Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм Страница 38

Постскриптум: что осталось за кадром.

Разумеется, в случае с икрой не то что никого не посадили, но и с работы-то не уволили. Почему? Да потому. Зрите в корень. Или вверх по тексту. Двести кило икры нашли? Нашли. Куда они делись?

Так. Ваше отделение в истекающем году сдало тридцать трупиков, но троих спасли в реанимации. Итого: двадцать семь баночек икорки.

Должно быть, ушли к следователям (они, как и медики, тоже люди не брезгливые). Ну плюсом, разумеется, маленький бонус. Куда ж без него. Буквально шесть-семь пачек с хрустящими купюрами. Капуста с икрой шикарно сочетается.

Но Дуровцева и директор всё же пострадали. Первая вместо дома в четыреста метров довольствовалась всего тремястами квадратами. Да и от лестницы из красного дерева пришлось отказаться. А Николай, собиравшийся менять автомобиль на новый, сделал оное лишь спустя три месяца. И то потому, что начались послепраздничные скидки на прошлогодние модели.

А икру так и можно купить в нашем ПАО. И если вы пойдёте туда, то не верьте журналистам. Икра хранится обязательно отдельно, а уж никак не в гробах.

Всё же санитары морга, скорее, медики.

Вызов № 49 СПРЯТАЛ

Подальше положишь — поближе возьмёшь.

Вот сколько раз твердили миру: прячьте лучше. Не надо столь открыто свои достоинства на обзор выставлять. Тем более, если вы таким ценным товаром торгуете, как икра. И, конечно, если делаете подобное незаконно. В нашем Царстве и легальный-то бизнес легко отобрать могут, не то что подобную вакханалию. Так что, чем глубже вы всё спрячете, тем целее потом и получите взад.

Однако всплывают в нашей практике случаи, когда дальность закладки может истолковываться гражданами по-своему, не в вашу пользу.

В ординаторской хирургического отделения сидели три врача: заведующий Сергуня Виктеевич, абдоминальщик Сашенька Костикович и флеболог Гоша Гошович. Рабочий день подошёл к концу, и доктора уже собирались уходить.

— Да, коллеги, — заговорил заведующий, укладывая свои вещи в портфель. — К концу недели нам надо ещё полтинничек сдать. Так сказать, сверхурочно.

— Пятьдесят тысяч? — переспросил Костикович. — А ничё у неё не треснет? И так сорок процентов отдаём. Мне даже вымогать приходится, отчего я сам себе стал противен.

— Да, согласен, а всё из-за икры этой трупной. Видели сюжет по «Последнему каналу»?

— Ага, прикольный цирк получился, — включился в разговор Гошевич. — Особенно в том месте, где журналюги разложили товар по гробикам. Только мы-то почему должны за их залёт расплачиваться? Я, между прочим, в благотворительности только по детским домам участвую.

— Ну, господа, — устало протянул Сергуня. — Вы же знаете стандартную фразу Дуровцевой на сей счёт.

— Не нравится — увольняйтесь, — хором отчеканили оба хирурга.

— Вот-вот, — подтвердил заведующий. — А поскольку в существующем городе даже в поликлинику нашему брату тяжело устроиться, то терпим. Всего доброго.

Сергуня Виктеевич вышел из ординаторской, аккуратно прикрыв за собой дверцу. Внутри остались опечаленные Сашенька и Гоша. Беседовать как-то не хотелось, и мужчины молча собирались отчаливать. Обида накатывала на обоих снежным комом, но зажать мзду Дуровцевой не представлялось возможным.

Когда флеболог почти переступил порог родного отделения, один из пациентов потянул его за рукав. «Вот, док, вам наше почтение», — прошептал больной и украдкой вручил Гошевичу пакет. Чёрный пакет. Настоящий. «Спасибо», — отозвался растерянный флеболог, но благодарный клиент уже растворился в недрах стационара.

В машине доктор рассмотрел презент внимательно. О, отличный коньяк. Пять звёзд, с половиной. Если не шесть. За двенадцать тысяч можно и шестизвёздочный создать. А «Отличный коньяк» именно столько и стоил. «Эх, сейчас лучше бы деньгами, — подумал флеболог. — Половину-то бутылки главной не отольёшь, хоть она и от лишней стопки никогда не отвернётся. Ладно, оставлю для какого-нибудь суперпраздника. Только припрятать нужно получше».

