Александр Половец - Мистерии доктора Гора и другое… Страница 38

Так, побродив по берегу, я в первый же день установил, что в этом районе пытаться бежать было бы безрассудным — через каждые пять километров — сторожевые вышки, через каждый километр — спасательная станция с катером и хорошо проинструктированными сотрудниками, которые непременно начнут меня «спасать» тогда, когда мне этого меньше всего хочется.

И я понял, что делать мне здесь больше нечего: стратегическое значение Балтийского моря явно противоречило моим планам. К тому же, анализировал я ситуацию, вода здесь значительно холоднее, чем в Черном море — а это немаловажное обстоятельство, если учесть, что всегда есть риск провести часть времени не в лодке, а рядом с ней…

Из размышлений вслух

Вот люди говорят — самого себя не обманешь. А я думаю — еще как можно обмануть самого себя! Как, например, могло бы быть со мной: приближается время, намеченное для побега, и ты говоришь себе — а я еще не готов. Не выяснено то, не куплено это… Да и чувствую я в эти дни себя неважно. Ну, в общем, человек я приличный, слово, данное себе, сдержал бы — да вот обстоятельства выше меня. И не смог я пока уехать по не зависящим от меня причинам. В своих же собственных глазах я был бы личностью вполне героической, но…остался бы на том берегу.

Понимая все это, я за год до побега сказал себе: никакие обстоятельства, кроме моей физической смерти, не могут меня остановить!

Олег вернулся домой. И… взялся за теорию мореходного дела. В СССР не издают справочников и учебных пособий для тех, кто собирается покинуть Советский Союз морем. Но зато существует художественная литература, мемуары путешественников — в том числе и тех, кому довелось терпеть кораблекрушение. Ну, и какие-то журналы, в которых можно по крупицам выбрать сведения, полезные в той или иной степени, если побег все же состоится.

Например, Олег не знал, что если человек окажется за бортом даже в относительно теплой воде, в Черном море, например, ему непременно нужно выбраться из нее не позже, чем через пять часов — иначе наступает переохлаждение организма, потому что вода обладает большей теплоемкостью, чем тело. Проходят эти часы, человек теряет сознание, и вскоре наступает смерть. Теперь Олег это знал.

Олег:

— По всему выходило — плыть надо через Черное море. Так, во всяком случае, показал анализ, который я провел, пользуясь пятибалльной системой оценок мест и возможных способов побега. Теперь надо было решать — из какой точки. Батуми или Сухуми сразу отпадали — хотя бы потому, что они первыми приходят в голову, поскольку от них до турецкого берега самый короткий путь. Следовательно, и граница там наиболее охраняемая. Тогда я подумал — Крым. Но там Севастополь, военная база, верфь. Значит, надо пробовать где-то в стороне, но именно от Кавказа: турецкий берег сравнительно недалек, наш же имеет пологий рельеф, следовательно, линия горизонта ближе, и это ограничивает возможности радиолокаторов.

К тому же в рассказах путешественников, которые я выискивал в разных изданиях, попадались упоминания об их встречах с пограничниками — чаще всего, когда речь шла о том, как они заблудились в море. Разумеется, все эти истории заканчивались благодарностью пограничникам, вовремя пришедшим на помощь горе-путешественникам. В мои же планы вовсе не входила встреча с теми, кто, как у нас говорят, «держит границу на замке».

В общем, стало ясно, что уходить надо с кавказского берега. Остановился я на районе Анапы, что имело и еще одно преимущество: в случае, если в море остановят пограничники, можно сказать, что плывешь в сторону Крыма, т. е. к советскому же берегу. Если же все пройдет благополучно и удастся выйти за пределы советских территориальных вод, можно свернуть в сторону Турции. К тому же, в рассказах путешествовавших вдоль кавказского побережья пограничники, приходящие на помощь в трудную минуту, никогда не упоминались…

Теперь Олегу предстояло выбрать тип лодки, на которой он будет плыть, и способ ее движения по воде — парусный или моторный. Здесь уместно заметить, что до той поры Олег не занимался никакими видами спорта. А водным — тем более. Необходимых сведений почерпнуть было неоткуда, поскольку общедоступных каталогов по видам лодок, например, в СССР днем с огнем не сыщешь — они там просто не издаются.

