, — добавляет он.

— Да? — напрягаюсь я.

— Одна французская чета хочет поменять виллу, потому что на ней слишком ветрено и их дочь не может готовиться к экзаменам.

— Таких жалоб я еще не слышала, — замечает Джерри.

— Очевидно, ее бумаги часто сдувает ветром.

Всегда найдется кто-то, кто хочет съехать с виллы, и всякий раз причина одна — ветер. На одной стороне острова более ветрено, чем на другой. Мы в тупике: у черта на куличках и на протяжении многих миль нет ничего, что помогло бы уменьшить силу господствующих ветров. Бывает, они дуют несколько дней подряд, и тогда это просто непереносимо. Отдыхающие всегда стремятся убраться из ветреной стороны или, наоборот, когда нестерпимо жарко, хотят именно туда. Как бы то ни было, они всегда куда-то хотят. Что, собственно говоря, и является отличительной особенностью VIP-клиентов — они вечно чем-то недовольны.

— Так мы устроим им переезд на другую сторону? — спрашивает Бернар.

— А почему бы и нет? — отвечаю я. — Уверен, что кто-то как раз собирается уехать.

— Да, есть такой, — соглашается Гарри. — Вилла сто тридцать один. Один из соседей того немца, который находится под домашним арестом.

— Он до сих пор так и сидит на своей вилле? — удивляюсь я.

— Так точно, — подтверждает он. — Не беспокойся за него, — говорит он, небрежно взмахивая рукой. — Ему здесь очень нравится. Он счастлив, словно свинья в куче дерьма. Служащий с его виллы рассказал мне вчера вечером в поселке, что немец целыми днями квасит по-черному. Считаю, что его изоляция от общества — хороший повод сосредоточиться на любимом занятии.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — язвит Бен. — Я и сам мечтал бы, чтобы меня заставили слоняться по огромной вилле, заказывать еду и напитки на виллу и время от времени нежиться на солнце. Да для меня это настоящий рай.

— Может, стоит предложить такую программу всем нашим гостям? — интересуется Бернар.

— Нам всем пришлось бы тогда меньше вкалывать, — зевает Бен, который, насколько я могу судить, на новой работе еще практически ничем не отличился.

— Итак, отлично, — говорю я, игнорируя не слишком корректный призыв моего заместителя поменьше работать. — Давайте передвинем французов к аннексированным немцам.

— И захватим Судетскую область, — смеется Бернар.

— Что? — спрашивает Джерри.

— Да так, ничего, — вздыхает он, заглядывая в журнал.

— Что-нибудь еще? — спрашиваю я, пытаясь вернуть разговор в деловое русло.

— Ах да, — добавляет Бернар. — Как мы планируем поступить с яхтой мистера Антонова? Она стоит в гавани вот уже три дня, а он так и не появился на ней, ничего не спрашивал и не выказал ни малейшего интереса. Между тем мы кормим команду судна и пытаемся как-то развлечь их в поселке, что, откровенно говоря, не наша работа.

— Согласен, — поддакивает Гарри. — Они слоняются без дела, и яхта только занимает место.

— Почему бы нам не отпустить их? — предлагает Бен. — Парню обходится десять тысяч долларов в день только то, что они сидят и чешут свои жопы.

Все снова смотрят на меня. А я чувствую себя ужасно. Я не в состоянии выбрать между кофе и водой, не говоря уж о принятии решения по яхте мистера Антонова.

— Гм… думаю, мы должны избавиться от нее. Мы ведь всегда сможем вернуть команду с судном обратно, если у него появится интерес, не так ли? В ближайшее время вряд ли будет спрос на роскошные яхты.

Я уже собираюсь закончить собрание и надеюсь исчезнуть, чтобы съесть парочку круассанов, как Бернар напоминает нам о свадьбе Форрестов сегодня вечером. Они с Жаном-Франсуа проверяют, как налажена поставка провизии.

— А как насчет кольца и цветов? Когда их доставят? — спрашивает Бернар.

— Минутку, — прошу я, бегло пролистывая бумаги и притворяясь, будто что-то проверяю. — Кто-нибудь говорил с Кейт? Она должна быть в курсе.

Все смотрят на меня как на сумасшедшего. Ведь именно я сплю с Кейт и потому должен быть в курсе.

— Мы стараемся дома не говорить о работе, — смеюсь я.

— Правильно, — кивает Джерри.

Если честно, мы сейчас вообще не разговариваем. Кейт до сих пор сердится, что ее заставили трепаться о волосах и дамских сумочках с женщинами, которые, несмотря на молодой возраст, располагают гораздо большими средствами. Не стоит и говорить, прошлой ночью меня опять встретили холодные ягодицы, а утром — змеиный язык.

— Такое общение ужасно сказывается на моей самооценке, — ныла Кейт, меряя комнату большими шагами в одном нижнем белье. — И я уже сомневаюсь в правильности своего выбора. Я могла бы достичь в жизни большего, а из-за тебя торчу в магазинчике у черта на куличках. Продаю платья проституткам и женам банкиров, в то время как могла бы заниматься чем-то более достойным. И ты должен помнить об этом, когда сажаешь меня рядом с любовницей бандита, с головы до пят разодетой в «Дольче энд Габбана».

Удивительно, но обычно надменный Бернар чувствует мое замешательство и предлагает переговорить с Кейт. Однако затем Гарри сообщает, что наш японский агент из бюро путешествий запросил, можем ли мы организовать еще двадцать пять свадеб в феврале. Эта новость производит эффект разорвавшейся бомбы.

— Двадцать пять? — Бернар воротит нос. — За четыре недели? Это что же, целый месяц по свадьбе ежедневно? Не думаю, что мы в состоянии переработать.

Ужасно не хочется признавать, но Бернар прав. Переработать — хорошо сказано. Вспомнились слова инструктора по дайвингу Шейна о том, что его курорт мертв, как дронт, и там не встретишь никого, кроме пьяных компаний и сентиментальных парочек, всматривающихся в морскую даль. В таких местах очень важно выдерживать правильный состав отдыхающих. Иначе останешься с носом. Курорт теряет привлекательность. Как будто весь мир рушится и почва исчезает из-под ног. Знаменитости, просто хорошие гости и уж тем более богачи разлетаются во все стороны. Конечно, персоналу мало радости от визжащих детей, которые кидаются бутылками из-под ополаскивателя в бассейне, играя в подводную бомбардировку. Но не надо нам и лишней публики пенсионного возраста в широченных слаксах, по вечерам заказывающей музыкантам джаз, а из напитков — «Бейлиз» со льдом. И состоятельных транжир-олигархов из России нам с лихвой хватает. С их размалеванными девицами курорт и так уже начинает порой смахивать на публичный дом. Да и арабы не отстают: каждый раз отрываются по полной.