Через час Гоша Гошевич вернулся домой. Его встретил приветливый кот, который всей спиной тёрся о ноги. Подобное поведение прямо говорило про отсутствие кого-либо в стенах квартиры более трёх часов. Блестяще. Значит, можно пока и коньячок припрятать. Открыв сервант с «провиантом», подаренным пациентами, врач-флеболог выудил шестизвёздочную жидкость. Затем, поразмыслив с минуту, он раздвинул стройные ряды бутылок и убрал дорогой напиток в самую глубь залежей. Построив алкоголь в прежнем порядке,

Гоша Гошевич закрыл сервант. С соседнего стеллажа на него взирали улыбающиеся жена и тесть. Фотография, напечатанная около двух лет назад, теперь смотрелась как-то по-иному. Доку даже показалось, что родственники между собой перешёптываются.

— Даже не думайте! — сурово посмотрел на них конспиратор. — Это у меня для Нового года.

Ничего не ответила ему фотография, и доктор Гоша понял, что сморозил какую-то глупость.

Однако спустя три дня он вспомнил про свой короткий монолог.

Время болталось в районе десяти часов вечера. Усталый Гошевич грузно ввалился в квартиру и воткнул портфель в пол. Кот лежал около ванной и ни одним ухом не реагировал на вошедшего. Жена, равно как и животное, похоже, где-то возлежала. Раздевшись и войдя в комнату, медик осознал, что ошибался. Любимая вместе с тестем сидели за столом и пили коньяк. Тот самый коньяк.

У Гошевича аж дыхание спёрло.

— Это что? — совершенно забыв поздороваться, по-военному выпалил он.

— Да мы тут у тебя коньяк пьём, — хромающим языком призналась супруга. — Да ты не переживай, мы взяли самый отстойный — ик — в самом заду.

— Отстойный?!

— Ну да — ик, — кивнула головой жена. — У тебя же спереди всякие там «Блаке и рад лабел» стоят. «Кур-зур-муазье» в коробке. Ценник у них, поди, тыщи по три, не меньше. А этот какой-то невзрачный, хотя на вкус на твёрдую троечку потянет.

— На троечку?!

— Ага, да ты — ик — попробуй, — потянувшись к бутылке, пригласила к столу благоверная. — Ой, да тут уже на донышке.

— Да. да. ты знаешь сколько он стоит? Знаешь?

— Ну?..

— Да этот коньяк двенадцать штук стоит! — флеболог наконец-то прорвался. — Двенадцать!

— Ну, будет тебе, Гошенька. Не переживай сильно, — включился в разговор тесть. — Я тебе с пенсии отдам.

— Ой, Павел Сергеич, перестаньте, — отмахнулся медработник. — Вашей-то пенсии хоть бы на квартплату хватило. Нет, как вы так догадались сзади-то взять? Я же спрятал.

— Да мы решили, что самая дешёвка у тебя сзади стоит, чтоб народ не пугать. Ну и.

У флеболога кончились фразы. Такой напиток и так беспардонно. И до Нового года ещё месяц. Ничего не попишешь, сам виноват.

Ночью тестю стало плохо. Чрезмерное употребление вредит здоровью. Как говорится, Минздрав предупреждал. Перебор же с алкоголем выражался классически: унитаз и рвотные массы, рьяно пытающиеся покинуть усталый организм. На звуки «му» проснулась вся семья. Супруга, гуманная натура, так как не медик по профессии, пошла посмотреть, а что там оно с родителем. Гоша Гошевич спинным мозгом уловив телодвижения супруги, зевнул и монотонным голосом произнёс:

— Скажи тестю, чтоб хоть блевал с удовольствием.

Жена, быстро засеменив в туалет, оставила цитату без комментариев.

Вызов № 50 ДЕНЬ ОТКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ

У пациента участились обострения психической болезни вместе с позывами на мочеиспускание.

Конечно, после подобной «вечеринки» тестя штормило достаточно сильно. Голова его болела, и казалось, что она какая-то чужая. Однако триста грамм рассола и таблетка аспирина вернули больному родителю чувство собственности находящейся на плечах черепушки.

Несомненно, что от спиртосодержащих напитков дисбаланс с головой обеспечен. Правда, гораздо хуже, когда проблемы с «чайником» возникают спонтанно, так сказать, без вмешательства тех или иных жидкостей (моча в голову не в счёт). Здесь уже народные средства не столь эффективны, как при похмельном синдроме. Здесь даже психиатры-то не всегда всесильны. И вообще, сразу всё плохо. И плохо не потому, что сам человек страдает. Нет. Проблема в том, что при подобных нарушениях происходит не только дисгармония окружающей энергии, но и другие люди негатив получают.

Мы сидели в регистратуре и наслаждались внезапно выпавшим коротким отдыхом. «Скорые» ушли на обед, плановые пациенты загружены, и только редкие шатающиеся родственники нарушали идиллию и покой приёмного отделения. Дочь вождя Ирка Крупская закончила свои дела в компьютере и только скинула правую ногу со стула, как в окне появилась голова тётки.

— У меня в лаборатории анализ куда-то подевали, — заявила она, не поздоровавшись. — Дайте мне ихний телефон.