Олег стал каждый выходной наезжать в Москву. Он прочесывал район за районом, магазин за магазином, но ничего подходящего не мог найти. Где-то ему удалось вычитать, что лодки, подобные той, которую он пытается найти, делают в Ярославле, и он выехал туда. Действительно, в одном из магазинов он обнаружил ее — превосходную резиновую лодку нужного размера, в сложенном виде достаточно компактную для перевозки и не очень тяжелую — всего около 50 килограммов.

От мысли установить на нее мотор поначалу отказался: поставить один — ненадежно, если сломается в море — конец путешествию. Ставить два — слишком тяжело, свыше 100 килограммов дополнительного веса пришлось бы доставлять к черноморскому берегу. И Олег остановился на парусном варианте — благо к тому времени в СССР стали выпускать паруса финской конструкции, по отзывам знатоков, весьма надежные и простые в управлении. А главное — навесные, т. е. пригодные для установки на любой лодке при помощи струбцин.

Олег купил этот парус. И, оставаясь верным себе, он занялся сначала теорией плавания под парусом этой конструкции. Однако инструкция к парусу оказалась короткой и настолько невнятной, что пришлось самому чуть ли не заново создавать эту теорию в процессе практических тренировок. Есть недалеко от Москвы живописное озеро, любимое место рыбаков, съезжающихся туда со всех уголков области. Называется оно Сенеж.

На этом озере Олег и осваивал все премудрости управления парусной лодкой. Тогда-то он, натирая ладони до кровавых мозолей и вымокнув с ног до головы, познавал на практике, что такое «центр парусности» или «центр бокового сопротивления». Самым трудным, вспоминает он сейчас, было заставить лодку идти против ветра, порывы которого на Сенеже иногда по силе приближаются к морским.

Олег:

— Когда же пришло умение, я просто полюбил этот вид спорта — плавание под парусом. Я и сейчас, бывает, скучаю по своей лодке. Чего, честно говоря, не могу сказать о своем напарнике — одном знакомом, с которым я поделился своими планами и который после довольно долгих колебаний решил присоединиться ко мне. Для него лодка была и осталась просто способом бежать, и не больше. Но именно он настоял на том, чтобы мы, кроме паруса, использовали и мотор, что, в общем-то, оказалось вполне разумным — тем более, что нас уже стало двое и доставка лодки и всего имущества, необходимого для осуществления нашей задачи, значительно облегчалась.

А вещей этих, даже при самом тщательном отборе только крайне необходимого, набиралось немало, и общий их вес подошел к 100 кг. 15 килограммов тянул парус, 11,5 — мотор. Ну, канистры для бензина и воды (помню, какой проблемой оказалось достать в Москве эти пластмассовые канистры!). Важно было не упустить малейшей мелочи — вроде бы мелочи, а на самом деле — вещи, совершенно необходимой для успеха задуманного.

Вот, например, я решил купить две детские резиновые игрушки — «бревна» — на случай, если один из баллонов лодки лопнет, его можно будет заменить «бревном». И еще удалось достать спасательную резиновую лодку оранжевого цвета — такие используют летчики в случае аварийной посадки на воду. Маленькая, весом всего в один килограмм, она способна выдержать вес взрослого человека. Или вот компас.

В Союзе купить настоящий морской компас практически невозможно; пришлось довольствоваться примитивным туристским, но и он превосходным образом выполнил свою службу. Хотел я поначалу обзавестись секстантом для точного определения широты и долготы, но передумал: к нему необходимы специальные таблицы, и представьте себе, что пришлось бы говорить в свое оправдание, обнаружь пограничники у нас в лодке приборы для дальнего морского плавания. Или запас бензина, достаточный для того, чтобы дотянуть до берегов Турции — все улики были бы против нас.

Забегая вперед, скажу, что, отправляясь в побег, мы билеты взяли в оба конца — туда и обратно, чтобы на случай чего обеспечить себе алиби. А дома я уничтожил все письма, фотографии, записные книжки — опасаясь, в случае провала, подвести своих знакомых, которые и в самом деле ничего не знали о моих планах. В общем, я исходил из худшего — провал всегда возможен. А тюрьмы я, честно говоря, боялся больше смерти. Но готов был ко всему. Во всяком случае, я вполне представлял себе, что могу, например, утонуть…

Приближался август 1985 года. Олег знал: в этом месяце вода в море еще тепла, но жара спадает.